Жизнь-река - Геннадий Гусаченко

Грохочет гром. Сверкают молнии. Шелестит дождь. Ветер треплет листву деревьев. С шумом накатываются на берег волны. Пусть беснуется стихия. Мне до неё дела нет. В палатке тепло и уютно. «Радио России» услаждает слух приятной мелодией. В кустах крякают утки. До хрипоты и почти непрерывно противным, надтреснутым голосом надрывается коростель–деркач. Блаженство безделья. Отсутствие забот и какой–либо ответственности за что–то. Ощущение затерянности в пространстве и времени. Отрешение от мира. Полный покой! Лежу один–одинёшенек и трудно вообразить, что где–то сейчас движутся автомобили, бегут поезда, толпятся на переходах пешеходы, едут в метро пассажиры. Переполнены людьми магазины, больницы, парки, заводы, улицы. А здесь — никого! Никаких проблем! Ничего не нужно. Ни квартиры, ни обстановки для неё, ни машины, ни гаража, ни дачи. Ни–че–го! Кружка горячего кофе, сухарь, тельняшка, спортивные трико и шерстяные носки — как мало надо для счастья в палатке! Но окажись я с этим скромным житейским набором в благоустроенной квартире на мягком диване — и счастья как не бывало! Много сразу чего понадобится. Много неразрешимых проблем возникнет. Иногда они заканчиваются очень плачевно. Какое уж там счастье?! Лучше поблаженствую здесь под баюкающий шелест дождя, млея от сознания неограниченной свободы. Спешить никуда не надо. Ведь всё равно, по выражению Козьмы Пруткова, нельзя объять необъятное. И дремать, накрывшись пуховиком, так приятно. Дремать и думать. Вспоминать прожитое. Размышлять о былом…

Мой прапрадед донской казак Емельян Гусаченко. О нём известно лишь, что в небытие он ушёл в станице Липово Ромненского уезда Черниговской губернии. У него остался сын Иван, мой прадед. О нём знаю чуть больше.

Иван Емельянович Гусаченко, со слов моего отца, служил в казачьем конвое, охранявшем, якобы, самого царя. (Полагаю: Александра Третьего). Имел какую–то медаль и по две нашивки на погонах. (Младшего урядника?) У Ивана Емельяновича был сын Зиновий, мой дед.

Зиновий Иванович Гусаченко, родился в 1872 году. Был он двухметрового роста! Георгиевский кавалер, участник русско–японской войны. Был ранен в Манчжурии. Вернулся домой в станицу Липово на Черниговщине, где женился на донской казачке Марии Платоновне Левада. Умер от воспаления лёгких 15 февраля 1937 года, простудившись на строительных лесах шахтёрской станции Промышленная Кемеровской области, куда ездил на заработки.

Мария Платоновна Гусаченко (Левада) родилась в 1868 году. Донская казачка, умела хорошо ездить верхом на лошади. Умерла от тифа 2 июня 1936 года. Похоронена в одной могиле с Зиновием на боровлянском кладбище.

В 1912 году Иван, его сын Зиновий и невестка Мария на льготных условиях по царскому указу вместе с другими черниговцами перебрались в Сибирь. Поселились в маленькой деревеньке Канабишка Тогучинского уезда Новониколаевской губернии. Здесь, за околицей Канабишки, которой сейчас уже нет, похоронен Иван Емельянович Гусаченко.

Зиновий и Мария переехали в Боровлянку — большое по тем временам село. Построили просторный дом, амбар, скотный двор. Жили они до октябрьского переворота 1917 года зажиточно. Как сказал мне однажды мой отец:

— Было у Ивана золотишко. Не с пустыми руками в Сибирь отправился. Подкопил на царёвой службе. На его деньги здесь хозяйство завели.

Зиновий Иванович и Мария Платоновна имели лошадей, коров, свиней, коз, овец, индеек, гусей, кур и кроликов. Были у них плуг с боронами, жатка–лобогрейка, конные грабли и сенокосилка американская, веялка, свой луг, пашня, делянка в лесу и пасека. Работников не держали. Сами управлялись. Сеяли рожь, пшеницу, просо, гречиху, ячмень, горох, выращивали картошку и овощи. Били масло. Варили пиво и медовуху. Пекли хлебы, блины–гречаники, пироги с молотой черёмухой, с клубникой, с малиной сушёной, с калиной пареной. Пили чай с мёдом, с вареньем смородиновым, кисели с крыжовником, компоты земляничные. В кладовой висели колбасы домашние, копчёности, ломти сала, окорока свиные, туши бараньи и говяжьи, птица мороженая, стояли туеса берестяные с колобками сливочного масла, с творогом, сметаной, мёдом, маслом конопляным и подсолнечным. Закрома амбара полнились зерном. В погребе стыли кадушки с огурцами, капустой, грибами. Излишки продуктов неутомимые труженики Зиновий и Мария продавали на базаре в Тогучине. Были у них граммофон, часы с «кукушкой», тяжёлые сундуки с цветастыми шалями, хромовыми сапогами, вышитыми сорочками, отрезами сукна, шёлка и ситца. По воскресеньям, принарядившись, ходили в церковь. Спину Зиновий и Мария гнули, не разгибаясь, с рассвета до поздней ночи. Зато жили в достатке. И всё по той же схеме: «Работать, чтобы жить».

— Эх, кабы знать–то как всё обернётся, — сокрушался, бывало, мой отец. — Ведь всё у них прахом пошло…Всё!

«Все труды человека — для рта его, а душа его не насыщается». Екклесиаст, гл.6 (7).

В годы семейного благополучия у Зиновия и Марии родились Полина, Елена и Григорий, мой будущий отец.

Так проходит жизнь у большинства людей, не имеющих других целей, кроме обогащения и накопительства, не понимающих своего предназначения, в трудах тяжких работающих на живот. Крепко зажили Зиновий и Мария, но случился октябрьский переворот. Народ, растравленный большевиками и меньшевиками, эсерами и конституционными демократами, либералами и монархистами, националистами и анархистами, белыми, красными, зелёными, жёлто–голубыми и прочими возмутителями общественного спокойствия и порядка, начал братоубийственную гражданскую войну. Кровавую, жестокую, беспощадную бойню, унёсшую миллионы жизней лучших людей России. Сколько храбрых сынов Отечества, Георгиевских кавалеров, проливавших кровь на фронтах первой мировой, полегли в Гражданскую в своей же России! Скольких из них оболгали, сделали врагами и расстреляли за казачьи лампасы, за принадлежность к офицерству, за недовольство новой, безграмотной властью, за благородное происхождение?! Сгноили в сталинских лагерях, изгнали за рубеж, в ссылки, на поселения?! Скольких священников предали мученической смерти? Кто их считал?! Одного из замечательных людей царской России, адмирала Александра Васильевича Колчака, исследователя Арктики, моряка–учёного, героя русско–японской и первой мировой войн, командующего Черноморским флотом в 1916 году, большевики расстреляли в Иркутске, а тело бросили в прорубь Ангары. Кто они? Звери? Нет, животные на такие гнусные поступки не способны. Тогда кто? Просто подонки в кожаных тужурках и с маузерами! Счастье адмирала Степана Осиповича Макарова, что погиб на броненосце «Петропавловск» у Порт—Артура. Через пятнадцать лет не миновать бы и ему большевистской расправы!