Измена в прошлом (СИ) - Марта Макова

была очень весёлой, хоть и скромной по тогдашним меркам. Гуляли прямо у нас в квартире, вытащив из самой большой комнаты всю мебель и расставив, одолженные у соседей, столы буквой П.

Народу пригласили немного, только ближайших родственников и друзей. Родители Пашки так и не приехали, как я потом поняла, выразив этим очередное пренебрежение мне, и недовольство Пашкиным выбором и решением. Но тогда мне было просто обидно на Пашку и немного стыдно перед своей мамой и бабушкой.

Пашка же только махнул рукой и сказал не заморачиваться. А мама расстроилась и сокрушённо качала головой: " Нехорошо это, неправильно. В какую семью я тебя отдаю?"

Мы очень весело и душевно отгуляли. Целых два дня, из распахнутых настежь окон, всю округу оглашала громкая музыка, смех и крики "Горько!".

Два дня! На второй день народ с радостью подтянулся к обеду, чтобы похмелиться и поесть домашних пельменей. Подружки устроили настоящий сюрприз, заявившись ряжеными в цыганок и пиратов. Ещё и баян принесли, на котором, потом весь день нам лихо играл мой сосед. Пашку и меня выгнали из-за стола жениха и невесты и наше место заняли ряженые пират с цыганкой. Было очень весело и смешно.

И нашу первую брачную ночь я тоже помнила. Как с шутками-прибаутками, поздно вечером, нас провожали со свадьбы охмелевшие гости. Я жутко смущалась и спешила побыстрее прорваться сквозь толпу, напутствующих нас на первую брачную ночь, гостей, а Пашка только ржал над частушками с намёками и приговорками.

Только когда такси привезло нас к дому Паши, и мы, поднявшись в квартиру, наконец-то, остались вдвоём, я смогла спокойно выдохнуть. Ровно до той минуты пока не встретилась взглядом со своим мужем и не провалилась в сияющую желанием синеву. Задохнулась, задрожала от предвкушения, от обещания в Пашкиных глазах.

Помнила, как аккуратно и бережно он вынимал шпильки из моей сложной причёски. В этом действии было больше интима, чем в сексе. Как длинными, красивыми пальцами, нарочито медленно, расстёгивал пуговички на своей белоснежной рубашке, постепенно оголяя гладкую грудь и рельефный торс, а я тряслась от волнения и возбуждения, наблюдая за стриптизом.

Как отдавалась ему со всей страстью, выгибалась навстречу его губам и рукам и стонала от наслаждения.

И как, проснувшись утром, лежала и любовалась спящим мужем. Как сладко замирало всё внутри и хотелось плакать от переполняющих меня чувств.

Ждала его пробуждение, чтобы уловить самый первый взгляд между сном и явью, в котором отражаются настоящие чувства и мысли, пока человек не взял контроль над своими эмоциями. Пашка открыл глаза, и на меня полыхнул жаркий июльский полдень на, залитом солнечным светом, васильковом поле.

— Ну здравствуй, жена. — прошептал мне Пашка и я зажмурилась от его ослепительной улыбки.

Разве может забыться такое? И уж тем более не может повториться.

Глава 8

Продолжать разговор с мамой я не стала. В запасе у меня было ещё несколько дней, чтобы найти убедительные аргументы и объяснить маме причины моего отказа.

Рассказать, что Пашка мне изменит, что мы расстанемся и он навсегда исчезнет из нашей с сыном жизни? Мама не поверит, скажет, что у меня фантазия слишком буйная. Я и сама бы не поверила, если бы кто-то сказал, что знает своё будущее.

Поэтому я молча съела свой суп, вымыла за собой тарелку и снова сбежала в комнату. Подумать.

Это какая-то временная петля? Или что там пишут фантасты в своих книгах? Сейчас я даже жалела, что в своей прошлой жизни так мало читала фантастику и фэнтези. Или сейчас прошлая жизнь, а тогда была настоящая? Я совсем запуталась.

От непонимания происходящего, мне было страшно и муторно. Я не знала, как мне выяснить, что произошло и что сейчас делать. Как поступить? Как жить дальше?

В попытке хоть что-то то выяснить и понять, я машинально выдвигала ящики письменного стола и бегло рассматривала их содержимое. Старые учебники, тетради, шариковые ручки россыпью на дне ящика.

На глаза попался старый альбом для рисования. Вытащив его, я полистала страницы. Мои самостоятельные попытки научиться рисовать выглядели смешно и до ужаса нелепо. Посмеиваясь, переворачивала лист за листом и обнаружила между страницами чёрно-белую фотографию сына Сергея.

Сердце пропустило удар. Трясущимися пальцами я неловко пыталась взять её, фотография выскользнула и упала мне на колени. Я погладила пальцами лицо на фотографии и, только присмотревшись к ней, поняла — нет, это не сын.

На фотографии был Пашка. Серьёзный, в костюме и галстуке, с зачёсанными назад волосами. Я вспомнила, как украдкой вытащила это фото из Пашкиного школьного выпускного альбома и принесла домой, чтобы попытаться перерисовать.

Господи, как же Серёжка похож на отца! Практически одно лицо! Правильной формы чёрные брови, высокие скулы, прямой нос и выразительные глаза. Фото чёрно-белое, но я знала, что цвет глаз у них одинаковый — синий. Убойное сочетание — жгучий брюнет с синими глазами.

Девчонки бегали за сыном толпами, караулили у подъезда, оставляли записки с признаниями в почтовом ящике. Сын только улыбался, пожимал плечами и уверял меня, что пока ещё не встретил свою единственную.

Он так и не успел жениться. И внуков я не дождалась. После его смерти я осталась совсем одна.

Уже несколько лет сын работал в организации "Врачи без границ" и очень гордился этим. Если бы я знала, чем закончится эта его работа — костьми бы легла поперёк порога, но не пустила Серёжку туда. Никаких Африк и Азий! Если бы я только знала! Если бы могла это предвидеть, исправить!

Мой сын, мой родной, любимый мальчик погиб в чужой стране от рук бандитов. Он и его бригада просто лечили и оперировали местное население. Врачи приехали, чтобы спасать жизни, а их вывели из госпиталя и расстреляли. Бессмысленно, жестоко казнили в назидание другим.

Я тихо плакала и слёзы капали на фотографию, стекали с глянцевой поверхности, оставляя мокрые полосы на Пашкином лице.

Какой же ты дурак, Паша! Ты так и не увидел, каким замечательным и сильным мужчиной вырос твой сын. Каким хорошим хирургом он стал, как его любили и уважали коллеги. Каким красивым и высоким он вымахал, как две капли воды похожим на тебя.

Я кинула фотографию на дно ящика и задвинула его. Смотреть на фотографию Пашки мне было тошно. Если у меня была хоть одна, хоть самая маленькая фотография сына, я повесила бы её на стену в рамочку и смотрела на неё каждый день. Но в этой жизни у