Amore mio Юля Котова - Юлия Устинова

пришла к мысли, что ему совсем не стоит знать о том, что Бредин получил возможность отправиться на родину пармезана и Челентано вместе со мной. Меньше знает — крепче спит. Ох, Виталик — Виталик… Вот же мавр венецианский! И кто бы мог подумать, что этот фанат макроэкономики может оказаться таким ревнивцем?!

Глава 4. Чао, Белла!

Прошедшие три недели выдались довольно напряжёнными. Бюрократическая волокита с подготовкой необходимых документов для поездки в Италию оказалась тем ещё квестом, но я все успела в срок. Иначе и быть не могло. Воодушевленная предстоящим событием, я даже дополнительно занялась итальянским и теперь точно знала, как буду называть Бредина весь следующий месяц. Stronzo. Что по-русски значило «нехороший человек» или, прошу прощения, «говнюк».

В целом, ситуация оставалась стабильной: Stronzo привычке не изменял и продолжал изводить меня своими пошлыми намеками и подколами; дед ответственно и в срок пополнял запасы спичек, соли и прочих предметов аварийного резерва длительного хранения; братья разбили окно в детском саду, не желая расставаться с имиджем первых проказников; Тихомирова, отстаивая репутацию свахи со стажем, не оставляла попыток свести меня с Брединым, чем невероятно раздражала.

Один Вет, забив на стереотипы, решил внести изменения в наши с ним ещё столь юные и неокрепшие отношения, предприняв прошлым вечером попытку перейти от поцелуев к более решительным мерам. За что неплохо огреб от меня. А на что еще он надеялся, пытаясь забраться мне в шорты, не имея на то должных санкций? Его глупая отговорка о том, что мы не увидимся целый месяц, на меня совсем не подействовала, и лишь придала мне решимости выставить этого озабоченного типа за дверь. Для профилактики. Не на ту напал, Виталик!

Последние полчаса я собирала чемодан под бдительным оком Тихомировой, развалившейся на моей кровати. Натаха сочла своим долгом прийти и лично проконтролировать сборы, сославшись на то, что у нее уже был подобный опыт, когда она провожала два года назад в Штаты свою школьную подругу Катю Чеснокову. На мой взгляд, толку от Тихомировой было мало, но ей было знать об этом совсем необязательно.

— Серьезно?! — ахнула Тихомирова, выслушав мой рассказ о ненадлежащем поведении Вета прошлым вечером, — ты врезала ему?!

— Ещё как, — усмехнулась, припомнив первый в жизни случай рукоприкладства, когда жертвой моего насилия стал не Бредин, — он так и ушел с красной щекой. Думаешь, зря я его так… радикально, — с сомнением взглянула на Натаху.

— И ничего не зря! — отмахнулась она. — Пусть знает, с кем имеет дело!

— Ну, да ладно. Что сделано, то сделано. Я не собираюсь с ним спать.

— Пока… или в принципе? — решила уточнить Натаха. Подмяв под себя мою подушку, она подперла рукой голову и внимательно меня разглядывала.

— Да какая разница?!

— Ладно. А что он? — спросила Тихомирова. В ее интонации была явная насмешка.

— А что он? Извинялся вчера, сообщения писал и сегодня весь день названивает, грозится приехать. Говорит, мы не так друг друга поняли. А что я должна была понять, если его рука почти побывала в моих трусах? Дважды! — Мобильник снова заиграл песню, от которой, по словам Тихомировой, у нее закладывало уши. — Вот… опять названивает.

Переключив смартфон в беззвучный режим, швырнула его на стул.

— Ещё бы он не названивал! — воскликнула подруга. — Ты же только подогрела его интерес своим отказом. Теперь он точно не отстанет. У парней это на уровне инстинкта!

Вытягивая из шкафа черные джинсы с дырками на коленях, которые, по мнению деда, стоило отправить в мусорный бак ещё в день их покупки, я размышляла над тем, насколько примитивно мужское подсознание.

— Инстинкта размножения? — решила уточнить у подруги. Уж больно авторитетно та сейчас выглядела.

— Охотника, — поправила она, — самцы, что с них возьмёшь? — пожала плечами.

При слове «самец» мой мозг родил неясный образ волосатого питекантропа, и я невольно поежилась.

— Звучит отвратительно, — ещё и поморщилась, укладывая джинсы в чемодан, лежащий на полу.

— Как сказал Сенека: «Что естественно, то не безобразно», — назидательным тоном добавила Натахин.

— И с каких пор ты цитируешь Сенеку?

Я изумлённо смотрела на нее, сомневаясь, что за те четыре наинуднейшие лекции Доцентыча можно было так основательно проникнуться философией.

— Не нравится Сенека, пусть будет Платон или… Ломоносов. Дело не в них, а в том, что этот твой Виталик вовсе и не твой, — безапелляционно заявила Тихомирова и принялась теребить кончик своей косы. — Он симпатичный и умный, но… я же вижу, как ты смотришь на него.

Ну все! Устраивайтесь поудобнее! Ток-шоу «Вся правда о Виталике» от Натальи Францевны Тихомировой — дочери почтальона и потомка русских немцев начнется прямо сейчас.

— Ммммм… И как же я на него смотрю? — поинтересовалась, скрестив руки на груди.

— Да никак не смотришь! — констатировала Натаха. — Другое дело — Ромка. Ох, ребятки, — облизнув нижнюю губу, она покачала головой, — то, что между вами происходит — это просто химия в чистом виде! Вот, что я называю…

— Заткнись! — оборвала я ее. — Даже не продолжай! — и пригрозила пальцем, заметив, что та снова открыла рот.

— Как скажешь, — хохотнула подруга. — С тобой-то все ясно, Котова, — пренебрежительно махнула рукой, — ты так и будешь тупить до скончания веков. Тут ни один философ не поможет. Вся надежда на Ромку! И вашу поездку, — идиотски проиграла бровями.

— Тихомирова, ты меня бесишь!

Измяв в руках свой нежно-голубой свитшот с питбулем на груди, я бросила его в раздражителя. Натаха ловко поймала кофту, развернула ее и, приложив к себе, заявила:

— Миленькая, дай погонять. Все равно в Италии такое не носят.

Я хмыкнула, оценив, насколько быстро от философии мы перешли к столь примитивной теме.

— С каких это пор в Италии не носят стопроцентный хлопок?

— Ой, кажется, у меня дежавю! — Тихомирова соскочила с кровати и ошарашенно на меня уставилась. — Точно! Ты вот как Чеснокова сейчас сказала! Один в один!

— Так ты и ее хотела обобрать? Ох и бессовестная ты, Натахин!

Я подошла к подруге и буквально вырвала из ее рук свитшот, а затем аккуратно свернула и отправила его в чемодан.

— Чеснокова, в отличие от тебя, мне оставила вот это, — она оттянула шерстяную ткань своего тёмно-синего свитера, украшенного скандинавским орнаментом.

— Просто я не такая сердобольная, как Катя, — хитро улыбнувшись, я пожала плечами. — Как там у них дела? Когда свадьба?

— Весной, — цокнув языком, ответила Тихомирова, снова устраиваясь на кровати, — если Лондон не сбежит от нее по первому снегу. Ты знаешь, Катька недавно пошутила, что хочет, чтобы он взял ее фамилию? — заржала Натаха. — Хотя…