Взлет и падение ДОДО - Нил Стивенсон

Мы сделали перерыв на обед (индийская еда навынос – настоящая индийская, не то безвкусное «карри», которое вошло сейчас в моду в викторианском Лондоне по случаю того, что Ост-Индская компания захватила Пенджаб). Мы продолжали поиск весь вечер; я поехала на велосипеде домой, поспала, вернулась, и мы стали искать дальше. Чуть позже утром мы ненадолго прервались, чтобы прогуляться вдоль реки Чарльз: от долгого сидения в крошечном офисе недолго было повредиться в рассудке. Почти всю прогулку Тристан продолжал мозговой штурм в монологе, еще больше убедившем меня, что он, во-первых, гений, во-вторых, совсем не умеет слушать.

После прогулки он полез в холодильник – не осталось ли там какой-нибудь неиспорченной еды, а я вернулась к экрану и начала проматывать результаты очередного расширенного поиска. Поскольку Тристан не смотрел мне через плечо, я попробовала кое-что: набрала запрос «эксперимент с котом Шредингера» и стала добавлять слова, чтобы уменьшить число результатов. Я исключила «мысленный эксперимент» и его немецкий аналог, Gedankenexperiment. Выбросила все, включавшее фразы: «Шокирующее открытие!» и «Ты не поверишь, что произошло дальше!». И сместила поиск в сторону слов «практический» и «реальный».

Читатель, ты не поверишь, что произошло дальше. Выпал один-единственный результат.

– Отклоненная заявка на патент, – прочла я вслух. – Кто-то в МТИ хотел запатентовать… секундочку…

Я заскользила взглядом по строчкам канцелярита и бюрократита (единственных языков, которыми не сумела овладеть), пока не нашла нечто осмысленное.

– …камеру, предназначенную, цитирую, для глушения вражеских разведывательных устройств посредством удержания подопытного животного семейства кошачьих в неопределенном состоянии бытия. Конец цитаты.

Хлопнула дверца микроволновки.

– Я ничего не слышу, когда она работает. – Тристан повернулся ко мне. – Мне отчетливо показалось, будто ты сейчас что-то сказала про подопытное животное семейства кошачьих.

Я посмотрела ему прямо в глаза и кивнула.

– Это называется Онтического декогерирования камера. ОДЕК. Изобретатель – профессор Фрэнк Ода. Самовлюбленный тип, как я понимаю.

– Чего так?

– Назвал ее в свою честь. Ода – ОДЕК.

– Не уверен. «Онтический» означает…

– Я знаю, что оно означает.

– Что-то относящееся к знанию. Декогерирование, как, я уверен, тебе прекрасно известно, означает его противоположность. Что-то в камере препятствует возникновению определенного знания. Вполне в духе того, что мы ищем.

– Класс! – воскликнула я и начала гуглить Фрэнка Оду. – Давай узнаем, где он живет, и…

– Но это шутка, – отрезал Тристан. – Твой Ода – тролль. Да, научно подкованный. Очень остроумный. Но все равно тролль.

– Почему ты так думаешь?

– Подопытное животное семейства кошачьих. Мел, это просто розыгрыш. Фейковая заявка на патент, которую этот тип поместил в Интернет для лулзов. Протащил ее через какого-то темного патентного эксперта, не знающего физики и никогда не слышавшего про кота Шредингера. Всякий физик, который это прочтет, посмеется от души и забудет. А нам надо ограничиться серьезными…

Он сделал паузу, чтобы прочесть текст на моем ноутбуке, который я развернула к нему экраном.

Это была статья тридцатилетней давности. Я выудила ее из архивов «Клаксона» – ныне покойной еженедельной газеты, в свое время довольно популярной в Бостоне и Кембридже. Она славилась своим левацким уклоном и любовью к раздуванию скандалов. В статье было две фотографии. На левой папарацци запечатлел пожилого мужчину азиатской внешности, выходящего из гаража. Справа помещался стоковый снимок вольера в приюте для животных: множество бродячих котов за проволочной сеткой.

ПРОФЕССОР ОДА НЕ УТАИЛ КОТА В МЕШКЕ

Профессор МТИ отрицает жестокое обращение с животными, но согласился досрочно уйти на пенсию.

Тристан облизнул с пальцев карри, потянулся к тачпаду и увеличил левый снимок.

– Пустые коробки, старые газеты, молочные и винные бутылки.

– Ты смотришь, что в мусорном пакете?

– Никаких мертвых котов. Живых тоже.

– Может, это мусорный пакет Шредингера.

Я развернула ноутбук к себе, а Тристан обошел стол, чтобы читать у меня из-за плеча. Разобрать статью оказалось непросто, учитывая разухабистый таблоидный стиль и дикие умозаключения вкупе с уверенностью, что Фрэнк Ода в чем-то провинился. Однако суть вроде бы получалась такая: тридцать лет назад Фрэнк Ода, физик-теоретик из Массачусетского технологического института, вышел из резервации и попытался заняться экспериментальной физикой.

Поначалу это была просто шутка: демонстрационное оборудование для вводного курса физики, состоящее из коробки с настоящим котом и муляжа аппарата, придуманного для Gedankenexperiment с котом Шредингера. Пока ничего страшного. Отличный способ оживить лекцию. Ни один кот не пострадал. Аппарат был подчеркнуто бутафорский – склянка с черепом и костями на этикетке и машина Голдберга, включавшая мышеловку и счетчик Гейгера. Но если верить статье, создавая это устройство, Ода помешался на его исходной концепции. Фундаментальной для квантовой механики и никем не оспариваемой.

– Твою ж мамашу! – воскликнул Тристан. Для него, подтянутого выпускника Вест-Пойнта, это было изрядным ругательством. Мы как раз дошли до третьей страницы. – Он правда это сделал.

Тристан показал на фразу в середине экрана.

Как стало известно «Клаксону» по записям Сомервильского приюта для бездомных животных, за три месяца прошлой весны доктор Ода взял из этого учреждения по меньшей мере шесть «домашних питомцев». Это совпало по времени с официальным требованием руководства МТИ убрать «все аппараты, использующие живые подопытные экземпляры» из его лаборатории на территории института. Бывший аспирант, который согласился побеседовать с корреспондентом «Клаксона» на условиях анонимности, так как опасается нежелательных последствий в профессиональном плане, сообщил, что доктор Ода исполнил это требование, переместив ОДЕК в подвал кембриджского дома, где проживает со своей женой, Ребеккой Ист.

– Может быть, Ребекка любит кошек, – предположила я.

– Тогда почему кошки жили в лаборатории МТИ, пока его оттуда не вышвырнули?

– Должно быть объяснение.

– Крути дальше.

Наш корреспондент разыскал безумного ученого в его доме, где тот открестился от любых неблаговидных действий. «С самого начала речи не шло о том, что кот должен быть живым или мертвым, – оправдывался он, повторяя заверения, сделанные им во внутренней институтской переписке, которую удалось заполучить «Клаксону». – Убивать кота совершенно незачем. Главное, что кот либо в одном состоянии, либо в другом. Я экспериментировал с другими состояниями – безболезненными и не представляющими угрозы для жизни». Когда журналистка потребовала конкретных примеров, Ода смутился и забормотал что-то невразумительное – что согласуется с сообщением анонимного источника по соседству, неоднократно наблюдавшего у него странности в поведении, близкие к симптомам старческой деменции. «Не знаю, в скольких состояниях может находиться кот? Спать или бодрствовать. Сидеть или стоять. Мурлыкать или мяукать. Для целей эксперимента любое из них годится не хуже, чем жив кот или мертв». На вопрос, почему не проводить аналогичные эксперименты на неодушевленных предметах, Ода снисходительно покачал головой. «Подопытный экземпляр должен содержать живую, активную мозговую ткань». На этом месте интервью прервала супруга Оды, Ребекка Ист, которая появилась из их дома – здания колониальной эры на зеленой улице возле гарвардского кампуса, – угрожающе потрясая метлой. Миз Ист, которая выглядела крайне недовольной, заявила, что ни один из котов не подвергался дурному обращению, и добавила, что все животные были взяты из «убойного приюта», то есть их в любом случае планировали усыпить. Опасаясь за свою личную безопасность, журналистка поспешно удалилась и позже подала заявление в Кембриджский департамент полиции. Дело было закрыто после того, как миз Ист заверила полицейского, что вышла с метлой с целью произвести уборку на дорожке у дома.

– Отрубить им голову! – воскликнула я.

Тристану уже надоело читать статью, и он начал искать Оду в своем сверхсекретном аналоге «Гугла».

– История довольно старая, Стоукс, – заметил он, не отрывая глаз от экрана. – И даже не вполне достоверная. Выбрось ее из головы. – Он продолжал читать. – Погоди. Этот тип работал еще и в ДАРПА, занимался там…

– Что такое ДАРПА? – спросила я.

Тристан был шокирован.

– Ого, – протянул он почти задумчиво. – Ого. Ты правда не в курсе?

– Я занимаюсь изучением мертвых языков. Поэтому ты меня и нанял. С какой стати мне быть в курсе твоей профессиональной области. Как у тебя с сербохорватским? Что ты думаешь о связи оскского и марруцинского?