Любовь как спасение - Ольга Лобанова

Найда, родства не знающая

Последние два года утро в моей семье начиналось ровно в шесть часов независимо от времени года, дня недели и личных планов. Ненавязчивый опрос ближайших соседей показал, что не только мы стали жертвой неистребимого трудолюбия и пунктуальности нашей новой дворничихи Зинаиды, приехавшей искать счастья в столицу из вконец обедневшего маленького городка в Сибири. Все тридцать лет своей жизни Зина точно знала, что просыпаться нужно очень рано, потому что первая заводская смена начинается в семь часов. На то, чтобы умыться, одеться, позавтракать, что-то скоренько сделать по дому, нужен час. И еще час, чтобы добраться до завода, раскинувшего свои корпуса за городской чертой. Так жили родители Зины, родители ее родителей, все родственники и соседи. Так жила и сама Зина с мужем и двумя малыми детьми. Три года назад по обычным для нашего времени причинам завод остановился, практически весь город остался без работы, и уже ни у кого не было нужды подниматься с постели ни свет ни заря. Но заведенные раз и навсегда внутренние часы не давали Зине покоя, звали ее к производительному труду, которого в родном городе не было ни для нее, ни для мужа, и, в конце концов, привели Зинину семью в первопрестольную. Здесь много лет назад, еще по лимиту, осели родственники Василия, они-то и помогли молодой паре устроиться на работу в наш ЖЭК, ему — слесарем, ей — дворником. Новая работа давала им не только кусок хлеба, но и бесплатное жилье — однокомнатную служебную квартиру.

Неутомимая Зинаида мела летом и скребла зимой по несколько раз на дню, без выходных. При этом все жильцы точно знали, что не из любви к ним так старается дворничиха, просто она все привыкла делать на совесть, независимо от того, что именно и где. А москвичей, по ее мнению, лентяев и лежебок, она явно недолюбливала, всем своим суровым и неприступным видом давая это понять. Но главными ее врагами были домашние собаки, такие же набалованные сытой жизнью, как и их хозяева. Казалось, Зина была убеждена, что выходят они на улицу специально для того, чтобы осквернить почти стерильную чистоту газонов и тротуаров, нанести непоправимый урон архитектурному совершенству созданных ею сугробов. Однако к многочисленной стае бездомных собачонок — разномастных и разнокалиберных — Зинаида относилась с нежностью, подкармливала и даже в случае нужды лечила, как умела. Чужие беды ей были близки и понятны, а стремление помочь — естественно. Что на самом деле за человек наша Зинаида, толком не знал никто, да и не очень хотел узнать. За два года она завела относительно дружеские отношения с двумя старушками, и только.

Однажды, измученная ранними побудками, в надежде избавиться от головной боли я раньше обычного вышла с собакой на улицу. И прямо у подъезда столкнулась с Зинаидой.

— Здравствуйте, — машинально, даже не рассчитывая на ответное приветствие, выпалила я.

— Ну, здравствуйте, — дворничиха, с плохо скрываемым раздражением наблюдала за тем, как моя собака, ничуть не смущаясь грозным видом дородной дворничихи, принялась делать то, собственно, ради чего ее и вывели на улицу.

Ободренная хотя бы относительной благосклонностью, я решила задать давно мучивший меня вопрос.

— Зина, а зачем вы так рано начинаете работать? Все еще спят, а вы уже метете… Сами бы поспали.

— Как это — рано? — удивилась Зинаида. — Порядок такой: люди на работу идут, надо чтобы по чистому и чтобы я им своей метлой не мешала. — Зина была явно недовольна необходимостью объяснять столь очевидные вещи. — У меня ведь еще и дети, чтоб вы знали. Уберусь и иду их в школу провожать. Они уйдут — я и сосну часок. А вы как думали? Ой, Найда, Найда! — голос Зины заметно потеплел, к ней от другого конца дома со всех ног неслась огромная красавица овчарка. Упитанные бока и лоснящаяся шерсть не оставляли сомнений, что Найда не из дворничихиных подопечных. — Ух ты, на-на скорей! Крестница моя, — с гордостью сообщила мне Зинаида, доставая из кармана старенькой куртки сухарики из черного хлеба, которые она, вероятно, сушила для дворовой братии.

Слово «крестница» по отношению к собаке показалось мне по меньшей мере странным, о чем я и не преминула сообщить Зине.

— И такое в жизни случается. Думаете, только у людей судьба есть? У собак тоже…

Овчарка, весьма довольная оказанным ей вниманием, убежала к хозяйке, одной из тех двух старушек, с которыми подружилась наша малообщительная дворничиха. А Зинаида — то ли хорошая погода расположила ее к разговору, то ли школьные каникулы не звали на очередную вахту — поведала мне удивительную историю — о трех человеческих судьбах и двух собачьих. И еще из этого рассказа я многое узнала о самой Зинаиде.

Трагедия в семье Кочетовых — той старушки, хозяйки Найды, и ее уже немолодой дочери-инвалида — случилась зимой. Вечером, взяв собаку, как обычно, мать отправилась встречать после работы дочь. С самого детства, после перенесенного полиомиелита, ноги плохо слушались Ирину, она постоянно боялась поскользнуться или оступиться. Еще больше дочери этого боялась мать. Случись беда, помочь им некому, одни на белом свете. Поэтому зимой, в гололед и непогоду, старушка со своей любимицей и верной подругой немецкой овчаркой, которая почти десять лет скрашивала невеселую жизнь двух одиноких женщин, всегда встречала Ирину на автобусной остановке. Собака садилась рядом со старой хозяйкой и терпеливо смотрела на противоположную сторону шоссе, где останавливался автобус, привозивший молодую хозяйку. Собака всегда первая видела, как та выходит из огромной дурно пахнущей машины, и тут же сообщала об этом подслеповатой хозяйке радостным ворчанием и повиливанием хвостом. Потом они шли к подземному переходу, откуда тяжело поднималась Ирина, и все трое — всей семьей — медленно брели к дому.

В тот вечер случилось то, чего так боялись обе женщины. Выходя из автобуса и уже коснувшись земли, Ирина оступилась и упала почти под колеса. Выходившие вместе с ней пассажиры заволновались, стали поднимать ее, кто-то побежал к кабине водителя: темно, мог и не заметить, тронуть машину. А когда автобус, наконец, отъехал, собака, не слушая окриков хозяйки, бросилась к толпе на другой стороне шоссе, почуяв своим верным сердцем, что там Ирина, что ей нужна помощь. Машины шли сплошным потоком, слепя друг друга и прохожих фарами. Старушка так и не увидела, какая из них не успела затормозить… Ирина через чужие головы увидела рванувшую к ней собаку, потом услышала всхлип тормозов и ее испуганный — последний — визг. Боль в ноге прошла моментально, Ирина бросилась к дороге. Бросилась…

— Эх, ты бы видела, как эта Ирка ковыляла. Слезы в три ручья, зовет ее, сердешную, по имени. — У Зинаиды самой глаза стали влажными. — Мы с мужем в том же автобусе ехали, все эти страдания видели. Васька мой, муж, на шоссе выскочил, машины рукой остановил, к собаке подбежал — помочь хотел, да поздно было. Я Ирину под руки держу, говорю ей что-то, успокаиваю, а она только: «Мама, мама не переживет…»