Ошибка исправлена - Елена Иосифовна Селиванова

их могут обнаружить. Спали ночью в шалаше, прижавшись друг к другу. Вот тогда и рассказал ему Юровин под большим секретом, что капитан вовсе не капитан и никакой он не заслуженный, что ордена и медали у него краденые, что с ним не один грабеж совершили ребята. Тогда же сообщил он, что есть такая статья в уголовном кодексе, когда все бандиты отвечают в банде друг за друга.

— Вот ты и я были с бандитами, спали на краденой телогрейке, отстреливались, бежали от милиции. Мы с тобой тоже бандитами стали. И никуда теперь не деться. Нам с тобой, как и капитану, грозит расстрел, — объяснил дружок.

Володьке хотелось кричать, что он не такой, что он не бандит. Но кричать было бесполезно. Здесь, в лесу, его мог услышать только Юровин.

2

Через несколько дней, в дождливую ветреную ночь, усталый, голодный и оборванный, постучал Володька в окно родного дома. Мать, не спросив, кто, сразу открыла дверь, будто не спала, а специально ждала сына.

Пока горели в печи его лохмотья и грелась вода для мытья, он жадно ел гречневую кашу. Всю ночь сидела у кровати сына мать. Он рассказал все — как бежал, как стрелял в воздух, как на станции продали аккордеон и, наконец, то, что узнал в лесу о Юровине и «капитане».

— Завтра эти бандиты придут за мной. Я теперь у них в руках. Что мне делать, мама? Что делать?

— Спи! Завтра решим. Я пойду пистолет в реку брошу, пока темно. Додумался, подлец, подарочек такой мальчишке подарить.

Утром в окно постучали. Сквозь сон Володька слышал, как мать громко говорила кому-то, что сына нет дома, что его на «скорой помощи» увезли в больницу, а в какую, она сама еще не знает.

Пока Володька спал в закрытой на замке квартире, мать первый раз в жизни стояла на толкучке, продавая все, что можно было унести из дома в двух чемоданах. За полцены ушли два ее пальто, часы, платья и даже чемоданы. Лихорадочно работал мозг. Только бы успеть, только бы не дать сыну встретиться с бандитами. Спасти, спасти, спасти — стучало в мозгу. К вечеру с билетом в кармане я двумя стами рублей пришла она домой.

— Вставай, сынок, скоро отходит поезд. Поедешь к отцу во Львов. В адресном столе узнаешь адрес. Вот, я записала все об отце, где и когда родился, место рождения. Пусть он тебя в морское училище устроит или к кому-нибудь из родни пошлет. Да скажи ему от меня спасибо за подарочек. А я отсюда тоже уеду. Ты мне писем не пиши. Перехватят письмо — и узнают, где ты, — тихо говорила мать, хотя в комнате, кроме них, никого не было.

3

…Отец встретил сына неприветливо:

— Откуда адрес узнал?

Дождавшись, наконец, ухода мачехи из комнаты, Володька, сбиваясь и то и дело поглядывая на дверь, рассказал отцу о беде.

— Зачем ты матери сказал о пистолете? Дурак! Отца родного продал! Знаешь, что меня из-за тебя, щенка, посадить могут?

Лицо отца перекосилось в злобе. Таким Володька его никогда не видел.

— Если тебя арестуют и спросят, скажешь, что пистолет нашел. Понял?

Да, сын понял. Понял, что мог простить отцу многое, но только не трусость. Может быть, в ту минуту умерла в нем слепая любовь к отцу. Может быть, в тот день решил сын, что обязательно сменит отцовскую фамилию.

— Какая противная у тебя фамилия! — сказал он отцу утром. — В учебнике зоологии сказано, что пасюк — это вид какой-то крысы.

Это было последней каплей, переполнившей терпение отца. Казалось, он готов броситься на сына, растерзать его. Скрипнув зубами, отец зло бросил в лицо, что лучше носить крысиную фамилию, чем быть бандитом.

Володьке, как когда-то в лесу, захотелось крикнуть, что он не бандит и бандитом не будет никогда… Но разве этот чужой человек мог понять его? Нет! Володьку могла в эту минуту понять только мать. Всю ночь он не сомкнул глаз. Что делать дальше — не знал. Оставаться в доме отца нельзя. Из шепота отца с мачехой понял, что решили они его «сплавить» к каким-то родственникам. «Пойду я лучше учеником на завод. Общежитие дадут!» — решил Володька.

— Буди своего лоботряса! — услышал бы Володька голос мачехи, если бы не ушел ранним утром из дома отца навсегда, оставив на столе записку:

«Прощай, отец! За беспокойство извини. Из первой получки вышлю тебе все расходы на меня за ту неделю, что жил у тебя. Только учти, что никогда я не буду тем, кем ты назвал меня. А сыном меня не считай. За пистолет не бойся! Я не подлец, чтобы выдать того, кто когда-то был мне отцом».

— Баба с возу, кобыле легче! — сказал отец, прочитав записку.

4

Без отрыва от производства окончил Володя девятый и десятый классы. Потом служил в военно-морском флоте. Заочно учился в юридическом институте.

В части его любили. Никто не мог так играть на аккордеоне, никто не мог состязаться с ним за шахматной доской. Многим казалось, что все ему дается легко, что он прямо-таки звезды с неба хватает. Удивляла одна странность — ему никто не писал писем.

— У тебя нет родных? — спросил как-то Владимира капитан.

По тому, как помрачнело лицо, по тому, как сжались кулаки, капитан понял, что у парня какое-то горе на сердце.

Несколько дней ходил Володя темнее тучи, а потом сам пришел к капитану и все, что было на душе, рассказал.

— А теперь сообщите обо мне прокурору. Если вы этого не сделаете, вам грозит судебная ответственность. Есть такая статья в уголовном кодексе.

— Брось, друг, дело тут не в статье. Дело в том, что невозможно всю жизнь носить на душе такой груз. А потом мать? Почему ты о ней не подумал? — перебил его капитан.

— Мать жалко… Как вспомню о ней, так тоска гложет, хоть волком вой. А к прокурору я много раз ходил. Иногда даже до самых дверей доберусь, очередь отстою. Но как прочитаю табличку с надписью «Прокурор», так ухожу обратно.

— А, может, трусишь, Пасюк? — спросил капитан, положив руку на Володино плечо.

В тот день в кабинет прокурора вошли двое. Высокий юноша, сняв бескозырку, отрапортовал:

— Владимир Пасюк, старший матрос, явился с повинной…

5

Первое письмо от сына мать получила неожиданно после многих лет разлуки. Письмо пришло в Челябинск, куда она вновь вернулась. Тысячи раз перечитывала она долгожданные строчки.

«Ты говорила, мама, что я твоя надежда. Я не подвел тебя. Как демобилизуюсь,