Живодерня - Сергей Арно

– Ладно. Только ты, Илья, запомни, – усевшись рядом с Ильей на диван, вполголоса заговорил Егор Петрович, – открою тебе только потому, что ты из другого города. Но не ручаюсь я за твою жизнь и рассудок, если ты расскажешь кому-нибудь то, что от меня услышишь.

Егор Петрович придвинулся к Илье ближе и начал, не замечая присутствия в комнате еще одного незаметно вошедшего и остановившегося возле двери человека.

Глава 4

ЛЕГЕНДА О ПОДЗЕМНОМ НАРОДЕ

Глюкин отец Сема Никакой имел железное сердце и был в постоянном плавном движении никуда. Он ненавидел себя и активно боролся с собой при помощи химических и растительных медикаментов. Сема Никакой был худ и бледен настолько, что почти не отбрасывал тени и слабо отражался в зеркале. Лекарство от себя он покупал на рынке у лиц кавказской национальности. Более всего на свете Сема Никакой не мог мириться со своим естественным состоянием, и если не имелось возможности достать то, что исправило бы его самочувствие, он начинал либо часто-часто дышать, пока не мутнело в глазах и он не оказывался на грани обморока, либо кружился на месте до потери ориентации. Эти состояния он называл "примитивный кайф", ощущая себя простейшим организмом. Его любимая дочь Гликерия, по-домашнему просто Глюка, жила с отцом. Бывшая жена Семы (чью фамилию он с гордостью носил) ушла к какому-то мужчине, выплачивая на дочь ежемесячные алименты. Раз в месяц мама Глюки приезжала на розовой машине марки "фламинго" и увозила дочь кататься. А Сема, радостно тикая, бежал на рынок и покупал лекарство от себя на все алименты.

Десять лет назад, защищая диссертацию, врачи вставили Семе Никакому в грудь (на смену сработанному медикаментами) новенькое и блестящее металлическое сердце – с тех пор Сема тикал. Сердце было, конечно, не сплошь из металла, а только какая-то незначительная его часть; но все равно врачи, делавшие операцию, гордились до пенсии.

Сема Никакой блуждал по квартире в разное время суток, все путая: день с ночью, дверь своей комнаты с чужой, потолок с полом… И сейчас, перепутав двери, Сема зашел в комнату Егора Петровича и стоял в задумчивости, привалившись плечом к шкафу, глядя пустыми глазами на парочку, устроившуюся на диване, и слушая.

– О строительстве Петербурга много легенд ходило. Некоторые живы и до сих пор, – таинственным голосом начал Егор Петрович, приблизив к Илье лицо.-Испокон века место это считалось гиблым. И мысль строить здесь город только странную голову посетить могла. Ты, Илья, наверное, знаешь – это не секрет, – что вся та ветвь Романовых, к которой принадлежит Петр Первый, была как бы не в себе. В основном страдали они слабоумием. Пожалуй что только один Петр Первый выдался нормальным… Но это у историков-психиатров вызывает сильные сомнения. Некоторые исследователи приходят к выводу, что у Петра Первого бывали галлюцинации и бредовые состояния. Не знаю, как это называется на научном языке, но в таких состояниях он становился неподвластным разуму. Что будто бы вот в таком его самочувствии и проходило строительство Петербурга. И строился он (уже заранее на погибель) как бы в Петровом бреду. И вона какой городище отгрохал! У большого человека и бред соответствующий. Но прежде, до того, как Петр Первый приказал строить Петербург, жили на этой болотистой земле финские племена чухарей, води и ижорцев. Но самым загадочным и пугающим среди них был белоглазый народ, носящий название "чудь". В те времена это был гордый и могущественный народ. Жили они в землянках, и славились их шаманы колдовской силой. Когда Петр придумал здесь город строить, то стал, естественно, местные племена вытеснять. Одни приручились – начали помогать Петру в строительстве, другие на север, в Карелию, уходить стали. И лишь одно племя – чудь – не желало с места уходить, а только все глубже в землю закапывалось. И тогда велел Петр закладывать непокорный народ сверху камнями и зданиями застраивать, чтобы передушить всех гнетом города. Говорили, что чудь подрубала сваи, державшие земляной потолок, и хоронилась заживо. И сверху их еще землей приваливали, будто опасаясь, что выберутся. И видно, не зря опасались. Говорят, что Петербург построен на человеческих костях – так и есть в буквальном смысле.

Но через некоторое время стали появляться белоглазые посланники из подземелий. Донесли, конечно, царю. Тут Петр рассвирепел не на шутку и приказал всякого из племени чудь казнить принародно. Тогда казни были делом обычным. Трудно оказалось поймать представителей этого странного народа. Были у них шаманы сильные – "глаза отводили", да и без шаманов не изловить их под землей было. Только после наводнений, которые часто случались в Петербурге, всплывали их черные от земляной жизни тела. Постепенно о них забыли, потому что Петр, рассудив, решил замалчивать их существование; но тайные люди выслеживали около нор подземных жителей и убивали. Екатерина Вторая больше всего боялась чуди и велела набережные в гранит заковывать, чтобы не было им доступа к невской воде. Но не так просто оказалось победить тайный народ. Ведь даже в памятнике Петру Первому, заказанном Екатериной Второй, в виде змеи Фальконе изобразил чудь подземную.

– Мне тоже змея похожей на червя земляного показалась, – вспомнил Илья.

– Так оно и есть – в змее червя скрыли. И вот шла эта тайная война с основания Петербурга. Когда революция грянула – о чуди забыли. Но когда метро в пятидесятые годы стали строить, тогда и начали чудеса всякие приключаться: то человека чудного в туннеле строители видят, то пустоты в земле обнаруживают, устроенные явно человеческими стараниями. И по сей день живет этот народ под городом. Сколько их там – никто не знает. Но случается, что выбираются они из-под земли и похищают людей. И не было еще случая, чтобы вернулся кто. Странный это народ: могущественный, неуловимый и непонятный. У них везде уши и глаза, и упаси Бог оказаться у них во врагах. В старинных книгах пишут о белоглазой чуди как о свирепых и беспощадных людоедах. Так что тебе, Илья, повезло несказанно, что ты живым от них вырвался. Но то, что ты рассказал, морока – не так все было, хотя… может быть, что-нибудь…

– Так раз они и людей кушают, значит, нужно, чтобы правоохранительные органы занялись ими как следует.

– А милиция как, по-твоему, под землю полезет? Или город рушить, экскаваторами разрывать почву? А если будешь говорить кому-нибудь, и тебя, как ты выразился, скушают. Большая часть бесследно пропавших людей в Петербурге на их совести. А в Кунсткамере, на втором этаже, в третьем зале, ребенок заспиртованный. Никто не знает, что это и есть детеныш чуди.