Клиника «Возрождение» - Михаил Лукашов

то, что газ – это выдумки и массовое помешательство, ты забрала все бумаги из своего кабинета. Честно говоря, я подумал, что у тебя с головой помутилось – тогда никому еще на ум не могло прийти, что они это всерьез. Понимаешь, это даже в мозгах не укладывалось! Видимо, мы оба были правы. Я – в том, что у тебя поехала крыша, потому что спустя пару недель ты вообще перестала появляться на работе, а позже я узнал, что ты в первый раз покончила с собой. А ты в своей паранойе предугадала, что лабораторию пустят под нож. Но как бы там ни было… я не знаю, где твои материалы.

– Ну же, Берт, хоть какие-то догадки. Сейчас ты знаешь больше, чем я. Помоги мне!

Молчание.

– Ты помнишь наш городской дом? С сосной во дворе, – внезапно обернулся Эдвард.

Звучало хорошо. Но она не помнила.

– Мы там жили, когда… с тобой начало это происходить. Я помню, как ты пришла с работы с какой-то коробкой, вся не в себе. Я начал расспрашивать, мы тогда поругались, ты выбежала из квартиры, я побежал тебя догонять…

Малил кивнула и снова повернулась к Берту.

– Если я найду документы… ты ведь поможешь мне с исследованиями?

– Прости, нет, я сейчас не могу в это ввязываться. Если бы я отвечал только за себя, но… У дочери нормальная жизнь, я не хочу ей все портить. Пусть… пусть прошлое остается в прошлом…

– Как думаешь, долго она продержится? Когда она проснется утром и увидит за окном не солнце и небо, а этот вонючий колпак? Ты говоришь, я слабая, я сдалась. А она у тебя сильная?

Берт побагровел.

– Замолчи! Я… сделаем вид, что я не слышал этого. Но прошу тебя – уходи. Я уже ничем не могу тебе помочь.

– Пока, Берт, – она резко развернулась и зашагала прочь. На душе у нее было паршиво – прошлое оказалось ничем не лучше настоящего.

Глава 3

За окном в тумане тонули городские здания. Лучи утреннего солнца с трудом пронизывали фиолетовую мглу словно прожекторы субмарин на самом дне океана. В замкнутом пространстве среди домов газ сгущался в плотную массу, сквозь которую мало что было видно.

– Здесь всегда такой туман? – спросила она Эда.

– Да. Это ведь полуостров, – ответил он, не отвлекаясь от руля.

«Он сильный. Возможно, он продержится всю жизнь и встретит счастливую старость. Впрочем, нет. Со мной точно не встретит».

Эд притормозил у светофора. Дорогу не спеша пересекала женщина с коляской. На тротуаре стоял мужчина в костюме и читал газету, не замечая, что уже зеленый свет. Малил вдруг заметила, что тут и там возле дороги лежат трупы животных. И она почему-то была уверена, что дело не в оживленном движении.

Она подумала, когда настанет этот момент и обманывающий сам себя мозг уже не сможет врать органам чувств. Что ждет их тогда. Она представила, как эти люди, которые думают, что заняли свое «место под солнцем» в этой жизни, думают о будущем своих детей и о том, как подружиться с начальником… начинают лезть на стены, биться об них головой, бросаться под машины. Ей внезапно стало их жаль. Всех этих надменных ублюдков, которые мучили ее все эти десять лет. Наверное, они искренне верят, что помогают другим людям. Оправдывает ли их это? Не так важно. Потому что всех ждет один конец. Даже его.

– Эд… расскажи мне о себе. Все что я помню… оно как в тумане. Я одновременно знаю кто ты и… не знаю. Почему мы с тобой были вместе?

Он помедлил, обдумывая слова.

– Когда я закончил академию и пришел на службу в одно… разведывательное бюро, меня отрядили следить за работой ученых. У Беркхам Лабс был контракт с министерством обороны, вы разрабатывали средства психической защиты солдат от потенциальных угроз. Я должен был сопровождать вас внутри базы и следить за тем, чем вы занимаетесь. Тогда мы с тобой… сблизились. Но оба чувствовали себя по-идиотски, потому что во время работы над проектом я даже не мог пригласить тебя на нормальное свидание, чтобы мы оба не вылетели с работы. Потом ты отошла от дел, и мы начали встречаться…

– У нас есть дети?

– Нет.

Некоторое время они ехали в тишине. За окном проплывали грязные от фиолетовой пыли стеклянные фасады домов и пожелтевшие вывески с улыбающимися лицами.

– Это не совсем то, о чем я спрашивала. Почему мы вместе?

– Мал, что ты хочешь от меня услышать? – в его голосе она услышала раздражение. – Я любил тебя… Я не знаю, много ли у нас было общего… но того, что было, видимо, нам хватало.

Из глубин памяти всплыла фраза Мартина Грабе о том, что искусство помогает ему пережить каждый новый день. Видимо, искусство кончилось, или его оказалось недостаточно. Она подумала, достаточно ли этих осколков прошлого, чтобы они с Эдом могли друг друга понять сейчас.

– А теперь?

– Я… не знаю. Ты дорога мне, Мал. Понятия не имею, что будет дальше, но я тебя не брошу.

С момента, как они покинули клинику, прошло всего несколько часов, но ей казалось, что целая жизнь. Впрочем, другой у нее пока не было. Неясные ощущения и воспоминания то приближались, то отдалялись, оставляя лишь слабый, еле заметный след. В голове, наконец, прояснилось, но толку от этого не было – анализировать было попросту нечего. Пытаясь заполнить этот вакуум, мозг начал мучать ее вопросами, ответа на которые она не знала.

Эти ее чувства – они настоящие, или это просто спазмы нервной системы? Эти блеклые воспоминания – это реальность или порождение больной психики? Эд – он и правда ее любит, или для него она лишь артефакт прошлого, с которым он не может расстаться? И, каким бы ни был ответ – почему он с ней возится?

– Дай мне сигарету.

– Ты уверена, что стоит?

– Дай мне чертову сигарету.

Малил закурила и постаралась хотя бы ненадолго забыть обо всем. Об ублюдке Джангере и мудаке Фэнсе. О слабаке Брауне. И о самой себе – какой бы она ни была.

* * *

Наконец, автомобиль затормозил, и в окно Малил увидела отвесно поднимавшиеся вверх ребра многоэтажек. Ничего знакомого. Эд вышел из машины, открыл ей дверь и помог выйти. Убедившись, что она стоит на ногах, он уверенно повел ее в проем между домами. Было холодно. Малил плотнее запахнулась в плащ, который Эдвард где-то достал для нее, пока она