Мы были высоки, русоволосы… - Николай Майоров

1939

Дождь прошел

Врешь, сестра, —Мне жить с тобой не вместе!Не стыди ты парня,Что с утраПотянуло к розовой невесте,Как к вратам апостола Петра.Снится мне она в подушках белых,В желтых лентах,В бусах из стекла,И идет от царственного телаЗапах еле слышного тепла.Вот она!Ее не жалят змеи,К ней в ладони падают орлы,Я б взглянул,Да — глаз поднять не смею,Что-то веки дюже тяжелы.Крылья рук ее порозовели.Чтоб скучать царевне не пришлось,Там садовникГармонист СавелийХодит с лейкойПромеж двух берез.Грядок нет,А есть трава густая,Так густа,Что только, охнув, лечь…Слушай — ты!Садовника оставим,Не о нем завел я эту речь.На меня повеяло ветрами.Золотой,Нездешней стороны.… Дождь пошел,И бьются стекла в раме.На Неве мосты разведены.

1938

Солнце

Ходят, стонут половицы.И опять от косякаТянет мне испить водицыЧья-то белая рука.

Я стучал в окно, не чая,Что оттуда,полоня,В белом теле отвечая,Хлынет солнце на меня.

1936

«Ты мне о том не говори…»

Ты мне о том не говори —Я это слышал, слышал, слышал…Ты лучше встань да отвориОкно,Ты слышишь, как по крышамПолзут лавинами дожди…

1937

Ярославль

Я слышал — город есть такой,Там небо достают рукой,И, поднеся поближе к глазу,С ладони выпивают разом.

Мне возразят, что это миф,А мифу место лишь Эллада,Но разве, город полюбив,О нем выдумывать не надо?

Кто раз в мои стихи заглянет,Того в тот город жить потянет, —Как ни упрямьтесь, я заставлюВас всех бродить по Ярославлю.

1938

На Востоке

Здесь все пропахло выцветшим и древним,Нагоняло смертную тоску…Тощие монгольские деревниТесно жалиськ красному песку.

1938

На трамвайной остановке

Это было, между прочим,На трамвайной остановке.Среди ждавших и скучавшихЯ свой номер ожидал.На мотив забытой песниПодбирал слова — и грустноНа гражданку в белом платьеПосмотрел почти в упор.И она — не отвернулась,Только вдоль трамвайных линийПосмотрела и вздохнула.Я подумал: дома ждут.На крыльце иль у калиткиКто-то встретит, потому чтоБеззастенчиво и ясноЗагрустила вдруг она.И приятно очень былоОтвести глаза и снова,Будто так, совсем случайно,Глянуть прямо ей в лицо.Мы смущались и краснели.Только было нам приятноДруг на друга незаметноМолча взглядами следить.И средь ждавших и скучавшихНе нашлось такого парня,Кто бы сразу все заметил,Осуждающе взглянув,Ибо каждый этой ночью,Заскучав на остановке,Вероятно, и, пожалуй,Думал только о своем.Ибо все мы возвращалисьЭтой ночью с карнавалаКто вдвоем, кто в одиночку,Кто скучая, кто смеясь.И, надвинув ниже кепи,Я увидел — из проулка,Громко лязгая на стыках,Шел один пустой трамвай.Из-за дальности трамваяБыло номера не видно, —И гражданка в белом платьеПосмотрела на меня.Я не понял, что сказалиМне глаза ее, но толькоРазличил едва я номерИ узнал, что он не мой.На гражданку в белом платьеЯ взглянул — она входилаВ двери узкие трамваяИ смотрела на меня.И трамвайными звонкамиВдруг рассыпалося счастье.Среди ждавших и скучавшихЯ остался вдруг один.

1938

Утро

Я иду. Березы мимоВдоль по берегу бегут,В облаках седого дымаЧуть заглядывая в пруд.

За прудом упало прясло,Ветер пьет из трав росу,И рябина в кофте краснойУлыбается овсу.

Глубиной пугает заводь,За осокой — пустыриЛовят желтыми глазамиЗолотой султан зари.

1936

Осень

Кончался август. Ветер в грушибросал предутреннюю дрожь.И спелый колос грустно слушал,Как серп жевал сухую рожь.

Рябины красными кистямисвисали ниже над землей.Качались ивы над домами,заплакав ржавою слезой.

Но с каждым днем все холодало.Темней и глуше день от дня.И осень рыжим одеяломпокрыла тощие поля…

1936

История

Она пропахла пылью вековою,Ветрами лет. И ныне на менягладит бумагой древней гербовою,случайно уцелевшей от огня.А было все:и зябких листьев вздохи,и сабель свист, и шепот конопли.Как складки лба, изрытые отрогиЛегли в надбровья сплюснутой земли.

Прошли века. Но ночью вдруг я внемлю:вновь душу рвет нам азиатский гик…И тишина… И падают на землюмои густые, твердые шаги.

1936

Звезда

Каждому — радость и страх.Каждому — солнце и воздух.В чьих-то воздушных рукахпрыгали в небе звезды.Только с рассветом однав черную землю упала, —и над деревней зарявстала до крови ала.Вышла надежда из дум —долго в небе морозномискал я свою звездув неуловимых звездах.

1936

«Ты пишешь мне в письме, дружище…»

Ты пишешь мне в письме, дружище,Что сад стал гол и нелюдим,Что ветры северные рыщути громко буйствуют над ним.

И туча дымом нависает,дожди свой сказ к концу ведут.Березка под окном косаясгибает голову к пруду.

И ей бы вместе с листопадомхотелось к косогору лечь.А ночью встретиться за садоми клен обнять у самых плеч.

Но нет: ветра упрямо клонятее к холодному пруду,а так не хочется в прогонестоять у всех ей на виду!

И скоро инеем затянету берегов блестящий лед.Ей станет холодно. Устанет —и на колени упадет.

1936

«Забудем то, что полюбилось людям…»

Забудем то, что полюбилось людям.Уйдем туда, где ветер да столбы,где лес пророс до берега. Забудемвесь этот мир отчаянной гульбы.Извечных просьб, сплошных недомоганий,мир мелких выгод, духоты квартир.Забудем скуку у подъездов зданий,где мы встречались часто. Новый мириных высот и помыслов распахнут, —возьми его и ощути на вес.Уж радостью звериной пахнетк горе на плечи прикорнувший лес.И мы пройдем зеленым косогором.Там поезда идут. Гремят им вспять мосты.И девушка уехала… А скоровот так же, не сказав, уедешь ты.Тогда опять — тоска несчетных буден.Придет сосед и выпьет за меня…Давай уйдем. Уйдем, давай. Забудемпустую прозу завтрашнего дня.

1937

Дом

Когда устав от рук, улыбок,Пройду вдоль стенок на крыльцо,Мне дом покажется лишь глыбой,Давящей заспанных жильцов.

В нем нет часов. Здесь время мерятСовсем неточно и к тому жЗдесь верность — ложь. И мало веритВ свою жену неверный муж.

Им снятся сны, в которых малоВещей реальных, и притомТак хорошо уткнуться ртомВ цветистый угол одеяла.

И спать, не помня губ жены —Не все ль равно — ведь есть другие.В том доме все зараженыПодобьем тяжкой летаргии.

1937

«Не надо слов. Их много здесь говорено…»

Не надо слов. Их много здесь говорено —Все перебрали, оценили здесь.Ведь жизнь останется навеки неповторенной,Короткой,как оборванная цепь.

1938