У истока реки - Патрисия Сент-Джон

Еще никогда в жизни он не бегал так быстро. Последний раз, когда ему пришлось бежать изо всех сил, за ним наблюдал Тайк, но сейчас от него зависела жизнь Тары. Франциск пробежал мимо того самого столба, у которого, как он тогда думал, на него сошла слава, но сейчас от того радостного чувства не осталось и следа. Он так запыхался, что, прибежав домой, не мог сперва вымолвить ни слова, но мама сразу же почуяла запах дыма от его одежды и бросилась к телефону. Франциск, отдышавшись, в двух словах объяснил ей, что произошло.

– Пожарную команду и «скорую», Драйпер-стрит, дом семьдесят пять, – прокричала она в трубку. – Наверху ребенок, туда не пройти из-за дыма.

Теперь она выглядела сильной и уверенной, и Франциску показалось, что, возможно, до этого вечера он совсем не знал маму.

– Франциск, в гараже есть лестница, – быстро сказала она. – Берись за один конец, а я за другой. Никаких вопросов. Нет, Венди, тебе нельзя с нами, марш в кровать.

И уж конечно он никогда бы не подумал, что его мама умеет так быстро бегать; он едва поспевал за ней. Они бежали вместе, Франциск и мама, чтобы спасти жизнь ребенку. Но, свернув за угол, они увидели, что соседи уже принесли садовые шланги и поливали из них дом. Вот только длинной лестницы у них не было, а пламя уже подбиралось к верхнему этажу. Диван горел и чадил, занавески тоже были объяты пламенем. Один из соседей, по всей видимости, командовал тушением пожара.

– Быстрее, – кричал он. – Тащите сюда шланги. Вот-вот загорятся балки. Кто-нибудь, дайте подтяжки или ремень – связать лестницы, – говорят, девочка в той комнате, окна которой выходят на улицу, – эй, приятель, сбегай за топором и прихвати мокрое полотенце. Придется разбить окно.

Люди бегали туда и обратно, несли все, что могло потребоваться, помогали друг другу. Когда мама с Франциском подбежали к дому, соседи уже успели связать вместе две лестницы. Один из них, тот, что отдавал приказания, быстро вскарабкался по лестнице к окну, и они услышали звон падающих на асфальт осколков. Мужчина сунулся было в проем разбитого окна, чтобы отодвинуть щеколду, но тут же отпрянул назад, задохнувшись от едкого дыма.

– Я не вижу, где кроватка, – прокричал он сверху.

– Я покажу.

Рэм, как маленькая обезьянка, проворно взобрался по лестнице и пролез в окно вслед за мужчиной. Сдерживая дыхание и прикрыв глаза, он подвел его к кровати, на которой под одеялом, беспомощно раскинув руки, лежала Тара. Мужчина поднял и прижал к себе ее обмякшее тело. Теперь, когда им удалось открыть окно, дым начал рассеиваться.

– Ей нужно на воздух, – выдохнул мужчина, выбираясь из окна. – Давай, сынок, лезь за мной. Теперь уже можно дышать.

Они буквально скатились по лестнице и растянулись на земле. Чьи-то заботливые руки подхватили Тару и положили ее на коврик, расстеленный на тротуаре. Рэм был весь в крови, потому что он упал на осколки стекла, его руки и лицо покрывали глубокие порезы, но, казалось, он не обращал на них никакого внимания. Он несколько раз вдохнул полной грудью и стал протискиваться туда, где лежала Тара. Вокруг нее сидело на корточках несколько женщин. Одна из них делала Таре искусственное дыхание.

– Она жива? – с придыханием спросил Рэм.

– Еще не знаю, дорогой, – ответила мама Франциска, обнимая покрытого сажей и кровью Рэма. – Думаю, что жива, – очень на деюсь на это. Пожарные и «скорая» будут здесь с минуты на минуту, конечно, они приехали бы раньше, если бы телефонная будка не была сломана.

– Из-за каких-то негодяев девочка чуть было не погибла, – сказала другая женщина.

В тот же миг они услышали долгожданные звуки – вой сирен «пожарной» и «скорой». Все расступились, освобождая место врачам и пожарным.

Но Франциск не заметил их приезда. Он не сводил глаз с беспомощной, маленькой фигурки, распростертой на земле, – Тары, и когда врачи скорой помощи уже несли ее в машину и прилаживали кислородную маску – в этот самый момент появились ее родители: они шли к дому от автобусной остановки.

Мама Франциска бросилась им навстречу и подвела еще ничего не понимающую маму

Тары к носилкам, на которых лежала ее дочь.

– Надо сказать им, чтобы они забрали и Рэма, – сказала она. – Он сильно порезался.

Она повернулась к отцу; он плакал и от отчаяния бил себя кулаком в грудь.

– У кого есть машина? – спросила она, оглядываясь по сторонам. – Пожалуйста, кто-нибудь, отвезите папу Тары в больницу.

Несколько человек выразили желание помочь, и когда несчастный отец садился в машину, она подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Когда вернетесь, – сказала она, – сразу приходите к нам ужинать. Мы живем на Грехэм-авеню, дом двадцать три. Можете приходить в любое время – мы будем ждать вас.

– А что скажет на это папа? – спросил Франциск, когда они возвращались домой, неся лестницу. – Он не любит иммигрантов.

– Пусть говорит что ему вздумается, – отрезала мама. – Этот мальчик, Рэм, очень храбрый. Ты должен гордиться, что у тебя есть такой друг.

Они убрали лестницу в гараж и пошли на кухню, чтобы приготовить себе чай и бутерброды. Уже было довольно поздно, потому что они не сразу ушли с места пожара, а еще понаблюдали за тем, как пожарные боролись с огнем. Девочки спали, а папа еще не вернулся. Франциск, глубоко потрясенный тем, что и он виноват в случившемся, придвинулся поближе к матери.

– Из-за чего начался пожар, Франциск? – спросила мама, прихлебывая чай.

– Не знаю. Мы были в магазине, когда это случилось. Мы играли, и мне кажется, Рэм слишком близко пододвинул диван к стене, на которой горел газовый рожок. Мам, а как ты думаешь, Тара умерла?

– Думаю, что нет. Ее сердце билось. Нужно молиться и просить Бога, чтобы с ней все было в порядке.

– А разве молитва помогает?

– Не знаю. Раньше я думала, что помогает, – когда больше не на что было надеяться. Франциск, я бы хотела, чтобы ты ходил в воскресную школу, – я так хочу, чтобы ты вырос хорошим человеком, – я просто не знаю, что мне делать!

У нее из глаз текли слезы и капали в кружку с чаем; Франциск крепко обнял маму и прижался к ней. Расплата за хулиганскую выходку, величие храбрости и ценность человеческой жизни – он очень много узнал в этот вечер, но еще не все и не до конца осознал. И вдруг, всем телом ощутив теплые материнские объятия, он понял, где его место.

– Я постараюсь вести себя хорошо, – прошептал он, – но Венди – она всегда задирается первой!

Власти Тайка над ним пришел конец.

ГЛАВА VII В БЕДЕ

Но, конечно, не так-то просто было избавиться от Тайка, который не собирался терять такого верного слугу. Франциск, безраздельно преданный ему, мог пригодиться, к тому же он слишком много знал, и отпускать его было нельзя. Поэтому, когда в воскресенье Франциск не пришел в сарай, Тайк решил выяснить, в чем дело.

– Эй, ты, пойдем-ка на задний двор, – велел он Франциску в понедельник утром, и Франциск робко засеменил за ним.

Обогнув здание школы, Тайк повернулся к Франциску и грубо схватил его за руку, полоснув презрительным взглядом, словно ножом. Он заметил, что в глазах Франциска больше не было вопрошающего обожания.

– Почему ты вчера не пришел на наше место? – требовательно спросил он.

– Меня папа не пустил, – солгал Франциск, но, сообразив, что в следующий раз уловка не сработает, тут же добавил: – Знаешь что, Тайк, – то есть, я хотел сказать, Исаак, – я больше не хочу громить телефонные будки. Когда у Рэма в доме случился пожар, Тара, его младшая сестренка, оказалась запертой в верхней комнате, и мы долго не могли вызвать пожарных, потому что телефон был сломан. Мне пришлось бежать домой, и Тара чуть не погибла. Ты ведь не хотел бы, чтобы твоя сестра погибла из-за того, что кто-то разгромил телефонную будку?

Тайк, который был единственным ребенком в семье и чьи родители развелись, пожал плечами, но все же понял, что поторопился, взяв этого малявку на столь ответственное дело. Если он хочет сделать его похожим на себя, то ему придется действовать осмотрительней. Тон его изменился – в голосе зазвучали дружелюбные нотки.

– Хорошо, – сказал он. – Мы больше не будем ломать телефонные будки. Приходи в следующее воскресенье, и, обещаю, мы вчетвером весело проведем время. Но если ты кому-нибудь скажешь…

– Никогда не скажу, Тайк, – Исаак то есть, – клянусь жизнью, что никогда никому ничего не скажу.

Тайк, прищурив глаза, повторил свою угрозу – тихо-тихо, – Франциск кивнул и побежал на школьный двор. Тайк понял, что во Франциске произошла перемена, и почувствовал острый укол – словно потерял что-то дорогое. Он закурил сигарету, и когда к нему подошел Спотти, Тайк велел ему убираться прочь, потому что он надоел ему до смерти.

Франциск же был счастлив, давно уже он не был таким счастливым. Тара осталась жива. Вероятно, она не задохнулась от дыма, потому что спряталась под одеяло. В субботу ее выписали из больницы, и сейчас она чувствовала себя не хуже, чем до пожара. Порезы на руках и лице Рэма зажили, он с родителями приходил к ним на обед, папа был добр к ним и даже отвез их в иммиграционный центр, где они поживут до тех пор, пока в их доме ремонт. К счастью, огонь не перекинулся на соседние дома. Как потом выяснилось, причиной пожара был диван, – его спинка оказалась прямо под горевшим газовым рожком и долго тлела, прежде чем вспыхнуть.