Голубые рельсы - Евгений Марысаев

— На съезде комсомола будут говорить о БАМе во весь голос… Есть предложение: направить вас парторгом на важнейший участок БАМа. Лучшей кандидатуры не видим. У вас ведь диплом МИИТа. С ответом не спешите, все как следует продумайте.

— Я согласен, — ответил Дмитрий.

— Так сразу, Дмитрий Михайлович?..

— Я согласен, — повторил Дмитрий и поднялся. — Разрешите приступить к сдаче служебных дел.

Потом был съезд комсомола, и Дмитрия избрали его делегатом.

О БАМе говорили много.

Съезд принял такую резолюцию: «…Сооружение этой железной дороги — дело чести Ленинского комсомола, всей советской молодежи, продолжение славных традиций первостроителей Днепрогэса и Магнитки, покорителей целины, Ангары и Енисея…»

В дни съезда был сформирован и отправлен на важнейшие участки БАМа, в поселки Звездный, Дивный, Ардек, спецпоезд — Всесоюзный молодежно-комсомольский отряд из представителей всех союзных республик. Командиром отряда назначили Дмитрия Янакова. Вся страна слышала командирский рапорт со съездовской трибуны:

— Мы, посланцы комсомольских организаций Москвы, Ленинграда, всех союзных республик, выполнить важнейшее поручение партии готовы!

«Как там Каштан поживает?..» — разом смягчившись лицом, подумал Дмитрий. Он уважал этого смышленого, работящего парня, так рано познавшего цену куска хлеба. Занятый в райкоме с утра до ночи, Дмитрий написал ему за все время лишь два письма и сейчас чувствовал что-то вроде угрызения совести. «Но и Ванька хорош: шлет только поздравительные открытки к великим праздникам, — подумал он. — Впрочем, сибиряку легче избу срубить, чем письмо написать». О своем приезде в Дивный в суматохе сборов Каштану не сообщил.

Дверь хлопнула, и в штабной вагон стремительно вошла Люба. Она взяла микрофон, щелкнула тумблером и торжественно сказала:

— Товарищи! Прильните к окнам, посмотрите вниз. Мы проезжаем грандиозное творение рук человеческих — Братскую ГЭС. Ее возводили наши отцы и старшие братья. Два десятка лет назад на этом месте была дремучая тайга, а теперь утвердился современный город с многотысячным населением, известный каждому школьнику…

Поезд проходил по гребню плотины. Внизу на головокружительной глубине синела Ангара. На воде то там, то здесь появлялись белые буруны волн. Снующий в волнах прогулочный теплоход казался не больше сигаретной пачки, что лежала на столе перед Дмитрием. На излучине темнели две исполинские морщинистые скалы. Они как бы образовывали ворота, в которые врывалась обузданная человеком Ангара. Эти исполинские скалы-ворота были в несколько раз ниже бетонного тела плотины. А на берегах серебряной паутиной переплелись стальные конструкции ГЭС и виделся город Братск. Над одно- и двухэтажными, потемневшими от времени деревянными бараками высились стройные, как бы парящие над тайгою многоэтажные дома из бетона и стекла.

Оставив в Тайшете, на Западном участке БАМа, часть своего состава (им предстояло ехать до станции Лена, где начинался БАМ), спецпоезд имени Съезда комсомола под зелеными светофорами на бешеной скорости мчался на Дальний Восток.

И через несколько дней после съезда никому ранее не ведомый поселок на колесах Дивный стал известен всей стране. О Дивном в каждом номере на первой полосе писали центральные газеты, упоминали «Последние известия», по «Маяку». Из газет и по радио жители поселка знали, что к ним едет спецпоезд с ударным отрядом. Не успел поезд миновать Новосибирск, «Маяк» уже передавал: «Спецпоезд имени Съезда комсомола прибыл в сибирскую столицу. Жители города восторженно встретили посланцев Ленинского комсомола…» Спецпоезд приехал в Братск. Через час об этом событии слушали сообщение миллионы людей: «В Братске состоялся грандиозный митинг. Колонна из ста семидесяти бойцов ударного отряда во главе со знаменосцем маршировала по городу. Эти парни и девчата, цвет нашей молодежи, сегодня уедут на станцию Лена, откуда начнется великая магистраль…»

В Дивный прилетели корреспонденты «Правды», «Известий», «Труда»; «Комсомолка» организовала в поселке свой постоянный корпункт.

Ждали прибытия поезда. Ему оставалось пройти считанные сотни верст. Но прежде в Дивный прикатили товарные составы с открытыми платформами, на которых зеленели новенькие, с завода, цельнометаллические жилые вагончики на железных полозьях. Бочкообразные, цилиндрические, с электрообогревом, прихожей, кухней, умывальником, мягкими спальными полками, отделанные внутри красивым цветным пластиком, они были мечтой любого путейца. Их решили отдать ребятам из спецпоезда, а «старичков» пообещали переселить постепенно, по мере поступления новых вагончиков.

Тракторами и тягачами вагончики вытянули на просеку, прорубленную в тайге, поставили друг против друга, как избы в деревне. Название новой улицы оставили придумывать будущим жителям, бойцам отряда.

«Старички» радовались, что о Дивном заговорила вся страна. Радовался каждый по-своему. Семейные были довольны тем, что улучшится дело со снабжением стройки и они будут жить не в отслуживших свой век вагончиках, а в прекрасных сборно-разборных коттеджах (газеты сообщили, что первая партия таких коттеджей отправлена на БАМ Пермским домостроительным комбинатом).

Толька радовался, что в Дивном будет веселее, чем было до сих пор, потому что приезжает сразу столько молодежи. «Всегда интереснее работать на стройке, о которой все говорят» — так думали Каштан и Эрнест.

Спецпоезд миновал Улан-Удэ, Читу…

В Дивный он прибывал после обеда. Рабочие, служащие собрались возле старого тесного вокзальчика, ради гостей украшенного плакатами. Ждали. Платформы в Дивном не существовало вообще; марь, что тянулась вдоль железнодорожного полотна, закидали землей, посыпали щебнем. Неподалеку от вокзальчика высилась наспех сколоченная дощатая трибуна; там же находился духовой оркестр — бравые солдаты-пограничники.

Наконец по толпе эхом прокатилось:

— Едут! Едут!..

Сначала послышался приглушенный расстоянием дробный перестук колес, потом из-за сопки вынырнул литой лобастый локомотив с ярко-красной поперечной полосой. Перед поселком он резко осадил, как разгоряченный конь, и к вокзальчику подплыл медленно и важно. Каждый вагон перечеркнут, как подарочный шоколадный набор, алой лентой. Крупные буквы, написанные белилами: «МЫ — РОССИЯНЕ», «БАМ НАЧИНАЕТСЯ В ГОРЬКОМ», «МЫ — ИЗ ЛАТВИИ», «СОЛНЦЕ БАМу — ИЗ УЗБЕКИСТАНА», «А МЫ С ОДЕССЫ».

Под триумфальный марш оркестра пограничников бойцы выпрыгивали из вагонов, как на подбор рослые, атлетического телосложения, красивые, все в одинаковой форме. У каждого алел комсомольский значок на груди и чуть ли не у каждого — значок мастера спорта или разрядника. На куртках, со спины, выведено: «БАМ — АБХАЗИЯ» (рисунок: кедр и пальма), «БАМ — КАЗАХСТАН» (кедр и чинара), «БАМ — ГРУЗИЯ» (кедр и кипарис)…

— Стройся! — скомандовал Дмитрий.

Побросав рюкзаки и чемоданы, бойцы в считанные секунды вытянулись в колонну. Впереди — комиссар со знаменем в руке и командир. Оркестр пограничников грянул строевой марш, и колонна двинулась к трибуне. И прошли отлично и остановились четко. Почти все бойцы служили в армии и не понаслышке знали, что такое строевая подготовка.

Дмитрий шагнул к трибуне. Бывший десантник, он хотел отрапортовать по-военному сухо и официально, но, увидев стоявшего на трибуне начальника управления, с которым проработал на Березовой — Сыти не один год, перед могучими знаниями которого преклонялся, неожиданно для всех улыбнулся и негромко сказал:

— Иннокентий Кузьмич! Принимайте Всесоюзный Съездовский отряд. Ребята хорошие, не подведут.

Каштан узнал Дмитрия, когда колонна уже печатала шаг, и окликнуть его было неудобно. Увлекая за собою Эрнеста, он протиснулся сквозь толпу поближе к трибуне.

Дмитрий выступал перед микрофоном. Речь его не походила на те речи-призывы, которые обычно говорят на митингах, скорее она напоминала сжатый доклад специалиста. Сколько километров просеки предстоит прорубить на участке Дивный — Ардек. Сколько километров земполотна отсыпать. Какая техника прибудет в Дивный в самое ближайшее время. Какие новшества разработаны НИИ транспортного строительства для железной дороги в условиях вечной мерзлоты.

— Дорога в некоторой степени уникальна, — говорил он, — она расположена в зоне вечной мерзлоты. Намечен ряд экспериментов. Вот один из них, на мой взгляд самый интересный: на всем участке трассы впервые в СССР смонтируют металлические гофрированные трубы для пропуска воды под земполотном. По своим свойствам гофрированные трубы не уступают широко применяемым у нас в стране железобетонным, а трудоемкость их сборки, укладки, транспортировки снижается в несколько раз. — После короткой паузы, оглядев колонну, Дмитрий сказал: — Стройка всенародная, это верно. Стоит только посмотреть на наш Всесоюзный отряд, чтобы убедиться в этом. Вот я вижу русского и латыша, узбека и казаха, украинца и грузина… Но, пожалуй, неверно полагать, что БАМ имеет только всесоюзное значение. Он имеет всемирное значение. Не говоря уже о социалистических странах, в строительстве БАМа кровно заинтересованы страны капиталистические. На взаимовыгодных условиях уже подписан и скоро вступит в действие договор с Японией. Японцы обязались снабдить нас своей техникой и построить на одном из участков четыреста километров железнодорожного полотна, за что мы им предоставляем возможность в течение ряда лет эксплуатировать месторождения высококачественного каменного угля Южной Якутии. Уже в пути мощные и надежные самосвалы из ФРГ — «магирусы», а наш газ потечет в квартиры западных немцев. Таким образом, смею утверждать, БАМ служит делу мира во всем мире.