Суперстранные дети - Петра Соукупова

и он послушно сел. Иногда мне кажется, что я умею разговаривать с животными, но в этом я тоже родителям лучше не буду признаваться – тогда вот мама увидела шершня и страшно перепугалась.

Когда я вырасту, я заведу себе пауков-птицеедов, мохнатых таких. Я как-то раз была в зоопарке на выставке птицеедов – оказывается, им даже не нужен большой террариум, хватит обычной коробки, я разговаривала там со смотрителем в их павильоне, и он объяснил, что птицееды, наоборот, любят небольшие пространства. Поэтому и в зоопарке их поместили в маленькие террариумы, и некоторые были сплошь затянуты паутиной – в жизни такого не видела.

Мама тогда все время простояла в дверях – ей не хотелось смотреть на пауков вблизи, она сказала, что ей станет плохо, и пока я живу с ней, про насекомых лучше забыть. Так что это вторая вещь, про которую мне лучше забыть: про грызунов – и вот про насекомых. Но в отличие от всяких там мышей, про насекомых я забыть не могу, поскольку насекомые – мои самые любимые.

– Мили, – говорит мама мягко, – на уроках надо слушать внимательно, ты же знаешь.

– Угу, знаю. Я постараюсь.

– Хорошо, – говорит мама.

– Может, тебе стоит попробовать с кем-то пообщаться? Вдруг это не так плохо? – говорит папа. Я знаю, что папу больше беспокоит, что я ни с кем не дружу и все время одна. Потому что сам папа – человек веселый, у него куча друзей, он, видимо, считает, что без друзей грустно. Но мне совсем нет, честно.

К тому же у меня теперь есть подружка.

– У меня же есть подружка. Катка.

Ведь я им уже говорила. Папа фыркнул, но тихонько, а мама на него выразительно глянула.

– Ах, ну да, Катка. Хорошо. И как у нее дела? – спрашивает папа.

– Не знаю, – отвечаю я. Откуда мне знать, я про такое не спрашиваю, но, если бы что-то было не так, она бы, наверное, сказала. Хотя необязательно. А может, и сказала бы, а я пропустила бы мимо ушей.

– Позови ее как-нибудь к нам в гости, а? – говорит мама. – Ты же уже давно с ней дружишь.

– Ок, позову, когда увижу.

Хотя думаю, что Катка не захочет в гости, потому что она не любит чужих. В этом мы непохожи, я вот против людей ничего не имею: ни чужих, ни знакомых, мне просто с ними обычно скучно. А она стесняется.

– Может, прямо сегодня? Я купила ватрушки и могу вам приготовить десерт из мороженого.

Этим можно Катку заманить, она же любит сладкое, думаю я, а потом начинаю смотреть в окошко.

– Ну что? Придет она сегодня?

– Не знаю.

– Так напиши ей или позвони.

– У меня нет ее телефона, – говорю я честно, да и зачем он мне, мы никогда не созваниваемся. Я вижу, что папа опять покачивает головой, что-то ему не нравится.

– А в какой она школе?

– Не знаю.

– А что ты вообще про нее знаешь? – сердится папа, но мама кладет ладонь на его руку и смотрит на него как-то многозначительно.

– Мили, а как вообще выглядит эта твоя Катка? – осторожно спрашивает мама, и тут до меня доходит, что родители, похоже, считают, что я Катку выдумала, что это моя воображаемая подружка. Одинокие люди, которые не умеют дружить, так иногда делают: заводят себе воображаемых друзей.

Но Катка не воображаемая, она настоящая.

Дело в том, что хоть родители и возят меня в школу, потому что, когда я ходила сама, то часто опаздывала, но из школы не забирают – у меня же есть телефон, и я уже не маленькая. К тому же родители знают, что я после школы не люблю торчать целый день дома. Конечно, в какие-то дни я хожу на кружки: на рисование и на гимнастику – но некоторые дни у меня свободные. И в последнее время я часто хожу в наш парк, там есть одно такое место в самой глубине, куда уже нельзя заходить, оно за забором, но в заборе есть лазейки. И за ним парк уже кончается, там настоящие заросли, а внизу шоссе, то есть сначала бетонная стена, а под ней машины. Оттуда открывается очень красивый вид – ты словно повелитель мира, даже этих маленьких машинок внизу. На стене можно сидеть, я так раньше делала, но потом родители узнали и запретили мне, но я все равно туда хожу, только на стену больше не забираюсь. Там есть еще такое тайное местечко, вроде гнездышка – туда уже никто не доходит, и тропинок нет: просто такая поросшая травой ямка, где очень хорошо валяться, и много насекомых, за которыми можно наблюдать, и птицы летают. Если долго сидеть не шевелясь, а я так умею, начинаешь замечать всякую живность, а звук машин доносится как будто совсем издалека. Однажды я там даже видела ежа с ежонком.

А недавно я пришла, а в моем укрытии сидит на свитере девочка постарше меня и читает книжку. И жует при этом шоколадный батончик, хотя и так толстая. Она глянула на меня злобно, как будто это ее место, а не мое, и говорит:

– Вали отсюда.

– Сама вали, – огрызнулась я, хотя я не против, чтобы она осталась, только пусть меня не прогоняет, а так мне по барабану, но надо же было что-то ответить.

Она только головой покачала и стала дальше читать, видно, подумала, что я просто уйду. Но я сажусь неподалеку и не обращаю на нее внимания. Она не понимает, что мне-то все равно, тут она или нет, а я просто начинаю наблюдать за насекомыми: кажется, сегодня много ос, целых три я успела насчитать. Ос я тоже люблю, но шершней еще больше.

– Ты нарочно это делаешь? – вдруг закричала на меня девочка, а я вообще не понимаю, о чем она. Точнее, наверное, ей кажется, что я ее как-то нарочно игнорирую.

– Нет, я смотрю на ос, я не слышала, что ты сказала.

Она посмотрела на меня таким взглядом, как все обычно смотрят. Но потом – а так делают как раз не все – просто пожала плечами.

– Значит, ты просто так сидишь и наблюдаешь за осами?

– Сегодня да. Иногда я чем-нибудь другим занимаюсь.

– Меня достали эти осы.

– Они слетаются на сладкое.

– Вот именно.

Я думаю, что ей не стоит есть столько сладостей, раз она такая толстая, но она уже открыла новый пакетик конфет. И протянула мне. Вокруг пакетика вьется