Пленница чужих иллюзий - Анна Данилова

Надя открыла паспорт на нужной странице и показала мужчине. Тот приблизил свое лицо и внимательно его рассмотрел.

– Как зовут вашу бабушку?

– Это еще зачем?

– Надо.

– Валерия Юфина.

– Какого цвета ее волосы?

– Такого же, как и мои. Рыжие, – ответила она, крайне удивленная вопросами. – Что-нибудь с Лерой?

– А… Валерия, Лера. Да, точно – Лера. Вот, вам велели передать, – он показал взглядом на стоящую в ногах сумку.

– Кто? Бабушка? Что там?

Вместо ответа мужчина развернулся и направился к лифту, который оставался на этаже, словно дожидаясь его. Двери раздвинулись, впуская его, и сразу же закрылись. Лифт уехал вниз.

Лестничная площадка хорошо просматривалась, даже в таком положении, через цепочку – она была пуста, и Надя быстро открыла дверь, схватила сумку и внесла в дом.

Захлопнула дверь. Сумка была относительно легкая, несмотря на свой объем.

В эту же минуту Надя услышала, как двери лифта открываются, она подбежала к двери и посмотрела в глазок: точно, снова этот «скелет», вышел из лифта, осмотрелся, вероятно, вернулся, чтобы убедиться, что она взяла сумку. И снова уехал.

Что там? Бомба? Она сама усмехнулась своему предположению. Можно было, конечно, позвонить Борису и рассказать о странном «курьере», о сумке, но тогда бы он разозлился на нее за то, что она все же открыла дверь незнакомому человеку, мужчине. Отругал бы ее, расстроился бы, уж она-то знает, насколько серьезно он бы отнесся к ее ошибке. Для него безопасность семьи – самое важное. К тому же не хотелось выглядеть в его глазах глупой и бестолковой гусыней, домашним животным с атрофированным мозгом. Не признаешься же ему, что любопытство взяло верх, и что упоминание имени бабушки сыграло в этой истории не последнюю роль.

Первое, что пришло в голову – это посылка от Леры. Хотя прежде посылки отсылались ей поездом, со знакомой проводницей, и представляли собой либо объемные корзины, либо картонные тяжелые коробки, набитые продуктами. Но это была спортивная сумка, к тому же довольно легкая.

Надя устроилась на коленях подле сумки и нагнулась, приложив ухо к молнии, не тикает ли механизм бомбы. Было и смешно, и страшно. Но ничего не тикало. Тогда она вышла в подъезд, подальше от детей, поставила сумку и дрожащей рукой, медленно потянула за язычок молнии, открывая ее. Пот катился с нее градом. Она понимала, что совершает безумный поступок, но и остановиться уже не могла. Да какая бомба?! Глупости все это! Миллионы людей получают какие-то посылки, и редко когда они взрываются.

Когда молния раскрылась наполовину, Надя потянула противоположные части верха сумки в разные стороны и осторожно заглянула в нее.

Там были деньги. Пачки денег. Уже это свидетельствовало о том, что ни о какой бомбе не может быть и речи. Какой идиот мог положить рядом с бомбой такие деньжищи?!

Пачки купюр по сто евро. Зеленоватые, словно лежащие под слоем воды – настолько они казались призрачными, нереальными.

Надя сунула руку в сумку и извлекла одну пачку. Аккуратная, но не в банковской ленте с печатью, а перетянутая тонкой розовой резинкой.

Это ошибка. Этого не может быть. Вероятно, в городе проживает еще одна Надежда Юфина, родом со станции Сенная, которой и предназначалась эта сумка. И что теперь делать? Искать эту Юфину? Да у нее еще и бабушку зовут Лерой!

Надя перенесла сумку в спальню, вытряхнула содержимое на ковер и принялась внимательно его изучать. Помимо денег, а их оказалось (у нее волосы зашевелились на голове!) миллион евро, на дне лежала жестяная коробка из-под шоколада, стилизованная под старину, красная, с изображенными на ней тремя хорошенькими девочками в шубках, присыпанных рождественским снежком, да еще с муфточками, на головах – меховые капоры. Не коробка – шедевр. Открыв крышечку, Надя высыпала оттуда несколько предметов, при виде которых у нее и вовсе пересохло в горле. Это были чудесной работы старинные броши. Или копии их. С изумрудами, бриллиантами, жемчугом. Фантастической красоты сокровища!

Их свет ослепил Надю, и на какое-то время она выпала из реальности, все заволокло темным туманом с каким-то горьковатым болезненным привкусом, и она вспомнила потускневший, как старый рисунок, фрагмент из своей прошлой жизни.

Поезд Кисловодск – Барнаул, стук (словно тяжелым металлом по ее нежной судьбе) вагонных колес, запах вина от губ мужчины, непрестанно целовавшего ее, его грубые руки, нервно срывающие с нее одежду. Темное купе, дрожащий, словно размазанный по темному зимнему небу бледно-лимонный диск луны в окне, преследовавший их до самого конца… В перерывах между страшными в своей неотвратимости и даже боли половыми актами мужчина включал свет, доставал из-под тоненькой подушки пачки замусоленных российских купюр и любовался ими, поглаживал их, приговаривая: «Красиво надо жить, Наденька, красиво, иначе нет смысла».

Бандит. Убийца. Вор. И ее первый мужчина. Как такое могло случиться, что она села с ним в поезд и поехала в жуткую неизвестность? Где, в каком сугробе она оставила свою разгоряченную голову?

Вырвавшись один раз из его объятий как бы в туалет, хотя весь организм ее дал сбой и ему не хотелось ничего, кроме сна и покоя, она, пошатываясь и держась за стенки узкого коридора вагона, все же добрела до туалета, заперлась там. И ее сразу вырвало. Она словно желала исторгнуть из себя все чужое, страшное, опасное, преступное… Она исторгала из себя картины убийства продавщицы из ларька. И ей хотелось сбежать, исчезнуть, спрятаться куда-нибудь подальше…

Возвращаясь лунным коридором в свое купе, она открыла дверь, скользнула в жгучую темень, забралась, не раздеваясь, на верхнюю полку, укрылась шерстяным одеялом, которое нашла свернутым в валик, и затихла. Сна не было. Продавщица с разбитой головой в луже крови преследовала ее.

Виталий внизу спал так тихо, словно его и не было. Словно сдерживал дыхание.

Поезд, скрипя, остановился на какой-то станции, в купе вошли двое. Надя подумала, что если Виталий сейчас проснется, то порешит и этих пассажиров, чтобы они только не мешали их уединению. Но Виталий спал крепко. Мужчины же, казалось, не собирались спать. Они сидели в освещенном светом с улицы полумраке купе, шуршали, раздавались звуки, похожие на те, которые бывают, когда извлекаются из сумок свертки с едой, бутылки с выпивкой, что-то режется на ломти, булькает в стакане… Мужики. Двое. Выпивали и закусывали. Они были слишком возбуждены, чтобы вот так сразу лечь и уснуть.

Перрон поплыл за окном, запахло копченым салом, колбасой, вареными яйцами… Голубоватый лунный свет, льющийся в окно с просторов заснеженной стылой России, освещал скромную трапезу с россыпью яичной скорлупы, бледным бруском сала, темным хлебом, бутылку, пластиковые стаканчики.

Виталий, вероятно растратив все свои душевные и физические силы в эту ночь, спал как убитый, несмотря на то что рядом с ним, касаясь его, сидел один из попутчиков.

Они разговаривали. Шепотом, но иногда этот шепот срывался на хрип или даже громкие радостные возгласы. Обрывки фраз, слова:

«…Васильевский остров, Меншиков, броши, кольца, сокровища, жемчуг, сабля, усыпанная бриллиантами, – подарок Петра Первого, деревянный дворец, прорыли канал, бассейн, вельможи, по пояс в воде, балы, Посольский дворец, миллионы долларов, ссылка, Меншиков, Петр, снова Меншиков, Малая Невка, план, рисунок, смотри, будем сказочно богаты…»

Надя впитывала все, что слышала. Картина вырисовывалась фантастическая и одновременно какая-то детская, навеянная ветром романтики и приключений.

Мужчины, довольно молодые, раздобыв карту какого-то бассейна, расположенного на Васильевском острове, собирались найти там клад Александра Меншикова, как будто бы того самого, фаворита Петра Первого.

Надя улыбнулась. Наивные дурачки. Кладоискатели.

В какой-то момент, когда она, вероятно, уснула на несколько минут, они покинули купе. Возможно, пошли курить в тамбур.

Надя быстро спустилась вниз, чтобы разбудить Виталия.

Она похолодела, когда, пошарив руками по нижнему диванчику, обнаружила, что он холодный и гладкий, без постели, и что там никого нет.

Сбежал!

Она включила свет, осмотрелась. Кроме нее, в купе никого не было. На столике была разложена закуска, стояли пластиковые стаканчики, бутылка с водкой. И потрепанная карта, густо исчерченная, с красными пометками в центре. Как в кино!

Усмехнувшись тому, что с ней происходит, всей этой нелепости, дурно попахивающей предательством и обманом, она схватила карту, сунула за пазуху и, выключив свет, вышла в темный коридор. С минуты на минуту могли вернуться кладоискатели.

В этот момент поезд проходил мимо какой-то станции, яркий свет уличных фонарей мазнул по длинному коридору вагона, освещая блеснувшие двери купе.

Раз, два, три, четыре…