Очерки уголовного мира царской России - Аркадий Кошко

   - Ну, черт с тобой! Ладно! Я бы не простил, да не хочу подымать шум, раскрывать тайну г-жи X. Я прощу тебя, но ставлю два непременных условия: во-первых - немедленно верни все выманенные деньги, а во-вторых, - чтобы через 48 часов тебя не было в России. Я тебя сейчас выпущу, но поставлю за тобой наблюдение, и если к завтрашнему дню ты не принесешь 170 тысяч и железнодорожные билеты на выезд за границу, то будешь немедленно арестован и тогда уже пеняй на себя. Помни, что подписанный тобой документ у меня. Ну, а теперь можешь идти!

   Бразилец в точности исполнил мое приказание и на следующий же день явился с деньгами и с билетом.

   - Ради Бога, г. начальник, разрешите жене остаться на некоторое время, чтобы ликвидировать дела с гостиницей!

   - Хорошо, но чтоб торопилась.

   Через месяц и она выехала из Москвы.

   В день отъезда бразильца явилась ко мне сияющая г-жа X., и я ей передал деньги.

   - Ах, я так вам благодарна, так благодарна, г. Кошко, что и сказать не могу. Наконец, я снова свет Божий увидела, а то, поверьте, все это время ходила как в чаду. Очень прошу вас, передайте вашим людям вот эти 50 тысяч, я так им благодарна!

   - Что вы, что вы, сударыня?! Нет, такой суммы я не позволю им принять. Они исполняли лишь свои служебные обязанности.

   - Нет, г. Кошко, уж в этом вы мне не откажите! Я непременно желаю их отблагодарить!

   - Если вы, сударыня, непременно этого хотите, то поезжайте к градоначальнику и, если он разрешит, оставьте для передачи моим служащим некоторую сумму, но никак не более 5 тысяч; эта сумма будет им щедрой наградой.

   Дама так и сделала.

   Полицейский пристав и доктор были в двадцать четыре часа уволены в отставку.

   Так были спасены семейный авторитет и "добродетель" миллионерши X.

Рижские алхимики

   В самом начале девятисотых годов, в бытность мою начальником рижского сыскного отделения, в Риге произошло весьма замысловатое мошенничество, над раскрытием которого мне пришлось немало потрудиться.

   По городу стали ходить упорные слухи о том, что образовалась шайка мошенников, ловко обманывающая доверчивых людей, продавая им медные опилки под видом рассыпного золота. Слухи эти были весьма упорны, причем молва называла даже инициаторов этой хитроумной комбинации. В числе их значились: домовладелец Лацкий, местный купец, обрусевший немец Вильям Шнейдерс, богатый латыш Ян Круминь и др.

   Между тем никаких заявлений от потерпевших в полицию не поступало. Впрочем, это было неудивительно, так как все добываемое на приисках золото по закону обязательно должно было сдаваться в казну и оставление его в частных руках, а следовательно, и все торговые манипуляции с ним воспрещались и преследовались в уголовном порядке.

   Но так как слухи не прекращались и назывались все те же лица, то я решил навести о них подробные справки. Выяснилось, что люди эти хорошо знакомы друг с другом, часто видятся, бывают нередко в местном клубе, где репутация их сильно "подмочена": администрация клуба давно на них косится, подозревая в шулерстве.

   Придравшись к этому подозрению, я произвел тщательный обыск у Лацкого, Шнейдерса и Круминя, отыскивая якобы крапленые карты, на самом же деле в надежде обнаружить запасы меди, служащей для мошенничества. Однако обыск оказался безрезультатным: ни меди, ни золота ни у кого из них обнаружить не удалось.

   Через месяц примерно после этих неудачных обысков я получаю вдруг письменное приглашение от германского консула в Риге с просьбой пожаловать к нему по важному и совершенно конфиденциальному делу. Я отправился. Консул весьма любезно принял меня и сообщил, что на днях получил письмо от саксонского купца Альтенбурга, в котором последний рассказывает ему подробно, как он стал жертвой поразительно ловких мошенников, пригласивших его в Ригу и продавших ему, под видом рассыпного золота, медные опилки на 170 тысяч рублей. Альтенбург подробнейшим образом описывал приметы мошенников и указал место совершения сделки - Северную гостиницу; в конце письма он заявил, что никаких материальных претензий не предъявляет и дела не поднимает, так как знает, что покупка добытого на приисках рассыпного золота в России воспрещена; пишет он об этом консулу лишь в силу альтруистических побуждений, желая оградить на будущее время других.

   Подробнейшие приметы и прямо художественное описание внешности мошенников, сделанное Альтенбургом, не оставляли, несмотря на вымышленные фамилии, сомнений в том, что и он стал жертвой шайки, возглавляемой Лацким, Шнейдерсом и Круминем.

   Теперь в моих руках, помимо слухов, имелись уже конкретные данные, и я решил действовать смелее.

   Но что было делать? Недавние обыски ничего не дали, а потому повторять их было бесцельно. Мне пришла в голову мысль о перлюстрации всей корреспонденции вышепоименованных лиц.

   Чтобы получить разрешение на таковую, я отправился к местному губернатору М. А. Пашкову. Пашков был милейшим, честнейшим человеком. Однако он полагал, что даже и в борьбе с преступностью не следует забывать строгих велений морали и этики.

   Вот почему слово "перлюстрация" повергло его в смущение и он отказал мне в своем содействии перед надлежащими властями на получение разрешения применить перлюстрацию к заподозренным в вышеназванном мошенничестве лицам. Я же для пользы дела считал ее в данном случае решительно необходимой, а потому вошел частным образом в соглашение с местным начальником почтовой конторы, моим личным знакомым, который и согласился осматривать всю получаемую и отправляемую этими лицами корреспонденцию.

   Результаты не замедлили сказаться.

   Так, на имя Лацкого вскоре было получено письмо от кенигсбергского купца Амштетера для передачи представителю торгового дома "Синюхин и К0", где Амштетер изъявлял принципиальное согласие на покупку 5 пудов золота и просил сообщить ему детали предполагаемой сделки. Стали просматривать корреспонденцию, отправляемую из Риги на имя Амштетера, и вскоре прочли письмо некоего Фоминых на бланке торгового дома "Синюхин и К°". Фоминых уговаривал немца приехать в Ригу, гарантируя ему пропуск "товара" в таможне, где у торгового дома давно подкуплены чиновники и т. д.

   По исследовании почерка Фоминых, этот последний оказался не кем иным, как Шнейдерсом.

   Мы тщательно продолжали следить за разраставшейся перепиской, фотографируя все письма и аккуратно пересылая подлинники по месту их назначения. Наконец, было получено извещение от Амштетера о дне и часе приезда, с указанием названия парохода. Аккуратный немец приложил к письму даже собственную фотографию. На ней красовался добродушный толстяк в широком дорожном пальто, в кепке и с сигарой во рту.