Записки о Голландии 1815 года - Николай Бестужев

В сих-то домах две власти попеременно одерживали верх одна над другою. Республика желала удержать свободу; тут штатгалтеры искали неограниченной власти. Но защита самых жарчайших патриотов не помогла, и республика преклонила колена перед самодержавием. Голландцы бедные, коих единственным сокровищем была свобода, действовали сильно противу Филиппа, но когда богатство привязало их к сей жизни, когда страх потеряния вольности разделялся со страхом потери богатств, – они слабо защищали права свои, действовали нерешительно, и властолюбивый, предприимчивый дух одного человека превозмог медлительность многих.

Вот славные северные ворота, ведущие во дворец, чрез кои самовластие вступило в Голландию.

Я вам расскажу, каким образом: правление народное состояло тогда из представителей провинций; представители избирались из депутатов городских, сии же назначались из депутатов малых городков и деревень и состояли из низших классов народа.

Штатгалтеры должны были заседать во всех трех собраниях, дабы сила народная везде равновесила единовластию. Но когда последнее преступило границу, когда штатгалтеры начали домогаться самодержавия, им надлежало иметь постоянную подпору, надлежало восходить до первоначальных источников противоречащей власти – искать приверженности народной. И как могли они полагаться на высших членов правления, переменяемых периодически, тогда как народ оставался тот же и усиливал или ослаблял управление выбором представителей?

Следственно, все было употреблено для обольщения буйной черни. Многие благомыслящие граждане сделались жертвами своей приверженности к республике. Народ, стоглавое, но слепое чудовище, растерзал де Виттов [25] и других граждан и готов был на всякое новое злодеяние.

Вильгельм V не опускал из рук сего способа к поддержанию власти своей, и лаская народу, оскорбляя граждан, готовил рабство республике. Показываясь во всем блеске самодержавца, требовал исключительных прав его, заменил гербы республики своими, наконец, запретил въезд в северные дворцовые ворота прочим гражданам, предоставляя оные одному себе. Умы были в волнении; штатгалтер, поджигаемый английскую политикою в лице посланного Гарриса, более и более показывал пренебрежения к гражданам – но патриоты еще не решались, а меры были необходимы – как одно неожиданное приключение решило судьбу штатгалтера и республики.

Гизелер, молодой, пылкий человек и жарчайший патриот, решился пожертвовать жизнию своею за отечество и возбудить нерешительность республиканцев. Едва не убитый в одной из своих прогулок злобною чернию, он не устрашился верной смерти и отважился 17 марта 1787 въехать в штатгалтерские ворота, в коих неистовствующий народ бросился на его карету толпами, и уже Гизелер висел над глубоким рвом, чрез который по мосту должно было проезжать в ворота – как отряд конницы выхватил его из челюстей смерти.

Смятение сделалось всеобщим; нельзя было долее допускать штатгалтерской власти. Гизелер приобрел доверенность патриотов – и штатгалтер был унижен и отрешен.

Но Фридрих Вильгельм III, король Прусский, коего сестра была штатгалтеровою супругою, возбужденный также политикою английскою, вступился за обиду, нанесенную голландцами его родственнику, – двинул войска свои – и завоеванная республика пала снова под стопы Вильгельма V.

Увеселительный королевский замок, называемый Схевенинг, лежит на берегу моря, в трех верстах от Гаги. Плоское местоположение за валом украшено по возможности, сад расположен со вкусом. Загородное публичное гулянье состоит из трех или четырех каштановых и липовых аллей довольной длины, по коим вдруг и пешие и конные прогуливаются. Примыкающий к сему гулянью лесок носит имя зверинца, но это дворянин, которому титла достались по наследству.

Мы пробежали библиотеку, заглянули на пушечный двор, прошли мимо театра и поехали далее.

Мне не нравится Гага. Это эстамп с картины фламандской школы, вставленный в красивые рамы. Он не имеет ни красок, ни живописи своего оригинала.

Письмо 11. Гарлем

Нет земли, столь обильной происшествиями историческими, характерностию народа и достойными внимания путешественников предметами, как Голландия. Каждый уголок действовал и оставил по себе или разительные черты для воспоминаний, или памятники наук и художеств. То и другое приятно; первое, действуя на воображение наше, заставляет благоговеть к последнему. С каким удовольствием ищешь, рассматриваешь достойное любопытства в тех стенах, кои оснащены какими-нибудь важными деяниями народными! Гарлем также наводнялся кровию граждан и противников их свободы: Филипповы войска преследовали здесь укрывавшихся республиканцев. Когда гишпанцы, осаждавшие Гарлем, перекинули в оный голову одного из пленников голландских, гарлемцы в тот же час выбросили одиннадцать голов гишпанских с надписью: десять голов в заплату долгу и одиннадцатая для проценту.

Гарлем известен всем любителям естественной истории. Все знают, что в нем есть прекрасные цветы, что гарлемские капли славятся всеобщим употреблением во многих болезнях, но редкие, думаю, слышали, что Гарлем был отцом распространения наук в Европе. Уроженец оного, Лаврентий Кистер [26] , первый изобрел искусство книгопечатания, вырезывая на досках целые страницы. Иоанн Гуттенберг был только последователем Кистера, изобретши после него подвижные буквы.

Ботанический сад достоин всякого внимания; библиотека многочисленна, анатомические кабинеты весьма занимательны; органы соборной церкви огромны, 8000 органных трубок, из коих средняя в 40 футов вышиною, весьма удивительны, – но для меня всего любопытнее был дом Лаврентия Кистера.

Счастливая мысль озаряет одного человека, но действие оной простирается в бесконечность. Так камень, брошенный в тихую воду, упадает на одну точку и, распространяя круги около оной далее и далее – наконец, заставляет двигаться всю стихию. – Благословление памяти Кистеровой!

Видали ль вы когда-нибудь золотых рыбок, которых сажают у нас за редкость в прозрачный хрусталь и веселятся блеском их прекрасной пурпурно-золотой чешуйки? Здесь, в Голландии, а особливо в Гарлеме этими рыбками наполнены целые пруды. Голландцы вообще любят всех животных; у каждого есть особенно любимое – и на прогулках вы увидите почти каждого с собачкою на ленточке или на шнурке из предосторожности. За городом во всех каналах плавают лебеди, содержимые на государственном иждивении. Птица сия почитается у них священною, равно как и аисты, которых гнезда вы увидите по деревням почти на каждой трубе. Убить аиста или лебедя значит совершить государственное преступление.

Дорога от Гарлема до Амстердама была весьма скучна для нас. На каждой станции мы останавливались, чтоб платить подорожные деньги или давать кучерам не на водку, но на хлеб лошадям, который они дают им с солью.

Солнце уже село, луна едва светила сквозь облака, туман проницал нас, дремавших под усыпительное колебание коляски, но стук колес под сводами ворот и гром цепей подъемной решетки пробудили нас: мы приехали в Амстердам.

Письмо 12. Амстердам

Целый день посвятили мы любопытству; ходили по городу, осматривали достойное примечания и, наконец, взбежали на самый верх башни, поставленной на ратуше, бывшей некогда дворцом Людовиковым. Величественная панорама открылась тогда взорам нашим, и мы увидели то в целом, что осматривали порознь. Обширный Амстердам, более 20 верст в окружности, разделялся высокою плотиною надвое: одна половина стояла на земле, другая на море. Публичные здания гордо возвышали свои верхи; там залив Зюдерзейский с обширною гаванью, в коей тысячи кораблей меняли свои товары; здесь великолепная биржа, загроможденная всесветными произведениями, тут адмиралтейство, в котором устройство, превосходство магазинов и удобство работ удивительны. В оном один корабль спущен на воду; два корабля и четыре фрегата заложены; маленькая яхта на старинный образец голландский отделывается для государя нашего. В сих магазинах хранятся модели батарей, некогда предположенных Наполеоном для высадки своих десантов в Англию. Оные совершенно имеют фигуру полевых редутов с полиссадами и амбразурами и довольно обширным пространством для помещения значительного количества войск. Так желание владычества ослепляло Наполеона! Он предполагал, что море не смеет ничего сделать противу честолюбивых замыслов неумеренного счастия, не думал, что одна минута может истребить все бесчисленные жертвы необдуманного предприятия.

Медленность работы в сем адмиралтействе вознаграждается удобством оной: один человек ворочает огромные дубовые брусья, подымает великие тяжести.

Здесь открывается заднею своею стеною один арсенал, – там другой, третий – всех шесть. Их много числом, но мало в них вооружения. Вот дом Ост-Индийской Компании; тут большая госпиталь; эта и несколько других содержатся на государственном иждивении: чистота удивительна, присмотр отличный, и больные за малую плату лечатся очень хорошо. В правой стороне простирается жидовская слобода, подверженная доселе старинным законам, запираемая с вечернею и отворяемая с утреннею зарею, нечиста, неопрятна, потому что жиды здесь в презрении. Народ сей со всем несчастием, поражающим оный уже близ 2000 лет, не изменил своего характера, будучи рассеян по всему свету. В Гишпании, в Турции, в России вы найдете еврея с теми же привычками, пороками, страстями. Терпимость вер доселе еще не совершенно примиряет нас с евреями.