Убийца по прозвищу Англичанин - Дэниел Сильва

Габриель вдруг почувствовал, что очень устал. Столько лет, столько убийств, а теперь он впервые сидит за решеткой за убийство, которого не совершал. «Тебя не поймают! – было одиннадцатой заповедью Шамрона. – Ты все сделаешь, чтобы избежать ареста! И если понадобится, прольешь кровь невинных!» «Нет, – думал Габриель. – Кровь невинных ты проливать не будешь».

Он крепко зажмурился и постарался заснуть, но ничего не получалось: свет у Петерсона все время горел. Свет наверняка горит сейчас и на бульваре Царя Саула. И оттуда будет дан звонок. «Не будите его, – подумал Габриель, – потому что я не хочу никогда больше видеть его лживое лицо. Пусть спит. Пусть Старик спит».

Было утро – начало девятого, когда Петерсон вошел в камеру Габриеля. Габриель понял, который час, не потому, что Петерсон потрудился ему об этом сообщить, а потому, что сумел взглянуть на циферблат больших часов ныряльщика, когда Петерсон поднес кофе ко рту.

– Я говорил с вашим шефом.

И умолк, желая проверить, вызовут ли его слова какой-либо отклик, но Габриель молчал. Он держался того, что является реставратором картин и только, а герр Петерсон-де страдает временным умопомешательством.

– Разговаривал со мной как профессионал с профессионалом, он не пытался с помощью лжи выйти из ситуации. Я ценю то, как он к этому подошел. Но похоже, что Берн не имеет желания раскручивать это дело.

– Какое дело?

– Ваше участие в убийстве Али Хамиди, – холодно произнес Петерсон. У Габриеля было впечатление, что он усиленно старается сдерживаться. – А поскольку привлечение вас к суду за ту роль, какую вы играли в деле Рольфе, неизбежно раскроет ваше мерзкое прошлое, мы вынуждены снять с вас и обвинение по этому делу – иного выбора у нас нет.

Петерсон явно не был согласен с решением, принятым его хозяевами в Берне.

– Ваше правительство заверило нас, что вы больше не являетесь сотрудником какого-либо из отделов израильской разведки и что вы приехали в Цюрих не как официальное лицо. Мое правительство сочло нужным принять это на веру. Оно не может допустить, чтобы Швейцария стала ареной борьбы между израильтянами и палестинцами и были бы вновь пережиты ужасы прошлого.

– Когда я смогу уйти?

– Представитель вашего правительства приедет забрать вас.

– Я хотел бы сменить одежду. Могу я получить мой чемодан?

– Нет.

Петерсон поднялся, подтянул галстук и пригладил волосы. Габриель подумал, что все это выглядит странно в присутствии другого человека. Затем Петерсон подошел к двери, постучал и подождал, пока охранник откроет ее.

– Я не люблю убийц, мистер Аллон. Особенно когда они убивают по заданию правительства. Одно из условий вашего освобождения: ноги вашей никогда больше не должно быть в Швейцарии. Если вы сюда вернетесь, уж я позабочусь о том, чтобы вы никогда отсюда не уехали.

Дверь открылась. Петерсон сделал было шаг, затем повернулся лицом к Габриелю:

– То, что произошло с вашей женой и сыном в Вене, – это позор. Должно быть, очень тяжело жить с таким воспоминанием. Я полагаю, вы иногда жалеете, что вас не было в той машине вместо них. До свидания, мистер Аллон.

День приближался к вечеру, когда Петерсон наконец счел возможным выпустить Габриеля. Старшина Баэр молча сопровождал его из камеры с таким видом, словно Габриеля вместо свободы ждала виселица. Баэр выдал Габриелю чемодан, его реставрационное оборудование и толстый, медового цвета, конверт с личными вещами. Габриель долго и тщательно проверял свои вещи. Баэр то и дело посматривал на часы, словно его ждали неотложные дела. Одежда в чемодане Габриеля была обыскана и брошена назад как попало. Кто-то пролил в чемодан жидкость, которой опрыскивают гробы. Баэр наклонил набок голову:

– Извините, дорогой, но такие вещи случаются, когда сталкиваешься с офицерами полиции.

Снаружи, на затянутом туманом дворе, стоял черный «мерседес» в окружении полудюжины офицеров в форме. В окнах окружающих зданий стояли полицейские и секретарши, собравшиеся посмотреть, как увозят израильского убийцу. Когда Габриель подошел к машине, задняя дверца распахнулась и из нее вырвалось облачко сигаретного дыма. Достаточно было одного взгляда в затененное купе, чтобы определить источник.

Габриель остановился, что явилось полной неожиданностью для Баэра. Затем нехотя пошел дальше и залез на заднее сиденье. Баэр закрыл дверцу, и машина тотчас тронулась – шины ее заскользили по мокрым камням мостовой. Шамрон не смотрел на него. Шамрон смотрел в окошко, перед глазами его уже разворачивалось другое поле сражения, мысли были о следующей кампании.

5

Цюрих

Добраться до аэропорта Клотен можно было, лишь снова поднявшись на Цюрихберг. На уровне вершины элегантные виллы отступили, и Шамрон с Габриелем выехали на приречную плоскую равнину, испещренную уродливыми стандартными голыми зданиями супермаркетов. Они медленно продвигались по забитой двухполосной дороге, глядя, как послеполуденное солнце пытается пробиться сквозь облака. За ними следовала машина. На месте пассажира сидел кто-то – возможно, Петерсон.

Ари Шамрон приехал в Цюрих в качестве официального представителя, но по одежде и манерам он был герром Хеллером, использовав прикрытие, которое служило ему в частых поездках по Европе. Герром Рудольфом Хеллером из «Хеллер энтерпрайзис лимитед», международной коммерческой спекулятивной фирмы с конторами в Лондоне, Париже, Берлине, Берне и Нассау. Его многочисленные критики могли бы сказать, что «Хеллер энтерпрайзис» специализируется на убийствах и увечьях, шантажах и предательствах. «Хеллер энтерпрайзис», говорили критики, – фирма эпохи Старой экономики. На бульваре Царя Саула в мире Новой экономики, чтобы оставить позади долгую зиму отчаяния, требовался шеф эпохи Новой экономики. Но герр Хеллер вцепился в ключи от начальственного кабинета одной из запатентованных твердых хваток, и лишь у немногих в Израиле, включая премьер-министра, хватило бы храбрости оторвать его.

Для своего братства преданных приспешников Шамрон являлся легендой. Было время, когда Габриель находился среди них. Но Шамрон – ко всему прочему – был лгуном, нераскаявшимся, неисправимым лгуном. Он лгал, словно так было положено, лгал, потому что не знал ничего другого, и снова и снова лгал Габриелю. Какое-то время их отношения были как у отца с сыном. Но отец стал игроком, или пьяницей, или женолюбом и вынужден был лгать своим детям, и теперь Габриель ненавидел его так, как только сын может ненавидеть отца.

– Что вы тут делаете? Почему вы не прислали кого-нибудь из нашей резидентуры в Берне забрать меня?

– Потому что ты слишком важный человек, чтобы доверить тебя кому-нибудь из резидентуры. – Шамрон закурил новую вонючую турецкую сигарету и резко защелкнул зажигалку. – Кроме того, герр Петерсон и его друзья из министерства иностранных дел выдвинули мое появление условием для твоего освобождения. Швейцарцы любят поорать на меня, когда один из наших агентов попадает в беду. Не знаю почему. Очевидно, это укрепляет в них чувство превосходства – позволяет легче пережить свои прошлые грехи.

– Кто такой Петерсон?

– Герхардт Петерсон работает в отделе анализа и охраны.

– Это что еще за чертовщина?

– Новое название швейцарской службы внутренней безопасности. Он отвечает за национальную безопасность, занимается контрразведкой и ведет расследования по делу швейцарских граждан, подозреваемых в предательстве. Петерсон – второй человек в отделе. Он руководит всеми операциями.

– Как вам удалось убедить его отпустить меня?

– Я прикинулся услужливым евреем. Я дал им обычные заверения, что мы не будем проводить операции на швейцарской земле без предварительной консультации с герром Петерсоном и его начальником в швейцарской службе безопасности. Я рассказал им также о некоем швейцарском оружейнике, который сбывает террористам взрыватели на открытом рынке. Я посоветовал им разобраться с этой ситуацией, пока другие не прибрали это к рукам.

– У вас всегда есть козырь про запас.

– Опыт подсказывает мне, что человек никогда не бывает слишком подготовлен.

– Я думал, что срок вашей службы кончился.

– Предполагалось, что он кончится полгода назад, но премьер-министр уговорил меня остаться. Учитывая ситуацию на территориях, мы оба решили, что сейчас не время менять руководство на бульваре Царя Саула.

Шамрон, наверное, сам организовал мятеж, подумал Габриель. Разве есть лучший способ сделать себя незаменимым? Нет, такое, пожалуй, выше возможностей даже Шамрона.

– Мое предложение по-прежнему в силе.

– Это какое предложение?

– Заместителем директора по операциям.