Гончаров подозревается в убийстве - Михаил Петров

- Что будем делать? Может быть, убежим отсюда?

- Нет, пока подождем, слышишь?

- Да, что-то упало, вроде книжка. Я позову на помощь?

- Подожди, найди мне какую-нибудь палку.

- Палки нет, топорик подойдет? Сейчас принесу.

- Давай, только побыстрее.

Эта идиотка выскользнула в коридор, туда, откуда доносились непонятные звуки. Я уже собрался ринуться к ней на помощь, когда до меня донеслось ее громкое неподражаемое ржание.

- Дядя Костя, гы-гы-гы, выходите, подлый трус, я сама поймала этого ужасного злодея. Выходите, вам нечего больше бояться.

А я уже и сам вышел, вышел и без сил упал в кресло. Ирина держала за шкирку ушастого черного котенка.

- Что ж вы так, дядя Костя, а еще в милиции работали.

- Работал, только давно. Принеси из холодильника выпить, поговорить мне с тобой надо. Ты ведь все знаешь?

- Нет, только по сплетням, я для того и пришла. Подождите, я сейчас.

Почему она врет? - сразу же задал я себе вопрос. Не для того она пришла, чтобы поговорить со мной. Ей что-то срочно понадобилось в ящиках серванта. Она даже не думала меня здесь увидеть.

- Ой, дядя Костя, вы даже не представляете, что со мной было, когда я услышала, что здесь произошло, - поставив поднос с выпивкой, затараторила она. - Я конечно же первым делом бросилась сюда, но здесь никого. Я в милицию, спрашиваю у них, что да как, а они только разводят руками, козлы. Ничего, говорят, не знаем, зайдите завтра, все жильцы дома задержаны. Как же вам удалось от них удрать?

- Через подземный ход. Ирина, положение очень серьезное, твою мать могут обвинить в убийстве. Как ты думаешь, она могла на это решиться?

- Запросто, я бы всадила ему нож не задумываясь, если бы знала, что за него меня не посадят в тюрьму.

- Ты сейчас об этом не очень-то распространяйся, могут неправильно понять.

- А что тут такого, я всем своим знакомым говорю об этом давно.

- Ну а теперь не говори, хотя бы некоторое время. Как ты провела сегодняшнее утро? Чем занималась?

- Проверочка, что ли? Ну, как хотите. Сегодняшнее утро и до обеда я провела следующим образом. Проснулась я в пять часов тридцать минут местного времени и вплоть до шести занималась утренними процедурами, после чего явилась на свое рабочее место к кастрюлям и сковородкам. Каюсь, но завтракала я прямо во время работы. После окончания завтрака, в девять часов, я помыла посуду, а в десять на секундочку забежала к мамане, зарезала ее палача и вернулась в столовую, где помогала девчонкам чистить картошку. Что-нибудь еще?

- Да нет, - вздохнул я, - достаточно. Вот и сбылась твоя мечта, Валеры нет. Как теперь будете жить?

- Легко и радостно. "Долго ждал я этого часа и дождался, кажется, асса!"

- Так чего же не переселяетесь? Шмара на том свете, мать в ментовке, и неизвестно, когда выйдет, дом твой, переселяйтесь.

- Да уж нет, подождем, пока его схоронят. Поставлю за упокой его души свечку, а вторую во здравие тому человеку, кто это сделал.

- На Руси, Ирина, убийство всегда считалось страшным грехом, и не стоит устраивать из него шоу.

- Да, конечно, извините, я забылась. Вы приходите вечером к нам, нечего тут одному сидеть.

- Не знаю, может быть, загляну, если рука позволит.

- Ой, а что с ней, давно хочу спросить: неужели говорят правду, будто мать и вас пырнула?

- Что за чушь, это я сам виноват, неосторожно обращался с ножом. Но почему ты говоришь так, словно уверена в том, что Шмару убила мать?

- А кто же еще? - уже в дверях спросила она и, подумав, добавила: Больше некому. Все так говорят. А вы что, сомневаетесь?

- Я очень сомневаюсь и тебе советую того же держаться.

- Да, конечно, ну, я побегу, у меня забот полон рот, а завтра еще гость к нам приезжает, черт бы его побрал, не вовремя.

- Что еще за гость? Кто такой?

- Ленка Раковский, сводный брат Сергея. Как лето, он тут как тут. Можно подумать, мне нечего больше делать, как за ним ухаживать.

Она ушла, а у меня осталось какое-то неудовлетворение от всего нашего разговора, словно изъяснялись мы на разных языках и каждый о своем. Я пытался ей внушить одно, а она упорно старалась навязать мне свою линию. И еще мне были непонятны некоторые странности в ее поведении. Например, почему она до ужаса испугалась, когда я сообщил ей, что в доме кто-то есть, но в то же самое время первая поперлась в коридор? Или почему не спросила в подробностях, каким именно образом убит ее отчим? Как он лежал, куда был воткнут нож, где в это время находилась ее маманя. Обычно бабы очень охочи до этих маленьких щекочущих подробностей. И наконец, ее совершенно не тронуло отсутствие собак. Может быть, ей уже все рассказали, но кто? Прокопчук? Полный абсурд, он этого сделать не мог по той простой причине, что посейчас томится в остроге. Тогда кто? Любопытная актриска, ничего не скажешь. Интересно, что она искала, но не нашла в серванте? Господи, опять тебя, Гончаров, угораздило угодить в дерьмо, а ведь отдыхать приехал. А с кошкой она тебя ловко поддела, как я сам не догадался. Никогда бы не подумал, что котенок может наделать столько шуму. Да и нервы были натянуты. Огромный пустой дом, где недавно произошло убийство, и вдруг какие-то звуки. Неприятно. Тут бы сам Арнольд Шварценеггер штаны обмочил. Кстати, пока светло, совсем нелишне как следует осмотреть дом.

Крадучись, я осторожно обошел все комнаты, боязливо заглядывая в самые затаенные уголки, всякий раз готовясь получить по носу. На мое счастье, я никого и нигде не обнаружил. С ощущением честно выполненной работы я уже готовился вернуться в большую комнату, включить телевизор и допить остатки "Столичной", когда, проходя через коридор, заметил люк, ведущий в подполье. Секунду поколебавшись, я откинул тяжелую, обитую полосовым железом крышку с массивными коваными кольцами по обеим ее сторонам и заглянул вниз.

В нос тут же шибанула вонь затхлой воды и разлагающейся картошки. Абсолютная темнота не позволяла что-либо разглядеть. Наверное, где-то был выключатель, но его конкретного местонахождения я не знал. Свет от тусклой коридорной лампочки с трудом проецировал квадрат лаза на поверхность гниющей воды. Больше, кроме уходящих вниз сходней, я ничего не видел. С грехом пополам опустившись на карачки, я попытался заглянуть поглубже и тут с ужасом почувствовал, что надо мною стоит кто-то безмолвный и страшный. На мгновение я замер, соображая, как вести себя дальше. Если бы не проклятая рука, то все было бы куда как проще, но нападать первым в таком состоянии, с бездействующей правой рукой было равно самоубийству. На раздумье мне были отпущены секунды. В любой момент убийца мог всадить в меня нож, столкнуть в подполье и захлопнуть крышку. Слава богу, сейчас на нее опиралась моя здоровая рука. Подворовывая по сантиметру, я ухватился за кольцо и, резко дернув его на себя, прыгнул вниз, в смердящую жижу подполья, надежно захлопывая за собою люк. Каким образом я не потерял сознание, известно только одному Богу. В плече резануло так, что от боли меня вырвало, но левой, здоровой рукой я цепко держался за кольцо, повиснув на нем всем своим многогрешным телом.

Стрелять он не посмеет, побоится всполошить соседей, а выцарапать меня отсюда при помощи ножа ему не удастся, по крайней мере в ближайшие полчаса. А за это время может многое измениться.

- Ну и как там, Гончаров? - вступил в переговоры мерзавец. Достаточно ли вам удобно? Не замочили ли ноги?

Не дождавшись ответа, он потянул за кольцо и обеспокоенно спросил:

- Эй, отзовитесь, что вы там делаете?

- Живу я здесь, отстань, ублюдок. Убирайся. Меня тебе замочить не удастся. Я тебе не Шмара, меня так просто не завалишь.

- Так вот оно в чем дело.

Кажется, пол надо мною затрясся от неудержимого хохота. Смеялись долго, от души, навзрыд. Поневоле я насторожился, озадаченный столь неординарным поведением душегуба.

- Константин Иванович, вылезайте, все в порядке, это я, майор Окунь.

Господи, наверное, было бы лучше, чтобы наверху стоял настоящий преступник. Обкакаться так жидко, причем дважды в течение неполного часа, это многовато даже для Гончарова. Откинув люк, я нашкодившим щенком посмотрел наверх. Обтянутое легкомысленной майкой, обширное пузо следователя тряслось до сих пор.

- А я, если хотите знать, даже испугался, когда вы вдруг очумевшей лягушкой сиганули в это болото. Что вас всполошило?

- Я бы посмотрел на вас, на ваше поведение в незнакомом городе, в незнакомом пустом доме, где только что произошло убийство. Могли бы хоть постучать в дверь, просто ради приличия.

- Я почему-то был уверен, что вы подались допрашивать Ирину и ее мужа.

- Нет, она сама сюда приползла. Водки хотите?

- Водки нет, а стаканчик винца выпил бы с удовольствием. Как вам наше вино?

- Хорошее, жаловаться грех, проходите в комнату, сейчас я все устрою.

- Вот и пили бы вино, чем этот денатурат, от него только вред.

- Антон Абрамович, извините за нескромный вопрос, - вернувшись с полным подносом, спросил я следователя, - вы с Ириной уже разговаривали?