Молчание Шахерезады - Суман Дефне

На исходе вторых суток Катина оторвалась от своего измазанного кровью тела и легко воспарила ввысь, откуда увидела, как знахарка что-то шепчет на ухо повитухе. Даже не слыша слов, она знала, что та говорит: «Ребенка уже не спасти, спасай мать». Так значит, ее ребенок умер… Она открыла рот, но, как это бывает в ночных кошмарах, не смогла произнести ни звука. А сказать она хотела вот что: «Оставьте меня, дайте мне умереть». Подобно тем, кто погибает от холода, она готова была погрузиться в сладкие объятия сна.

Перед ней появился тоннель, наполненный белым светом. Как радуга, он поднимался к небу, а с другого конца ей махала рукой маленькая девочка. Она была так похожа на мать Катины, и Катина этому несказанно обрадовалась. Сыновья ее пошли в Акиса: смуглые, с широкой костью, сильные. А дочка была миниатюрной, с рыжими волосами и веснушками – вся в бабушку.

Она ступила в светящийся тоннель навстречу дочке, а там, внизу, возле оставленного ею тела, шла какая-то суматоха. Издалека до нее доносился голос повитухи Марики: «Держись, кирья Катина, держись, мы отвезем тебя в больницу». Зачем все это? Как удивительно свободно ей без тела! И оказывается, все здесь состоит из света!

Шаг за шагом Катина шла по тоннелю, касаясь стен, которые сверкающим потоком стекали по ее пальцам. Ее новое тело, как и все здесь, тоже состояло из света. Пальцы, руки – вся она становилась частью того, чего касалась. И тоннель, и Катина, и ждавшая ее на другом конце дочка – все было светом, и одно являлось продолжением другого. Не существовало никого и ничего отдельного, а кто думает иначе, тот заблуждается. И как она прожила столько лет, не зная этого? Как жаль!

Катина продолжала свой путь, восхищенно наблюдая, как ее пальцы, руки, все ее тело превращаются в свет.

Она не сомневалась, что впереди ее ждет рай.

Всю свою жизнь она старалась быть благочестивой христианкой. Каждое воскресное утро ходила в церковь, не забывала о праздниках и днях поминовения святых и всякий раз, когда просила о чем-то и ее молитвы были услышаны, тут же выполняла то, что обещала сделать в благодарность. Перед Рождеством, Пасхой и Успением Пресвятой Богородицы она держала сорокадневный пост и, конечно, ни дня не проводила без молитвы. Катина была уверена, что в конце светозарного тоннеля и ее, и ее маленькую дочку встретит сама Пресвятая Богородица.

«Не надо меня везти ни в какую больницу», – хотела она сказать, но не могла даже вздохнуть.

Она снова взглянула с небес на происходящее внизу. Темно-красные реки, вытекающие у нее между ног, похоже, залили весь мир. У нее защемило сердце. Неужели это ее собственная кровь? Катина шла по тоннелю, а внизу кричали люди, чьи вопли перемежались с криками птиц, чьи крылья были охвачены пламенем. Ночной кошмар. Огонь пожирал все живое, что встречал на своем пути. Может, это и есть ад? Если так, то он еще более ужасен, чем описывается в Священных книгах. «Пресвятая Богородица, Панайия my, огради моих сыновей от промыслов лукавого, прости им ошибки и прегрешения, убереги их от этого ужасного места, но открой для них райские врата» – так молилась она, пока сознание не покинуло ее.

Когда же спустя какое-то время она открыла глаза, то увидела, как на стенах играют блики света, переливавшиеся ярко-желтым, синим и зеленым. В воздухе плавали пылинки, окрашенные в те же цвета. Со свежим, пахнущим морской солью и водорослями ветром через приоткрытые окна проникал аромат магнолии и разносился по всей комнате до самого потолка, выбеленного известкой. Так вот, значит, как выглядит рай… Катина смотрела на инжир, шелестевший листьями прямо за окном, и ей вспомнилось, как ее мать говорила про магнолии: «Когда ставишь в вазу эти цветы, кори му[15] надо их слегка связать ниткой, перекрыть им воздух, а не то сама от их аромата задохнешься».

Подумав о матери, она тут же вспомнила о рыжеволосой веснушчатой девочке, которая осталась на другом конце тоннеля. Руки непроизвольно потянулись к животу, и Катина снова вернулась в свое бренное тело. Теперь до ее слуха долетело чье-то бормотание из-за ширмы. Увы, она была не в раю, а все еще на земле. Точно так же, как стекал по горлу, капля за каплей, эликсир знахарки, теперь ее наполняла печаль. Из живота будто бы выкачали воздух, чрево ныло. Без малыша, который целых девять месяцев рос в ней, она чувствовала себя одиноко.

Отвернувшись к окну, Катина закрыла глаза, из которых солеными каплями на подушку вытекала боль. Ее живот был пуст, но эта пустота казалась ей тяжелее камня. Она снова увидела рыжеволосую девочку на другом конце тоннеля. Та махала рукой и, исчезая в белой-пребелой бесконечности, улыбалась, как будто хотела напомнить ей, что все вокруг состоит из света.

– Панайия му, верни меня в тот тоннель. Пресвятая Богоматерь. Освободи меня от этого тела. Дай мне быть рядом с дочкой.

Но никто ей не ответил – видимо, Бог и ангелы считали, что Катине еще не время умирать. Вместо этого приоткрылась ширма, и у кровати появилась медсестра в розовой униформе. Высокая белолицая женщина. Свои светлые волосы она плотно собрала сзади, а круглое приветливое лицо сияло, как сияет луна в августе. В руках она держала завернутого в желтое одеяльце малыша. «Доброе утро, кирья Катина, – сказала она по-гречески с приятным акцентом. – Меня зовут Лиз. Вы готовы познакомиться с вашей дочкой?»

Катина ошеломленно переводила взгляд с медсестры на желтое одеяльце. Девочка родилась уже с волосами. Личико было красным, как помидор. Глазки крепко закрыты. Но как только Лиз передала малышку Катине, крохотный розовый ротик открылся, и комната наполнилась плачем.

– Дочка ваша очень проголодалась, – произнесла с улыбкой медсестра. – Пока вы не очнулись, она питалась молоком нашей больничной кормилицы. Но, как только я увидела, что вы пришли в себя, я тут же ее принесла.

В палате повисла тишина. Словно зачарованная, Катина смотрела на свою малышку.

– У вас выдалась тяжелая ночь. Когда Марика привезла вас сюда, вы были без сознания. Слава богу, Мелине, главная акушерка, подоспела как раз вовремя. Даже не представляю, как она посреди ночи узнала, что нужна ее помощь. Она ведь уехала принимать роды куда-то за город. Должно быть, ангелы хранят вас и вашу девочку. Мелине прибежала и сразу закрылась с вами в родильной комнате. Никого из нас туда не пустила, в одиночку помогла вашей дочке родиться. Пока мы были наверху, она успела помыть ее и даже запеленать. Таких акушерок, как она, еще поискать надо! Случалось, что ей даже удавалось вернуть к жизни малышей, родившихся мертвыми.

Катина, совсем без сил, лишь кивала. А ребенок уже обхватил своим ротиком грудь и начал сосать молоко.

– Вы только посмотрите! Как будто еще у мамы в животике научилась сосать грудь! – Искренняя улыбка еще больше осветила и без того сияющее лицо медсестры.

Когда же она ушла к другим пациентам, оставив новоиспеченную мать наедине с малышкой, Катина принялась гладить ее губки, черные волосики и мягкие ушки, такие нежные, что, казалось, сейчас растают от прикосновения пальцев. Уму непостижимо! Вот она, ее дочка, во плоти и крови, лежит у нее на руках. Свершилось чудо! Значит, Поэтому-то Пресвятая Дева Мария, Бог и ангелы вернули ее на этот свет. Чудо! Пресвятая Богородица коснулась этого крошечного создания своей благословенной рукой. Со слезами на глазах Катина перекрестилась и прошептала дочке на ушко: «На зисеис моро му[16], долгой тебе жизни, моя маленькая!»

Ребенок продолжал с удовольствием сосать грудь, Катина же, плача и улыбаясь одновременно, не переставала благодарить Богородицу. А образ девочки, которая, пока Катина находилась между жизнью и смертью, махала ей рукой с другого конца светящегося тоннеля, стерся из ее памяти.

Кожаный портфель

– Могу ли я увидеть мадемуазель Эдит Софию Ламарк? Мне необходимо обсудить с ней один важный вопрос.