Жизнь животных. Рыбы и амфибии - Брем Альфред Эдмунд

Впрочем, мясо многих рыб также ядовито, и притом только временно или же постоянно; употребление в пищу подобных рыб может вызвать сильное заболевание органов пищеварения и воспаление слизистых оболочек. Если при этом не принято быстро верное противоядие, то очень часто от такой пищи наступает смерть. Эти ядовитые рыбы главным образом живут в теплых морях; в водах около Кубы находятся, по Поэю, не менее 72 видов подобных рыб. По словам Гюнтера, особенно ядовиты, по-видимому, многие виды Clupea, Scarus, Tetrodon, Diodon, Sphyraena, Caranx, Balistes, Ostracion, Thynnus и т. д. «Все или почти все эти рыбы, — говорит этот натуралист, — приобретают свои ядовитые свойства благодаря пище, которая состоит из ядовитых медуз, кораллов или же из разлагающихся веществ. Часто рыбы становятся съедобными, если тотчас после улова удалить голову и внутренности. В Вест-Индии принято считать, что все рыбы, живущие на некоторых коралловых рифах и питающиеся там, ядовиты. У других рыб ядовитые свойства развиваются только в определенное время года, преимущественно во время размножения. Так, икра барбуна, щуки и налима вызывает сильный понос, если ее съесть во время нереста».

По неоднократно указанным нами причинам мы не можем считать рыб высокоодаренными животными. Их способность передвижения ограничивается, строго говоря, плаванием, следовательно, очень одностороння. Многие виды морских рыб могут подыматься над водой и пронестись некоторое пространство как бы на лету; их полет все же, собственно, не что иное, как рассечение воздуха с помощью больших грудных плавников, действующих как летательная перепонка. Толчком для этого полета послужил разбег во время плавания; таким образом, это мнимое преимущество не имеет большого значения. Точно так же мы знаем много видов, которые в состоянии ползать по жидкому илу и зарываться в него; некоторые подобным же образом и с помощью своих плавников могут двигаться по земле, даже могут взбираться по наклонным поверхностям и по корням и т. д. Все-таки это ползание или лазание так же мало может быть сравнимо с красивым передвижением змей, как скачки рыб по воздуху с полетом птиц. Рыбы могут свободно двигаться, пока они находятся в воде; только в одном плавании они искусны. В этом они, во всяком случае, выказывают очень высокое совершенство. Говорят, что лосось может пройти в одну секунду 8, а в час более 25 000 м; что касается первого данного, то в нем нет преувеличения, так как эта рыба, по-видимому, рассекает волны со скоростью стрелы, но в действительности только достигает скорости быстрого морского парохода. Этой же скорости достигают, по словам Зейтца, средним числом и летучие рыбы, но эта скорость значительно меньше скорости движения быстроплавающих китообразных, например дельфинов. Сильные мускулы по обеим сторонам тела рыбы служат для двигания большого руля — хвостового плавника и производят столь сильное движение, что даже делают возможными воздушные прыжки на значительную высоту, а остальные плавники лишь определяют направление движения. Подобно лососю, хотя по большей части менее быстро, плавает большинство рыб, если движение совершается приблизительно в одних и тех же слоях воды. Опускание же в более глубокие слои и поднятие в более поверхностные, по-видимому, управляется сжатием и раздутием плавательного пузыря. Но многие рыбы, особенно со змеевидным туловищем и с маленькими плавниками, плавают совершенно иначе, совершая зигзагообразные движения своим туловищем или же волнообразно изгибая свои длинные, низкие спинные плавники. Наконец, рыбы, сплющенные сверху вниз, другими словами плоские, вместо волнообразных линий, идущих вбок, описывают такие же линии, идущие сверху вниз. По продолжительности движения рыбы, быть может, превосходят всех других животных, хотя они потребляют меньше кислорода, чем другие животные, и кровообращение у них совершается медленнее. Этому движению, конечно, способствуют образ и способ их дыхания — та легкость, с которой кислород, растворенный в воде, попадает в жабры, и сила, которую вызывает обратный ток воды, вытекающей чрез жаберные щели.

Нужно обратить внимание на то, что рыбы при своем дыхании не разлагают воду на составные части, для того чтобы добыть нужный им кислород, но потребляют исключительно только кислород воздуха, примешанный в очень малом количестве к воде. Конечно, они нуждаются, на что указывает их «холодная» кровь, в сравнительно небольшом количестве кислорода, но все-таки, чтобы чувствовать себя хорошо, они должны иметь в своем распоряжении сравнительно много воды. В небольшом количестве воды они скоро потребляют те немногие частицы воздуха, которые в ней находятся, и тогда должны непременно задохнуться, как животные, дышащие воздухом, в пространстве безвоздушном или лишенном кислорода. Вне воды они погибают, потому что жабры не могут действовать, если они, что наступает на воздухе очень скоро, высохнут.

Необходимое следствие жаберного дыхания то, что ни одна рыба не может производить звука. Правда, многие виды издают тоны, правильнее шумы, а именно трещанье или ворчанье. Но как ворчанье, так и трещанье, во всяком случае, нельзя сравнивать со звуком голоса высших позвоночных животных, так как оно производится только взаимным трением твердых жаберных крышек или, быть может, плавников и чешуек и несколько напоминает чириканье прямокрылых насекомых. Пословица «Нем как рыба» в действительности совершенно справедлива.

Деятельность нервной системы соответствует незначительной величине мозга. Но все-таки можно заметить деятельность всех внешних чувств; даже больше того, острота и тонкость чувств, вероятно, значительнее, чем обыкновенно думают. Хотя глаза, обычно большие и с широким зрачком, только у немногих рыб, например у камбал, подвижны, тем не менее рыбы видят очень хорошо, и даже в глубоких слоях воды, потому что ослабленные световые лучи благодаря расширенному зрачку и на глубине достаточны. Что рыбы слышат, хотя у них нет ни барабанной перепонки, ни слуховых косточек, не подлежит никакому сомнению, так как прирученных можно созывать звуком колокола и можно наблюдать, что при сильном и резком шуме они, в испуге, уплывают. Обоняние и вкус, вероятно, стоят на очень низкой ступени развития, но все же не совсем отсутствуют. Вода находится в ином отношении, чем воздух, к газам, воспринимаемым обонянием, но не совсем задерживает их распространения, и поэтому можно наблюдать, что рыбы еще на значительном расстоянии узнают определенный запах. Как обстоит дело относительно вкуса, мы не знаем. Едва ли можно говорить о растворении или химическом разложении пищевых веществ у животных, которые проглатывают добычу целиком. Поэтому пока можно допустить, что у рыб чувство осязания заменяет вкус. Осязание, по-видимому, гораздо более остальных чувств развито у рыб, за исключением зрения, и притом как способность различать температуру, так и собственно осязание. Что рыбы ощущают каждое внешнее прикосновение, можно утверждать с уверенностью; нервы рыб воспринимают не только грубые, но и слабые впечатления. Хорошо известная всем способность рыб менять свою окраску достаточно доказывает вышесказанное. Камбалы или другие рыбы, живущие на дне, если пробудут долго на песчаном дне, принимают определенную окраску, замечательно схожую с окраской песка; когда же они попадут или будут перенесены на дно с другой окраской, например на светло-серый гранитный хрящ, то поразительно быстро меняют свой цвет. Пигментные пятна других рыб, например форелей, также чувствуют свет, воспринятый глазами и переданный им по нервам. Форели темнеют в затененных и, следовательно, темных водах или же в садках, закрытых крышкой. Если же они попадут в воду, освещаемую солнцем, или же если мы выставим их на свет, поднявши крышку, то они бледнеют. Механические действия, нажатие и натирание кожи могут также вызвать у живой рыбы моментальное изменение окраски. Такое же действие производят на наружный покров и внутреннее возбуждение, желание размножаться, выделение семени и икры, испуг и боязнь, так как в это время пигментные пятна сжимаются или расширяются. Для осязания у рыб служат губы или нитевидные придатки, которые существуют у очень многих, а также плавники.