Антитеррор 2020 - Kиpилл Бенедиктов

Спустя несколько часов после первого допроса у Толстого Фреда Хачкаю принесли еду. Она ничем не отличалась от той, которой кормили в бараках — жидкая похлебка с волокнистыми кусками безвкусного мяса, жесткий рис и черствая лепешка — но, съев ее, Ардиан сразу же почувствовал себя плохо. Он попытался сразу же избавиться от съеденного, согнувшись над дырой и засунув два пальца в рот, но большого облегчения не ощутил. Живот крутило так, словно там поселилась обезумевшая белка вместе со своим колесом. В горле застрял распухающий с каждой минутой комок, ноги стали ватными и слабыми. Хачкай повалился на матрас и прижал колени к груди.

«Меня отравили, — равнодушно подумал он. — Видно, Толстый Фред понял, что я все равно ни в чем не признаюсь, а доказательств у него нет. И решил от меня просто избавиться…»

Как ни странно, он совсем не боялся. Возможно, истратил весь запас страха во время допроса, а может быть, слишком быстро ослаб и перестал воспринимать реальность всерьез. «Это фата-моргана, — шептал у него в голове чей-то вкрадчивый голос, — просто иллюзия… тебя здесь нет, ты далеко от этого сырого подвала, от лагеря Эль-Хатун, да, может, и лагеря такого и нет вовсе… и когда все кончится, ты откроешь глаза и увидишь над собой зеленые глаза Миры… и почувствуешь не отвратительную вонь отхожего места, а запах ее духов и горячего тела…»

Ардиан поверил бы этому голосу, если бы не страшная резь в животе. Зачем нужна фата-моргана, которая выжигает внутренности каленым железом?» Просто я умираю, — сказал он голосу, — а ты пытаешься меня успокоить. Но я не боюсь, только хочу, чтобы все поскорее закончилось… чтобы прекратилась эта раздирающая изнутри боль…»

К вечеру резь в желудке немного прошла, но начался жар. Ардиан с удивлением увидел, что стены камеры ритмично вздуваются и опадают, как стенки некоего чудовищного желудка. Желтая лампа на потолке вдруг стала солнцем, маленьким, но очень горячим; Ардиан пытался скрыться от его палящих лучей, забравшись под матрас, однако жгучие лучи лампы проникали даже сквозь солому и оставляли на теле болезненные ожоги. В какой-то момент Хачкаю показалось, что он может спастись, если залезет в зловонную дыру в углу; к счастью, силы совсем оставили его и он потерял сознание на полпути к своей цели, прямо на мокром цементном полу.

Дальнейшее он помнил очень смутно. Кажется, его осматривали какие-то люди в зеленых одеждах и масках, полностью скрывавших лица. Гулкий раскатистый рокот барабанов волнами наплывал откуда-то сверху — там, невообразимо высоко, колыхались белые марлевые полотнища, похожие на трепещущие на ветру флаги. Потом оттуда, с высоты, подул свежий холодный ветер и коснулся пылающего лба Ардиана. «Все кончено, — подумал он неожиданно отчетливо, — я умираю. Больше не будет боли… только блаженство этого прохладного дуновения… оказывается, умирать совсем не страшно…»

Он рухнул в темную бездну и стремительно полетел по суживающейся, почти бесконечной спирали туда, где плескались воды безбрежного черного океана.

Но он не умер.

Падение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Мгновение назад он еще падал, а в следующий миг уже лежал на жесткой, но вполне реальной койке, жмуря глаза от ослепительного света.

— С возвращением, Хачкай! — произнес по-албански очень знакомый голос.

2. СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА, 2024 Г

Молодой человек в очень дорогом костюме стоит перед большим — в полстены кабинета — экраном. У молодого человека черные курчавые волосы, крупный нос и пухлые губы. На пальце правой руки — перстень из белого золота с изображением черепа и костей.

Он, насвистывая, скользит пальцами по сенсорной клавиатуре, на которой, помимо клавиш с буквами и цифрами, расположено еще полсотни непонятных непосвященному значков. Некоторые напоминают перевернутые пирамиды или звезды, заключенные в круг; другие вообще ни на что не похожи.

По всему экрану распластан огромный паук. Кажется, что он размером с теленка. При таком увеличении хорошо видны чувствительные волоски (толщиной с карандаш), ганглии, мембраны и железы, вырабатывающие яд. Молодой человек задумчиво водит курсором по хитросплетениям внутренних органов паука. Он изучает этих тварей несколько лет и знает их лучше, чем своих соседей по дорогому пригороду Сан-Франциско. Но этот — конкретно этот — паук ему незнаком. Это неудивительно — пауков на свете более тридцати тысяч видов, а этого привезли откуда-то из забытого богом уголка Северной Африки.

Молодой человек заинтригован. Он с удовольствием потратил бы свой законный уик-энд на то, чтобы познакомиться с пауком поближе. Но сначала он должен выполнить просьбу своего однокашника по Йельскому университету. Просьбу, о серьезности которой говорит весьма солидный перевод на банковский счет молодого человека. К тому же у однокашника на руке — такой же перстень с черепом и костями, знак принадлежности к тайному обществу студентов Йеля.

Биохимическая лаборатория Калифорнийского университета, где работает молодой человек, располагает всеми необходимыми для выполнения этой просьбы технологиями. То, что выглядит огромным и страшным насекомым на экране, на самом деле — крохотный паучок, надежно закрепленный почти невидимыми путами на микроподобии операционного стола. Над ним нависает крошечное лезвие электронного скальпеля. С помощью этого инструмента молодой человек легко вскрывает головогрудь паука и погружает микронной величины электроды в его ганглии.

На экране изображение увеличивается еще в несколько раз — теперь перед молодым человеком только трепещущие серые мембраны ганглиона — своеобразного мозга паука. Если быть точным, то у паука два мозга — один, небольшой, отвечает в основном за зрение, второй, в форме звезды, регулирует рефлексы и инстинкты насекомого. Молодому человеку нужен как раз второй. Он аккуратно вводит электроды в толщу железистых тел второго мозга и для пробы посылает на них слабый разряд.

Паук реагирует именно так, как он и предполагал. Несмотря на большое видовое разнообразие, все они, в общем-то, одинаковы.

При раздражении одной из желез паук-самец начинает выделять феромоны. Это летучие химические соединения, чей молекулярный состав чрезвычайно привлекателен для самок. Вообще-то пауки довольно изобретательны в деле соблазнения женских особей — некоторые исполняют ритуальные танцы, другие постукивают лапками, производя что-то вроде музыки, третьи приносят самкам в дар пищу или особую паутину. Но все это, скорее, эволюционные излишества — на самом деле для того, чтобы привлечь самку, пауку достаточно выделить феромоны.

Молодой человек полагает, что в мире насекомых мало кто может сравниться с пауками по части синтеза феромонов. Некоторые искусники научились даже вырабатывать половые феромоны бабочек — те, ничего не подозревая, летят на запах в ожидании радостей спаривания, а попадают в смертоносные сети.

Распятый на операционном столе паук конвульсивно выбрасывает пропитанную феромонами нить. Микронный пинцет осторожно подхватывает эту нить и безжалостно обрывает ее. Молекулярный сканер внимательно изучает нить и испускаемые ею эманации. Тем временем молодой человек снова посылает электронный импульс в мозг паука.

Через десять минут паук умирает от истощения. Жаль, конечно, но свою функцию он выполнил. Выделенных им феромонов вполне достаточно. В конце концов, большинство пауков-самцов умирают как раз после спаривания — их съедают самки.

Молодой человек изучает полученные данные. Пальцы его снова начинают порхать над сенсорной панелью, запуская процесс молекулярного синтеза. Сам синтез осуществляется не быстро, но участие молодого человека требуется только на первом этапе, когда в компьютер вводятся все необходимые данные. После этого можно расслабиться. Молодой человек, не чувствуя вкуса, съедает припасенный заранее гамбургер и возвращается к изучению мертвого паука. Его весьма интересуют сигналы, расположенные в нижней части грудины. Сигиллы вообще загадочный орган, а у этого паука их не две, как у всех остальных видов, а четыре.

Он заканчивает работу только поздно вечером, когда большинство его приятелей и коллег уже сидят в барах или отплясывают в клубах. К этому моменту он знает о пауке из Северной Африки почти все. Молодой человек надевает перчатки и достает из камеры синтеза маленький флакон из сверхпрочного стекла, напоминающий пробник духов. Внутри флакона — несколько миллиграммов вещества, имеющего сложную молекулярную структуру. Этого количества достаточно, чтобы приманить всех пауков Северной Африки — ведь для того, чтобы рецепторные клетки насекомого «учуяли» феромон, хватает даже одной молекулы. Но приятель из Йеля просил сделать побольше — и молодой человек пошел ему навстречу.