Огнем и Словом - Денис Старый

снял, пока на две недели, целый трактир с тремя просторными комнатами, а еще и складами.

Там частью разместились мои десятники, а во дворе в шатрах — воины. Так что, пожелай меня здесь взять силой, будет много крови, и не только русской. Однако, гостиный двор был лишь рабочим местом, я планировал всегда возвращаться в тот дом, что был предоставлен русской делегации для проживания.

И все же Никифор выпил, чем не восхитил меня, нет, но я всегда уважал врагов, способных на поступки. Чем сильнее твои враги, тем сильнее ты сам, а будешь слабым, тебя просто прибьют, как комара.

— Ну? Вкусен ли мед, гость мой? — с издевкой в голосе, спросил я.

— Вкусен, воевода! — сказал Никифор с задумчивым видом.

Он прислушивался к своему организму, наверное, хотел понять, начались ли какие неотвратимые последствия приема яда.

— Ха! Ха! Ха! — рассмеялся Арсак, хлопая в ладоши.

Что ж состоялся спектакль, имеются и благодарные зрители, окунувшие меня, главного актера представления, в овации, так что пора и занавес подавать.

— Пейте! Или не пейте! Не важно, но мед не отравлен, конечно же. Я не столь безумен, чтобы убивать вас ЗДЕСЬ, — на последнем слове я сделал акцент и пристально посмотрел на Никифора.

Нобилиссим тяжело дышал, не от отравы, от пережитого. Видимо, переступил через себя, поверил, что ему подают яд и все равно выпил. Даже интересно стало, чего же от меня такого хотят эти люди, что готовы умереть за свои идеалы.

— В дом, — без особой любезности, включая тон делового человека, сказал я и указал рукой направление.

Внутри гостиного двора, собственно, в трактире, как я называл это питейное заведение, были только мои воины. Хозяев выпроводили. Важно, чтобы ничего из того, что здесь будет произнесено, не покинуло здания. Уверен, что интерес к моим встречам будет, если в империи не совсем все беспечно. Но, одно дело знать, что встреча состоялась, другое — услышать, о чем на ней говорилось.

Из разговора с Варисом-Андроником, моим сопровождающим и по совместительству представителем партии «синих», я приблизительно понял, о чем будет идти речь. Мало того, я даже составил некоторое свое отношение к происходящему и к тому, что может произойти с моим участием.

— Ешьте! Ничего не отравлено, я чту законы гостеприимства, — сказал я и сам присел во главе стола.

Я хозяин, ко мне пришли, а не я бегаю по встречам, а еще я могу считать себя равным своим гостям или даже выше их по статусу. Так что чуточку, но я возвышался над столом. И дело не столько в моих габаритах, ставших уже поистине громадными, а в том, что стул, на котором я восседал, был с чуть удлиненными ножками, специально искали.

Сперва аккуратно, а после уже не стесняясь, гости стали набивать себе животы. Этикет? Правила поведения за столом? Нет, не слышали.

На столе уже стояло сразу же шесть разных блюд, в том числе из Руси-матушки. Например, имелась квашенная капуста и штук двадцать соленых огурцов. Кроме солений, на самом деле, было что употребить и посерьезнее. Для меня сало, подкопченное, с травками и чесноком — произведение искусства. Еще икра была, и красная, и черная, копченая рыба, вполне сносные лепешки, хотя в Константинополе и лучше можно купить. Муку из дома я также вез. Ну, и гречневая каша, переперченная, в знак благосостояния и богатства.

Я не хотел так уж сильно удивлять гостей едой. Они даже не оценили по достоинству жареных кур, которые, между прочим, мариновались в сделанном мной майонезе. Было важно, чтобы меня воспринимали, как человека с понятиями, не варвара, а тем, кто все правильно сделает, привычно для «цивилизационного» человека. По крайней мере, если византийцы поймут, что я не наивный русский парень, мы быстрее перейдем к сути разговора, а не будем пляски с бубном отплясывать, окручивая друг друга витиеватыми фразами и намеками.

— Перейдем к делу? — спросил я, когда гости несколько пресытились, но явно не наелись.

Если собеседник распробует еду, но отложит ее поедание, оппонент также будет несколько теряться, думать, как бы еще кусочек урвать, а не о том, чтобы давить на меня своим авторитетом.

— Сразу скажу тебе, Никифор, что прощать твой поступок не намерен. Какие предложения по вире за отравление ты предложишь? — решил я несколько разъяснить вопрос своей вражды с нобилиссимом.

— Готов серебром откупиться. И скажу лишь одно, что действую и действовал только в угоду империи. Сейчас ты нам нужен, тогда я видел в тебе угрозу женитьбы василевса. Разве Евдокия в тебя не… — под пристальным взглядом евнуха и Арсака Никифор замолчал.

Может, и правильно, что не договорил. Оскорблений в отношении княжны и себя я больше терпеть не стал бы. Разговор на этом бы и закончился.

— Восемьсот марок серебром! — озвучил я сумму выкупа.

Хорошо, что больше никто не ел, так как после озвученной цены можно было и поперхнуться. По сути, марка представляла собой гривну серебром. Много, но для меня не критичная сумма. Я прибыл в Константинополь с двумя тысячами гривен, да еще с товарами, выгреб все деньги, что были. Но никогда не помешает еще заработать.

Интересным было видеть то, что, когда встал вопрос о деньгах, взгляды гостей обратились к евнуху Дионису. Он, видимо, тут главный денежный мешок. Это можно было предположить по одежде и перстням, что украшали все без исключения пальцы недомужика.

— Деньги привезут сюда завтра же в полдень. Встретить нужно. Сумма большая, — сказал Дионис, а я кивнул, более не комментируя вопрос виры.

Нет, я не простил Никифора, но то, что его проступок принес мне немалую прибыль, факт. Больше смогу подарить Софийскому собору свечей, бумаги и ладана, можно чуть меньше оставлять этого товара на продажу. А это узнаваемость, благосклонность патриарха, что только в плюс.

— Я слушаю сперва Геркула, прошу простить меня, но дела Братства на первом месте, — я пристально посмотрел на витязя и сказал, уже обращаясь только к нему. — Ты еще в Братстве? Почему в Константинополе ходят люди с символами Братства Андрея Первозванного?

Геркул не стушевался. Он несколько терялся в компании таких знатных византийцев, как Никифор, Дионис, Арсак, но в отношении меня не показывал ни страха, ни жеманности. Вел себя так, как ведут люди, точно зная, что не только ни в чем не виноваты, но и достойны похвалы.

Уверен, что Геркулу удалось проделать