Чилима - Игорь Кротов

Когда вышли из моей комнаты, я посмотрел в окно балконной двери: на улице и правда стояло лето. Было видно, что было жарко, детвора во дворе носилась полуголая, несмотря на то, что уже пошел девятый час. В моей комнате не было окна, и, если дверь в комнату оставалась закрыта, то связь с миром терялась напрочь. Собственно, моя комната изначально называлась кладовкой, – правда, достаточно большой, почти десять квадратов, – и вполне естественно, эту кладовку родаки переделали в жилище для меня. Я жил в двухкомнатной квартире на пятом этаже, подо мною жил Влад, а под ним на третьем – Марк. И, само собой, они также имели в собственности кладовки. Очкарик так и называл нас – «кладовочниками». Он жил напротив Влада в трешке и имел полноценную комнату с окном. Но еще он имел сестру, которую он терпеть не мог, и вел с ней боевые действия на протяжении всей своей сознательной жизни. Она постоянно на него жаловалась, стучала и сворачивала кровь по поводу и без повода. По мне, так лучше жить в кладовке, чем иметь сестру. Наверное, он из-за этой сестры сразу после бурсы женился и слинял на съемную квартиру. А мы до сих пор жили в кладовках свободными людьми.

– Блин, караси тоже забыл постирать! – у меня есть привычка с бурсы снимать обувь и следом носки. Я их сворачивал и совал в ботинок или в сапог: мало ли, если придется в кого-то метнуть, или кто пнет невзначай, чтобы потом не искать по кубрику. Вот и сегодня, когда я пришел с тренировки, разулся, снял носки, свернул и сунул по привычке в сандалии. А сейчас достал и вспомнил, что утром на станции, когда ставил секцию, запнулся о рельс и испачкал в мазуте свои белые носки. Я на автомате понюхал грязное место, на что Яцек тут же заострил:

– Ты еще на вкус попробуй! А хочешь, я тебе свой дам? Почувствуешь разницу…

– Да пошел ты, Яцек! – я заугорал вместе с ним. – В чем мне теперь идти? В туфлях жарко, а сандалии не с чем одеть – у меня белых носков всего одна пара.

– Одень с черными, в чем проблема? Давай только побыстрее! – он продолжал меня торопить.

– Черные сандалии с черными носками не смотрятся – только с белыми!

Влад порой ляпнет, что попало…

– Тогда без носков надевай и пойдем! Ты уже достал! – он стал открывать замок на входной двери.

– Без носков – в сандалиях? Ты че, дурак?

У него реально снесло крышу!

– Очкарик же носит сандалии без носков, а он пацан модный, понимает в этой теме!

– Очкарик – пацан модный, а я – пацан нормальный. И я должен одеваться, как нормальные люди, а не как пидоры! – я психанул на Влада, на Очкарика, на рельсы!

– Я скажу Максу, что ты его пидором назвал! – Яцек ехидно смотрел на меня.

– Я не называл его пидором, че ты гонишь! Я сказал, что я хочу выглядеть, как нормальный человек, а не как… модный! – да, наверное, перегнул немного в сердцах. – Ладно, иди домой. Дверь не закрывай на замок, я сейчас обуюсь и приду.

Вернувшись в кладовку, я надел черные носки, которые всегда носил с «казаками». Конечно, это – классные ботинки, и с черными «варенками» они смотрятся, но сейчас в них придется терпеть…

Входная дверь в квартиру Яцека была железная; они первые в подъезде себе такую поставили. Он, когда в квартиру заходил, замок-расческу не до конца захлопнул, и я свободно попал к ним в жилище. Пахло у них, как всегда, хлебосольно. Теть Вера, сколько я себя помню, постоянно готовила вкусно и много. Когда мы учились в школе и, особенно, в бурсе, она частенько приглашала нас на обеды, и даже Макс старался их не пропускать.

– Здрасьте, теть Вер! – я прошел на кухню и плюхнулся на угловой диван рядом с Владом.

– Привет, Игорешка! – она повернулась от плиты и улыбнулась в мою сторону. – Мальчики, подождите немного, у меня еще доходит – не могу до сих пор привыкнуть к керамической плите! Папуля пока в душе, как раз к его приходу будет готово.

О том, что Владика батя принимал душ, можно было и не сообщать: на всю квартиру было слышно, как он фыркал и кряхтел, словно бегемот.

– Игорешка, – теть Вера снова посмотрела на меня, – вы с Владькой разговор начинайте, когда папа поест. Тогда он нормально воспринимает. Но не затягивайте, а то лишнего хватит и тогда с ним уже серьезно не поговорить!

– Да знаю я, мамка! – Яцек нервничал: он явно опасался разговора с отцом. У него остался осадок от того, что отец его отправил с нами в бурсу, а не с Марком в театральный.

Теть Вера находилась на нашей стороне. Она, как и всякая мать, у которой был сын-красавец, видела его артистом, но, увы, – папа прокинул! Поэтому новость, что Владика берут на радио, она восприняла с энтузиазмом: диджеи – те еще артисты. И мою кандидатуру горячо поддержала: «Игореша, это же не Владькина работа – по рельсам бегать!»

Я согласен с ней на все сто: это – моя работа. Тем временем бегемот в ванной сначала затих, а потом чего-то запел, – наверное, вытираться начал. Мы тоже замолчали, как перед боем. Я посмотрел на Яцека – он в ответ криво улыбнулся.

– Если бы не выключали горячую воду, как бы мы узнали, что наступило лето? – дядь Тарас с довольным видом зашел на кухню. Он поздоровался со мной за руку, а Влада потрепал по голове.

– Мамуля, а что на ужин?

– Скобляночка из кукумарии и папоротник с говядинкой. Садись, папуль, – она смотрела на него своими большими карими глазами, полными любви.

Он отвечал ей тем же. Удивительно, как у них все это осталось после тридцати с лишним лет совместной жизни!

– Дары моря и дары тайги! – он вышел в коридор, зашуршал пакетом и вернулся с коробкой в руке. Открыв коробку, он достал из нее бутылку виски. – Клиентура сегодня уважила. Хлопчики, вы как со мной по стопке, а? «Блуе Лабел»! Сказали, что купили в аэропорту в Сеуле за сто пятьдесят долларов. Не брешут?

Я не знаю, кого он спросил, но я от этой цифры подскочил на месте:

– Сто пятьдесят долларов за бутылку с виски?

Я взял ее в руки, повертел, разглядывая этикетку. Никогда даже не думал, что буду держать в руках такую дорогую бутылку.

– Это же «Блю Лейбл»! – Влад со знанием дела выхватил у меня из рук бутылку и стал читать этикетку на обратной стороне. – Двадцать пять лет выдержки, че ты хочешь?

Он посмотрел на меня с таким видом, будто я последний дурак. После этого отвинтил крышку и понюхал с видом знатока.

– Да я ниче не хочу, – я обратно забрал у него бутылку и тоже принюхался к содержимому. Запах был сладковатый, но не сивушный, – во всяком случае, не явный, как у водки или самогона. Но все равно пахло алкоголем – запах, который я ненавижу так же, как и запах сигарет.

– Ну, как со мной для аппетита? – снова предложил нам выпить Владика отец.

– Не, дядь Тарас, я же не пью, вы знаете. Да и если бы пил, то все равно не смог – надо секцию ехать оформлять. Влад пусть с Вами выпьет!

Я прекрасно знал, что Яцек тоже не любитель, но не отказал себе в удовольствии пришпилить друга.

– Как будто я пью! Чего ты исполняешь? – он посмотрел на меня, как будто я его подставил под раздачу.

– Да… Думал, вырастет сыночек, будем с ним по рюмочке за ужином… Куда там – все у нас не как у людей! – сокрушался конкретный Владькин папа.

– Ладно тебе, папуля! У людей вон и за ужином, и на завтрак. Уж лучше наши пусть совсем не пьют, – вступилась за нас теть Вера. Она уже поставила на стол свежие огурцы, морскую капусту и сало – обязательный десерт в доме Яцеков.

– А может, ты со мной буржуйской, мам? – дядь Тарас кивнул на виски.

– Нет, папуль, я свою рябиновую буду, – она достала из холодильника початую бутылку «Рябиновая на коньяке» и поставила на стол.

– Тогда я Марека позову. Не одному же мне пить! Я что, алкоголик? – он взял большой тяжелый нож с наборной ручкой (явно зоновского производства) и постучал тупой стороной лезвия по батарее условным стуком. Ответный стук прозвучал в ту же секунду. Мы с Владом переглянулись – присутствие Марка не входило в наши планы, но, по большому счету, это ничего не меняло.

Теть Вера достала еще одну тарелку, рюмку и приборы. Через минуту в дверь долбился Марк.

– А я сижу на горшке, читаю, думаю, чем бы заняться. Вдруг слышу – Тарас Григорьевич маякует, и я воспарял, – Марк делился с нами радостью.

Он был постоянным собутыльником Владькиного отца и, что самое удивительное, несмотря на разницу в комплекции, пил и ел с ним на равных. За это идейный хохол его и любил – единственного еврея на свете.

– Марк, откроешь нам страшную тайну? – спросил Влад.

– Открою, – Марк не мог ни в чем отказать хозяевам в благодарность за приглашение. – Даже и не страшную открою.

– Когда бы тебе папка по батарее ни постучал, если ты в этот момент находишься дома, то отвечаешь в ту же секунду. Ты что, батарею с собой всегда носишь?

Дядь Тарас уже налил до краев в хрустальные стограммовые рюмки – он из меньших пить не мог.