Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Яблоки в лес Рин носила каждую осень.

Дядя жаловался, что из дома пропадает еда, брат смотрел на нее с безмолвным укором, но Рин не обращала внимания на обоих.

Даже если они забыли о древней магии, то она – нет.

Может быть, если она принесет достаточно даров, лес отдаст ей отца.

Из комнаты Рин выскользнула, едва начало светать.

Бесшумно ступая босыми ногами по полу, она уверенно находила дорогу даже в полутьме. С мешком в одной руке и сапогами в другой она осторожно юркнула за дверь и плотно притворила ее за собой.

В зябком утреннем воздухе стелился туман. Рин вдохнула знакомый запах. Холод приятно бодрил, она улыбалась, натягивая сапоги. Закутавшись в тяжелый шерстяной плащ, она зашагала прочь от дома. Козы нигде поблизости не оказалось, и у Рин мелькнула мысль, не лакомится ли она репой в соседском огороде.

Ей нравилось раннее утро, когда все вокруг казалось щедрым, пышным и спокойным. Влажная трава нежно касалась кончиков ее пальцев, она повернула влево и двинулась через поле.

В лесу она искала прибежища так же, как некоторые ищут его в церкви. Лес успокаивал ее, но чтобы объяснить, как именно, ей всегда не хватало слов: умиротворенностью и сочными оттенками зелени, ощущением, что вокруг кипит жизнь – скрытая и все же процветающая, – птичьим щебетом высоко в кронах деревьев, свежей землей, взрытой кротами и сусликами, мягким мхом.

Такова была истина леса: жизнь и смерть в равной мере сочетались в нем. Он изобиловал желудями и ягодами, а опавшая листва скрывала останки существ, не сумевших выжить.

– Долго же ты сюда добиралась.

Рин чертыхнулась, вздрогнула и возмущенно уставилась на сестру.

– Извини. – Кери стояла неподалеку, прислонившись к стволу дуба. Ее волосы были заплетены в косу, свежеумытое личико блестело. – Я не хотела тебя напугать.

– Зачем ты пошла за мной? – Рин скрестила руки на груди.

Кери показала на корзину.

– Ты ведь за ягодами, да? Потому что не хочешь продавать дом.

Рин не стоило удивляться: при всем умении Керидвен изображать наивную младшую сестренку, это было только притворство. Наблюдательная и смышленая, она ловко скрывала проницательность под милыми улыбками.

– Подслушивать под окном некрасиво, – упрекнула Рин.

– Вы с Гаретом ничего мне не объясняете. – Кери ничуть не смутилась. – Ну, идем. Я тоже корзинку прихватила и хотела бы вернуться домой до полудня.

– Ладно, – отозвалась Рин, – идем. Но если Гарет спросит – ты увязалась за мной без разрешения.

– Так ведь это же правда. – Кери отошла от дуба и засвистела. Из-за деревьев показалось несущееся неуклюжим галопом белое пятно.

Коза.

– Если она съест все наши ягоды… – простонала Рин.

Коза подставила Кери голову, чтобы ее почесали между рогами.

– Она же хорошая, – возразила Кери, – просто немного беспокойная. И недоверчивая. Кого-то она мне напоминает…

Рин не удостоила ее ответом.

– Что будем искать? – спросила Кери. Коза тем временем обрывала с низко растущей ветки дуба листья и жевала их с вдумчивой сосредоточенностью животного, которое голодным не останется.

– К западу от ручья есть ежевика. – Рин отвела в сторону ветку и зашагала вперед.

Кери легонько потянула козу за рог, и та затопотала вслед за ними, не забывая объедать по пути всю зелень, до какой только могла дотянуться.

– Что-то не верится мне, что мы сумеем заготовить столько варенья, чтобы выплатить дядины долги, – заметила Кери. – Или ты надеешься отыскать белладонну?[7]

У Рин вырвался смешок.

– Керидвен!

– По наместнику Эйнону никто не заплачет, – заверила ее сестра. – Всего несколько ядовитых ягодок в банку с ежевичным вареньем…

– Не понимаю, как у человека с таким милым и невинным лицом рождаются настолько ужасные мысли.

– Только потому, что меня-то уж никто не заподозрит. – Кери усмехнулась, но ее улыбка сразу угасла. – Ну ладно, ладно. Значит, до убийства дело нам лучше не доводить.

– Желательно.

Длинная лоза разрослась, преграждая путь к ягодам и протягивая листья, как пальцы. Вынув из кармана нож, Рин отсекла ее, сумев не пораниться острыми шипами. От кустов исходил дивный запах – сладость ягод и лесной зелени, согретой утренним солнцем. Коза принялась обрывать листву с ежевичного куста, не обращая внимания на колючки.

– Все дело в домах костей, – заговорила Кери и огляделась по сторонам. – Ты же знаешь, почти вся молодежь в них не верит.

– Но мы-то верим, – ответила Рин.

Сестра пожала плечами:

– Я помню, как мама рассказывала про них, и ты говорила, что сама их видела. Но большинство людей… Они считают, что все это выдумки, Рин.

– Хивел так не считает, – возразила она. – И хотя кладбище защищено, Тернеры решили, что в этих выдумках достаточно правды, потому и стали сжигать своих покойников, а не хоронить их. А Инид продолжает сажать дрок вокруг «Рыжей кобылы».

– Верно, и все они старики, – подхватила Кери.

– По сравнению с тобой все старые, – напомнила Рин, приподняв уголок рта. – Но при чем тут вообще продажа дома?

– При том, что наша жизнь зависит от смерти людей. – Кери бросила горсть ягод в корзинку, ее пальцы уже были усеяны пятнами ежевичного сока. – А старым людям свойственно умирать быстрее, чем молодым. Но они не будут платить за твои услуги, пока считают, что мертвецы восстают.

– Стало быть, я могильщица, которую оставили не у дел восставшие мертвецы. И значит, мы не в состоянии выплатить дядины игорные долги. – У Рин дрогнула рука: колючка оцарапала ей костяшку пальца. Она сунула палец в рот, по языку расплылся медный привкус крови. – Придется нам искать другой способ.

Слова Гарета все еще звучали у нее в ушах – «долги взаимно уничтожаются». Если бы удалось доказать Эйнону, что отец не сбежал от работы, если бы нашлось свидетельство, что он в самом деле погиб на руднике…

Она закрыла глаза, сунула руку в карман и погладила потертую деревянную ложку любви. Сломанную пополам, с острым краем. Половина у нее, половина у отца. Безмолвное обещание вернуться.

Живым свойственно давать обещания, которые они не в силах сдержать.

Глава 5

Ночь Эллис провел, отлеживаясь в «Рыжей кобыле».

Ему казалось, что его ударили молотком по телу: мышцы сводило судорогой, боль пронзала ребра, устремлялась вниз по позвоночнику, расходилась по пояснице. Она отказывалась утихать. Она пожирала его, как пламя пожирает древесину. Она отнимала и отнимала силы, и все, что он мог – лежать на соломенном тюфяке, раздираемый скукой и страхом. Страхом, что на этот раз его не отпустят. Что на этот раз боль наконец одолеет его.

Он жевал ивовую кору, волокна которой застревали между зубами. Кора отчасти избавляла от мучений, но всего на несколько часов. Когда ему становилось легче, он работал над предварительными набросками карт. А потом закрывал глаза и ждал. Ждал, когда утихнут спазмы, когда он вновь сможет управлять собственным телом.

Наконец следующим утром ему удалось сойти по лестнице, ступая как можно мягче и осторожнее, пока он не очутился в зале таверны. Столы были сколочены из досок, положенных на винные бочки, полы неровные, но вкусно пахло едой. Несмотря на ранний час, какой-то бородач уже дремал в углу, привалившись к бочонку.

При виде Эллиса Инид просияла.

– Стало быть, полегчало тебе? – спросила она, придвигая к нему тарелку с колбасками. Он кивнул в ответ, поблагодарил и взялся за вилку. За едой он прислушивался к разговору за столиком неподалеку.

– …куры пропадают, – говорила какая-то женщина. – Или воры, или лиса слишком уж осмелела.

– А может, Эйнон решил брать арендную плату домашней птицей.

Кто-то фыркнул, потом послышался еще один голос: