Клиника «Возрождение» - Михаил Лукашов

навязчивая идея. Нельзя просто выкинуть ее из головы. Ее можно только заместить чем-то». Этим мы сейчас и занимаемся. И нам понадобится ваша помощь.

* * *

Когда Малил вели обратно в палату, по дороге она встретила Кэти. Девушка кивнула ей перевязанной бинтами головой и неуверенно улыбнулась. Потом резко потеряла к ней интерес и продолжила блуждать по коридору, словно аквариумная рыбка. Малил не обиделась. Она знала, что и этот жест – рефлекс, спазм мозга, не имеющий ничего общего с дружескими чувствами. Она ее уже не помнила. Как совсем недавно не помнила ее и Малил. Но больше с ней такого не повторится.

«Дай тебе бог, Кэти, вообще ничего не вспомнить». Малил затошнило. Когда ее ввели в палату, она упала на кровать и обхватила руками голову. В мозгу как будто взорвалась бомба. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Отвращение к тому, что они сделали с Кэт, чувство вины перед Эдом… Примешивалось еще что-то. Вытянутое лицо. С бородой. Колкий взгляд через очки. Аудитория. Университет. Профессор Шаффер. «Кажется, вы что-то знаете, мисс Лоусон. Не расскажете мне?». Я постараюсь вспомнить, профессор.

* * *

Фэнс застал ее, стоящей у окна. Из приоткрытой створки задувал холодный осенний ветер.

– Как вы себя чувствуете, миссис Хатчер?

– Кажется, я вижу солнце.

– Боже, это же прекрасно! Позвольте вас поздравить с большим прогрессом. Мы и не думали, что так скоро…

– Расскажите мне, что там, за окном, мистер Фэнс. Я вижу лишь слабое свечение, как будто сквозь закрытые глаза.

– Сегодня прекрасная погода. Как и всегда в это время года в этих местах. Солнце светит, редкие облака плывут над гладью озера. Вдали голубые пики гор. В полях рассыпаны фермы. Хорошо у нас тут, выздоравливайте, и увидите все это сами. Не пожалеете, – улыбнулся Фэнс. Он и сам засмотрелся на пейзаж за окном.

– Мистер Фэнс, вы ведь, кажется, выросли в сельской местности? Вам, наверное, по душе такие пейзажи.

– Приятно видеть, что к вам возвращается память. И еще приятнее, что вы запомнили такую мелочь из моей биографии. Действительно, я вырос в деревне, точно также окруженной горами, как и наша клиника. Всегда восхищался тем, как удачно мистер Джангер выбрал это место. А почему вы спрашиваете?

– Просто вам завидую.

Малил втянула холодный воздух.

– Что это за запах?

– Что? А, не обращайте внимания, обычные канцерогены. В последние годы выхлопные газы просто житья не дают. Не только здесь. Везде. Проблема явно вышла из-под контроля. Ученые предупреждали об этом еще лет тридцать назад, но вы же знаете, к ним редко кто-то прислушивается. Впрочем, я уже много лет ими дышу, и, как видите, со мной все в порядке, – рассмеялся Фэнс. – Поверьте, это не то, о чем вам сейчас стоит думать. Сосредоточьтесь на выздоровлении.

– Спасибо, мистер Фэнс. Я очень стараюсь. Я очень хочу увидеть солнце. Хочу вернуться к прежней жизни.

* * *

Малил дремала под убаюкивающее щелканье машины. Залитые солнцем поля, голубеющие вдали силуэты гор. Пейзаж Фэнса. Счастливый дурак.

Аппарат с шипением выпустил пар. Вены захолодило от впрыска гормона счастья. Она сосредоточилась на том, чтобы заглушить его действие, вспомнить что-то неприятное. Перед ней возникло лицо Джангера. Холодная лиловая пустошь, вытягивающая из нее жизнь. Тяжелого похмелья от этих «сеансов счастья» было не избежать, но по крайней мере она могла сгладить последствия.

Шипение.

Из облака снова выплыл лик мужчины с усами и острой бородкой. Мартин Грабэ. Как твои дела? А, да, ты уже умер пять лет назад. Прости, Мартин. Я, наконец, вспомнила, как мне тебя не хватает. У меня где-то еще остались твои картины.

Мартина сменил лысый мужчина с седыми висками и спокойным, почти потухшим взглядом. Берт? А ты? Ты еще жив?

– Слушай, что-то не так, – еле слышный голос оператора донесся из-за стеклянной панели.

– Что? – ответил второй.

– Рассинхронизация. Она как будто… свое что-то видит.

– Память?

– Черт, Джангер предупреждал об этом. Она использует систему, надо прекращать…

– Тише ты, – прошипел второй голос. Больше она ничего не слышала.

* * *

– Миссис Хатчер, хочу узнать ваше мнение. Как вы считаете, сколько стоит человеческая жизнь? – Джангер не смотрел на нее. Разбирался с бумагами на столе. Или делал вид. Она сидела на стуле перед ним.

– Что? Почему вы спрашиваете?

– Мне только что пытались доказать, что стоимость услуг нашей клиники завышена. Родственники одного больного. Как будто мы здесь лечим грыжу, или вырезаем аппендиксы. Как будто еще недавно возвращение человека к жизни не было другой галактикой, о которой человечество даже мечтать не могло. Но мне интересно, что вы скажете. Ну так?

Ей не хотелось отвечать. Однако она понимала, что, вдоволь не наговорившись и не исполнив свой врачебный долг, Джангер ее не отпустит.

– Я думаю, что ценность жизни как таковой сильно преувеличена. Хотя человек ищет поводы жить, как и любое другое животное.

Джангер кивнул.

– Да, тигры на этой планете вымерли не вследствие массового суицида. Они хотели жить, но их истребили люди. Но люди… Они не как животные. Они совершают самоубийства. Сегодня – сплошь и рядом. Почему?

Малил внимательно изучала его толстое лицо. Ей стало тревожно от того, что разговор вышел из поля «врач-пациент». Впрочем, кто знает, возможно, эти философские бредни по их мнению – часть лечения.

– Потому что людям хватает мозгов понять, что иногда жизнь уже не стоит свеч. Например, Цицерону, подставившему шею под мечи врагов. Жить в страхе – это не жизнь. Некоторые считают это трусостью. Но это не всегда так. Иногда просто… приходится.

«Кто такой Цицерон и откуда я про него знаю?».

– Тогда вам в смелости точно не откажешь, – усмехнулся Джангер.

«Сарказм. Агрессия. Что-то не так».

– Но Цицерон – не самый удачный пример. Он предпочел смерть не по своей воле. Вы же упрямо лишаете себя жизни собственными руками. Или колесами поезда, как в последний раз. Или оконным стеклом, как до этого. Знаете, почему мы не заменили стекла в окнах на пластик или что-то другое? Почему у нас до сих пор не стоят решетки на окнах? А стены не обиты резиной? Вы правильно заметили – человек существо умное и изобретательное. Вы всегда найдете способ, как себя убить. И, вместо того, чтобы вам мешать, мы каждый раз возвращаем вас к жизни. Каждый раз. У вас, и у тысяч других людей, которые каждый год проходят через нашу клинику, должен быть выбор. Загонять вас в тюрьму абсолютной безопасности, где вы не сможете причинить