Розовый букет неудач - Галина Луговая

что на учительнице жениться никогда и не собирался, а вот когда он был в гостях у родителей Лизы, то те отправили их повторно куда-то отдыхать, и к ним перед отъездом вышла мама Лизы, вытащила из кармана триста рублей (две зарплаты инженеров) и дала их им. А ещё у Лизыного папы — "Волга" ГАЗ24.

Я всё это запомнила чисто механически, мне же тогда было лет семнадцать — шестнадцать. Чтоб понять ход мыслей парня мне потребовались годы. Особенно его прочувствованную фразу: "Понимаешь, у неё в кармане халата было триста рублей".

Ну что же, с годами Ваня узнал и как в этот халат триста рублей зарабатываются, и как в той семье бюджет распределяется, и об огромном отличие их образа жизни, а так же своих гастрономических предпочтений от любимых галушек тестя.

Однажды в лютую зиму брат с супругой заехал к нам в гости. На нём были прекрасные осенние туфельки, в которых он ходил по льду и снегу. Мать испугалась: "Ты во что обут? Ты же простудишься!" На что моментально последовал ответ всегда рядом находящейся его супруги: "Мы хороших импортных купить никак не можем, а на всякое некрасивое только деньги зря тратить". Мать срочно купила брату некрасивые тёплые зимние ботинки.

Когда Ваня сильно заболел, и ему нужен был мёд, то его тесть прислал майонезную двухсотграммовую баночку (при наличии пасеки), а наша мама со своей инженерской зарплаты пошла и купила ему трёхлитровку, чтоб уже точно хватило. Такие историй можно собирать и собирать…

Однажды мне в коллекцию ипических признаний брата припала сказанная им в один из приездов в гости к материего эмоциональная фраза: "Да, плохо мне, плохо! Довольна?!" И, конечно же, материно: "Лучше бы он на той учительнице женился. Она хоть интеллигентная была".

Что же я сама ещё никому не сказала из того, что думаю об этой истории?

Наверное, в первую очередь, что мне бесконечно жаль, что мы с братом так и не состоялись как пара в этой жизни. Я бы могла стать прекрасной тётей, но не рядом с его хамоватой, наглой, навязчивой, жадной женой, которая понятия особо ни о чём не имела, так никогда нигде за жизнь толком и не работала, за исключением того, что когда им стало совсем туго — устроилась уборщицей в парикмахерскую и, набрав там клиентуру, ходила по домам с той же услугой. Я рядом с этой парой даже дышать не могла. Мне казалось/не казалось, что чтобы я ни сказала брату, то он оставлял паузу, чтоб прибежала его жена и ответила мне вместо него.

Так что пустота в наших отношениях переродилась в ненависть. Я его молча ненавидела за предательство, за жлобство: в похоронах отца он материально участвовал покупкой одного венка, а его вежливая жена лишь сказала — спросила: "Ну, у вас же есть деньги на похороны?" За его бесконечные склоки с матерью и особо — за те слова, которые обо мне говорились то его женой, то ним самим, а их мне всенепременно передавала мать. Лучше бы она мне на них не жаловалась, лучше бы не передавала мне их слов.

7. Эпилог о брате

Мой бедный брат… Когда ему уже было сорок он получил в конце концов своего сына — Алёеньку. К тому моменту они уже переехали из своих огородов в Харьков, купив там квартиру. Он умер достаточно рано даже для мужчин из нашего рода — в шестьдесят два, незадолго до войны. Ему сделали/ не сделали операцию разрезав и сразу зашив обратно.

Когда я об этом услышала, только смогла выдохнуть: "Слава Богу, что мать не дожила".

Мать умерла за пол года до этого. И вот же, в конце её жизни он вдруг стал иногда ей названивать, и даже долго разговаривал ни о чём. Очевидно, что чувствовал свой близкий финиш и хотел к маме, прижаться, поделиться, пожаловаться. В их бесконечной борьбе они были внешне очень похожи, и очевидно постоянно каким-то антагонистическим способом связаны. Если я откуда-то ухожу или что-то вычёркиваю, то каким-то механическим способом действительно забываю кто, что и как. А они друг на друга всю жизнь копили, складывали и помнили.

К сожалению, со мной у брата отношения не предполагали возможности общения. Очевидно, что как и в далёком детстве он так и продолжал вести со мной конкурентную борьбу, и у него были какие-то неведомые мне показатели. Может быть успешность, личное счастье… Кто его теперь знает… Это можно было бы реконструировать только по случайно выскочившим фразам, которые зачем-то бережно передавала мне мать. Поприсутствовала среди них и "значит у меня теперь сестры нет!".

Он это произнес, а мать мне передала при достаточно интересных обстоятельствах: он приехал к нам в город и через общего знакомого семьи, но абсолютно без моего участия стал выбирать себе подержанный автомобиль. Потом, уже в телефонном режиме он его всё же выбрал, после чего этот посредник оставил от имени моего брата, но физически — свои триста долларов залога. Вот с этого места и начиналось интересное. Мой брат категорически передумал, тогда посредник естественно сказал ему, чтоб он вернул ему те триста долларов, потому что продавец во первых по договорённости уже неделю как снял этот автомобиль с продажи, во вторых — залог вообще не возвращают, а в третьих, и это самое главное, он постоянно занимается посредничеством при продажах автомобилей и если пойдёт выколачивать из продавца эти триста долларов, то нанесет ущерб своей репутации, которую нарабатывал годами.

Тогда у моего брата возникла светлая на его взгляд идея, что его сестра служит в полиции, поэтому она без труда может пойти к продавцу и потребовать вернуть эти самые три сотни. Вот это его задание мне и передала мать. Я ей ответила, что это есть полнейший абсурд, я никуда не пойду, а если речь идёт об этой сумме, то всё, что я могу — это вернуть несостоявшемуся посреднику три сотни из моих личных денег. И я спросила мать: "Как ты считаешь, я должна им эти три сотни? Как скажешь, так я и сделаю". Мать замялась, но ответила, что я тут явно ни слухом/ ни духом. И она передала брату, что я не буду заниматься этой его проблемой. Вот после этого он и произнёс свои сакральные: "Значит у меня нет сестры!" а мать мне их аккуратно передала.

Я — человек способный выполнить