Эксперт № 01 (2013) - Эксперт Эксперт

— В Священном писании есть такие хорошие слова Господа: «Мои пути не ваши пути, и мои мысли не ваши мысли». И если это непонятно, то отношения с Богом обречены на неудачу. Вообще, мне кажется, что жизнь — это танец человека с Богом, где Бог всегда ведущий. Это не значит, что человек совершенно безволен, нет, мы как партнеры постоянно взаимодействуем. Если постоянно выдвигать свои желания, то танец не получится. Перефразируя слова о том, что прежде надо искать Царствия Божьего, можно сказать, что прежде надо искать воли Божьей. А как ее искать, если все время занят собственными желаниями? Я же сам знаю, как хорошо и как должно быть. А для поиска воли Божьей надо отказаться от своего знания.

На языке современности это означает отказ от результата. Для многих такое звучит немного безумно. Но если я не привязан к результату, то все со мной происходящее и есть воля Божья. Я не подчиняюсь, я не пассивен, нет, я работаю, но то, что я делаю, напоминает больше эксперимент — это активное действие, я просто не привязан к результату. Есть хороший рыцарский девиз, вот он как раз про это: «Делай, что должен, и будь, что будет».

Мы на одном корабле

— Выше мы говорили о тех, кто приходит в церковь со своими конкретными желаниями. А есть те, кто признает, может быть, ощущает существование Бога, но в церковь не идет. И среди них есть как те, кто все- таки относит себя к какой- то конкретной конфессии, так и те, кто говорит, что вовсе не нуждается ни в какой конфессиональной конкретизации. Я хотела бы, чтобы мы вернулись к понятиям, с которых начали беседу: Бог, религия, церковь. Обязательно ли верующий должен относиться к какой- то конфессии, религии, нужна ли ему церковь?

— Сначала я определил бы значение слова «религия». Под религией обычно подразумеваются какие-то организованные конфессии, иногда говорят: основные религии мира. Но это все-таки неполное определение. По-латыни religare — восстановление связи. И в этом смысле религия для меня — возвращение к истокам. И христианская философия, богословие говорят об этом довольно точно: слова Христа о том, что Царствие Божие внутри нас. Сразу хочу оговориться: ничего общего с позицией «верующих в душе» это не имеет. Речь о том, что Царство Божие не где-то там и потом, а здесь и сейчас. То есть внутри каждого человека. И религия в этом смысле — это процесс воссоединения с самим собой, воссоединения с Богом в себе, который может быть оформлен совершенно по-разному. Мне нравится эта традиция, она принадлежит индусам, они при встрече говорят: «Я почитаю святого в тебе».

Возвращение к Богу, в Царство, к святому внутри себя — это самое важное для меня в религии. Посещать ту или иную церковь, даже используя только здравый смысл, наверно, надо, иначе люди на протяжении веков к этому бы не прибегали. Я буду говорить о христианской традиции, так как я сам к ней принадлежу. Центральное место у нас занимает литургия — это общее дело. Сейчас очень сильна тенденция к изоляции: каждый сидит в своем углу, окружающий мир воспринимается как угроза, противодействие. Общая молитва в церкви дает нам возможность осознать и почувствовать единство.

Я выскажу мысль, с точки зрения церкви, может, не совсем правильную, хотя ее высказывали христианские богословы: мы с вами как на корабле, и наше собственное спасение зависит от спасения других. Если меня интересует только мое спасение, то к любви, к Богу это имеет очень маленькое отношение. Это эгоистический путь. Мне очень нравятся слова старца Силуана, русского монаха из Пантелеймонова монастыря на Афоне. Как-то к нему приехал проповедник, который очень сильно клеймил всех инославных, говоря, что православие — это истина, а все остальные пойдут в ад и погибнут. И старец его спросил: «А как ты сможешь находиться в раю, если остальные будут в аду? Где же тогда любовь?»

— Мне кажется, наша реальная православная церковь не слишком подчеркивает значение всеобщего единения и любви. Я пытаюсь вспомнить и не могу — ни о чем подобном в проповеди я не слышала. Скорее наоборот: обычно как- то исподволь делается акцент на духе ревности и противоборства. Ты должен быть лучше, чем тот грешный мытарь. Сама постановка вопроса отделяет тебя от остальных, не говоря уже об иных конфессиях. Такое неприятие других становится какой- то внутренней идеологией и зачастую создает в храме атмосферу, когда даже в нем люди не чувствуют единения, они сравнивают себя с соседом.

— То, о чем вы говорите, и есть естественное, или типическое, человеческое состояние. Эго — это то, что разделяет. Что касается церкви. Как институт церковь — это одно, а Церковь в высшем смысле слова — совсем другое. Говоря о литургии как способе единения, я имел в виду высшую Церковь. Ну а в реальности мы такие, как есть: ненавидим, проклинаем, это наша человеческая природа. Конечно, между тем, что говорится в храме, и тем, как ведут себя люди, существует большое противоречие. Вообще, любая идеология — это путь к разделению. Где есть ум, там нет единства, и быть не может. Единство только в любви. Происходящая атомизация общества свидетельствует об отсутствии в нас любви.

— Но, с другой стороны, церковь как раз то место, где и должна происходить любовь. Почему же она не производит этой любви в людях, а наоборот, часто производит ненависть или презрение к иным?

— Потому что она построена не на любви, а на идее любви. В церкви то же сообщество эгоистов. Но смущаться не приходится, потому что мы все такие. Где других взять-то? Мы и приходим в церковь для того, чтобы воссоединиться с Богом, восстановить эту связь. Кому-то это удается лучше, кому-то хуже. Но помимо этой основной задачи церковь привлекательна и другими своими сторонами, как культурный пласт, как реперная точка, основание для самоидентификации: я православный, я русский или там еще какой, я знаю, кто я, я не потерянный.

— Но говоря о церкви как элементе самоидентификации, мы уже, скорее, говорим о том, что человек ищет в ней систему, в которой комфортно и безопасно.