Гончаров подозревается в убийстве - Михаил Петров

Нет, кажется, этому не будет конца! Хоть убейте, но я явственно расслышал, как в глубине дома кто-то хлопнул дверью. В конце концов, мне это начинало надоедать. Что может быть хуже неопределенности и невидимого врага, даже если он всего лишь крыса. Запалив все возможное освещение, с топориком в руках, я обследовал дом по второму кругу. Результат оказался прежним. Ну и отлично, значит, тревога была ложная и я понапрасну треплю себе нервы. Пора ложиться спать, только на всякий случай не вредно еще разок заглянуть в подполье.

Готовый к любой пакости, я резко рванул крышку. Взведенной пружиной мне навстречу взметнулось белое, искаженное страхом лицо. Чисто рефлекторно, но со всей силушки я долбанул по нему ногой и поспешно захлопнул лаз, добивая его уже крышкой. С глухим стоном он слетел со сходней в гниющую жижу подполья. Для меня эта секундная драчка тоже не прошла даром. От боли перед глазами заплясали оранжевые чертики и белые пятна искаженных лиц. В полном изнеможении, как Александр Матросов, я всем телом навалился на закрытый люк, не оставляя врагу ни единого шанса на спасение.

Итак, одна из моих версий подтвердилась. Прошлой ночью, когда мы, убаюканные местным вином, безмятежно спали, преступник проник в подполье и там затаился, дожидаясь благоприятного момента. Дождавшись его, он совершает преступление и вновь спускается в подполье, потому как уйти сразу ему мешает пирожник. Очевидно, он предположил дальнейшее развитие событий, а именно, что всех нас непременно заметет милиция и в доме останется он один. Тогда-то он сможет спокойно, не торопясь покинуть место преступления. Кроме того, он одним выстрелом убивал двух зайцев. Он гениально рассчитал так, что все подозрения падут на мою "немку". Задумано неплохо, Шмара на том свете, а она в тюрьме. Одного он не учел, не предусмотрел того, что майору Окуню взбредет в голову отпустить меня досрочно. Или же... или вообще присутствие моей персоны во внимание не принималось, и я оказался досадной и непредвиденной для него помехой. Да, скорее всего так. В этом случае ему не оставалось ничего иного, как ждать наступления ночи, ждать, пока господин Гончаров соизволит погрузиться в сон.

Допустим, все именно так, как я расписал, но что же мы с этого имеем? Во-первых, то, что душегуб был прекрасно осведомлен о жизни и порядках обитателей дома. Во-вторых, он знал расположение комнат. О чем это говорит? Правильно! О том, что он неоднократно здесь бывал и, возможно, был добрым приятелем убитого.

Кто он? За то короткое мгновение, что я его видел, удалось рассмотреть немногое. С гарантией можно было сказать только то, что это коротко стриженный парень, одетый в темный спортивный костюм и ранее мне не встречавшийся. Оно и немудрено, живущих здесь знакомых мне аборигенов можно пересчитать по пальцам. Зато пузатому майору сия личность наверняка знакома. Отличного тетерева я приготовил ему на завтрак. Сейчас он стонет внизу, мастерски подбитый моей рукой. Посмотреть бы на него поближе, но нет. Возможно, он хитер и коварен. Нет никакой гарантии, что он не притворяется. Ждет не дождется, когда я открою крышку, чтобы вновь вероломно на меня напасть. Будет разумно потерпеть до утра, до прихода следователя, и только потом удовлетворить свое любопытство. А пока, сидя на крышке подполья, можно немного покемарить, не опасаясь за бегство пленника.

Проспал я недолго, не больше часа, и проснулся оттого, что бормотание и стоны подо мной внезапно прекратились. Озадаченный и встревоженный, я постучал в пол и громко позвал:

- Эй, мокрушник, чего затих?

- Да пошел бы ты... - неясно и глухо пробухал мне в ответ незнакомый голос.

- Материшься? - удовлетворенно спросил я. - Значит, живой. Значит, вскорости предстанешь ты перед судом за невинно убиенного раба Божьего Шмару. Скажи-ка мне по секрету, ты за что его завалил? Чего замолчал? Или, осознав великий грех свой, смиренно каешься и уповаешь на милость Божью? Напрасно, зело велико твое злодеяние. Какую ты корысть от того имел? Ответствуй.

- Заткнись! - посоветовал мне убийца и после продолжительной паузы добавил: - Нам не о чем с тобой говорить.

- Напрасно, батенька, а мне до утра, до прихода милиции, так хочется с кем-нибудь поболтать, пообщаться. Сам понимаешь, как скучно молча сидеть на крышке твоего склепа, даже не зная твоей биографии. Будь так любезен, расскажи о себе хоть что-нибудь.

Ответом мне было полное молчание. И дальше, как я ни старался, мне больше не удалось вытянуть из него даже слова. Вконец устав от бесполезного красноречия, сидя на крышке западни, сам того не замечая, я глубоко уснул.

Под покровом черной ночи огромная рыжая крыса неслышно кралась в Шмарину спальню. Я стоял в проеме окна за плотной портьерой и боялся шевельнуться. Я прекрасно знал, что крыса явилась с единственной и конкретной целью. Сейчас она его убьет. Но предотвратить это я не мог. Как и многие другие, я молча наблюдал за происходящим, страшась даже жестом выдать свое присутствие. Крыса вошла в его комнату, и каким-то чудесным образом мы очутились там же. Нам было хорошо видно, как осторожно она его обнюхивает, прислушивается к биению его сердца. Вдруг, заметив нас и на секунду замерев, крыса с пронзительным визгом впилась ему в горло, а в моей голове разорвалась граната.

* * *

- Да ты пей, пей, только не говори мне, что ты трезвенник!

Сквозь вату забвения до меня донесся знакомый голос, и прохладно-обжигающая жидкость клокочущим потоком забурлила в моей глотке.

- Ну вот и отлично, - заурчал тот же довольный голос, - если пьешь, значит, жить будешь. Эко тебя разделали, прямо как на мясокомбинате. Удивительно, как только тыкву не раскололи, видно, в рубахе ты родился.

- Что со мной? - с трудом раздирая спекшиеся веки, спросил я у толстого мужика, легкомысленно одетого в шорты и майку. - Что со мной случилось?

- Это я у вас хотел спросить, Константин Иванович, что здесь произошло?

- Кажется, меня кто-то чем-то ударил, - неуверенно предположил я.

- Я тоже так думаю, - согласился со мной майор, - причем ударили не ранее чем час тому назад, потому что кровь уже запеклась. Сейчас пять, значит, нападение было совершено не ранее четырех... Занятно. Вы посидите спокойно, а я попробую оттереть вашу физиономию водкой, будет немного больно. Тем временем вы постарайтесь вспомнить, что тут случилось. Похоже, отпуск у вас получился и впрямь насыщенным и интересным. Кто же это вас так...

- Вай-яй! - заорал я не то от боли, не то от вспыхнувшей вдруг картинки. - Да отстаньте вы от меня, майор, честное слово, вы идиот! Подо мной, в подполье, сидит не кто иной, как убийца, а вы занимаетесь глупостями.

- Успокойтесь, если он и был, то сейчас его там нет.

- Что за чушь вы несете?

- Это не чушь, кто-то, предварительно оглушив вас, помог ему скрыться.

- Если бы он оттуда вылез, то я бы сейчас не лежал на крышке подполья, - резонно возразил я, заставляя следователя задуматься. - Меня как шибанули, так я и завалился, даже в бессознательном состоянии охраняя преступника.

- Похоже, что вы правы, кровавых следов волочения вокруг вас нет. Изумленно глядя на меня, он перешел на шепот: - Неужели вы думаете, что он и сейчас там?

- Я в этом уверен, вентиляционные окошки слишком малы, через них может пролезть только мышь, если она не беременна.

- Ясненько, сидите здесь, а я из машины вызову наряд. Не беспокойтесь, я скоро вернусь, машина у ворот.

Со зверским видом, сжимая в руках фонарик, он вернулся через пять минут. Под мышкой, поверх полосатой матросской майки, майор прицепил кобуру. Единственное, чего ему не хватало, так это кривого турецкого ятагана, зажатого в крепких, прокуренных зубах.

- Ну, как он там?

- Не знаю, молчит пока, да куда он от нас денется.

- Это точно, если только лаз не подкопает, и то не успеет, сейчас ребята подскочат, мы его быстро оформим.

Ребята подъехали минут через десять и, оттеснив меня, занялись подпольем. Как будто это не я, а дядя Степа поймал убийцу. Обидевшись на них за такое бесцеремонное обращение, я уполз в комнату, издали наблюдая за их суматохой.

Чем-то они напоминали мне героев чеховского "Налима". Проведя над лазом небольшую, но содержательную планерку, трое, играя дубинками, разошлись по углам, а четвертый, выпростав пушку, заорал громким фальцетом, заранее всего страшась:

- Вы окружены! Бросайте оружие и выходите! В случае сопротивления будем стрелять без предупреждения. Выходите немедленно, даем вам три минуты!

Словно по команде, как в микроскоп, все четверо уставились на часы. По истечении отпущенных трех минут они вопросительно вылупились на безмолвствующий, равнодушный люк, в нетерпении поглаживая резиновые палки. Однако их ожидание успехом не увенчалось. Преступник упорно не желал не только покидать своего убежища, но и вообще вступать с ними в переговоры. И тогда господин Окунь, на правах старшего, подал знак - начинать!