Семь нот молчания - Екатерина Горбунова

– Прикинь, в этом мире столько уродов! Невозможно на свой этаж подняться, чтобы кто-то настроение не испортил.

– Что-то случилось, Эллочка? – участливо поинтересовалась Регина.

– Я давно предлагал переехать к нам. Гораздо ближе к учебе для обеих, – прокомментировал в тот же момент папочка.

Кажется, они решили доказать, что живут с одним мозгом на двоих. Интересно, а где Лилька? Кто-то же впустил этих сиамов в дом?

– Ну, до учебы мы на авто добираемся. Очень удобно. И вас не стесняем. Это сейчас машина сломалась, приходится на автобусе ездить.

Элла попыталась придать голосу ласковую интонацию. Может, отец не заметит, что она перевела разговор с хамства в лифте на сломанную машину со вполне определенной целью.

– Я пришлю Михалыча. Он отгонит авто, – подчеркнул отец последнее слово, – в сервис, и вернет к утру.

– Пасиб-пасиб-пасиб! – запрыгала Элла, мысленно чертыхаясь: лучше бы перевел деньги на ремонт, а она сама разобралась бы, как потратить и где сэкономить.

– Но не за твое поведение, – буркнул отец.

– Эдуард! – шикнула Регина.

– Надо повозить сестру в школу и из школы.

– С чего бы это? У нас может расписание не совпадать. – Элла мгновенно забыла, как буквально пару минут назад уверяла, что они обе добираются по утрам на машине.

– Постараешься, чтобы совпало. – Отец шлифанул дочь насмешливым взглядом.

Мачеха, мило улыбнувшись, пояснила:

– Лилечка сегодня получила травму. Вывих. Пару недель придется походить в гипсе, чтобы сустав полностью восстановился.

– На вывих – гипс?

– Обычно не накладывают, – согласился отец. – А потом хроническая форма, артрозы и артриты.

Вот уж не подумала бы, что он разбирается в таких тонкостях! Элла вот не знала.

– Так пусть вообще дома сидит, – насупилась девушка, гадая, что такого могло произойти с сестренкой, раз привлекли тяжелую артиллерию.

– Детка, ты забываешь, что наша Лиля согласится пропустить школу только в предсмертном состоянии. – Регина мурлыкала расслабленно, как большая кошка.

– Ну да, конечно, – кивнула девушка. – А сейчас-то Лялька где?

– В больнице, – махнула рукой мачеха, словно сестренка находилась в квартире по соседству. – У меня есть хороший знакомый, аккуратненько все обещал вправить, чтобы девочка могла потом танцевать без проблем.

Ну как же. Талант в их семье один. И это не Элла. Ради нее точно никаких телодвижений делать не стали бы. Приподнявшееся было настроение снова упало до нуля.

Лиля всю дорогу изучала свою ногу. Выглядела та неплохо. Наверное, даже можно было попробовать потанцевать завтра и попутно отдавить Стасу несколько пальцев. Невзначай, между делом – чтоб неповадно было.

Вся в своих мыслях, Лиля не сразу поняла, что Михалыч, на которого повесили возню с ней, уже несколько раз задает один и тот же вопрос:

– Проводить? Или сама допрыгаешь?

Она кивнула.

– Ага. Я тогда тут внизу, чтоб Регина Леонидовна чего не подумала.

Лиля повторила кивок.

Собеседник выскочил из машины и, оббежав ее, открыл дверь, помог выбраться.

У подъезда опять стояла мать Глеба. Часто она… прохлаждается.

Легкий, пластичный французский гипс позволял гораздо большую свободу движений. Пользуясь этим, девушка решительно похромала вперед, приветственно махнула женщине. Та тоже повернулась к подъезду. Перегнала на лестнице, но подождала у лифта.

– Упали? – поинтересовалась участливо.

Показалось, или глаза у нее опять заплаканные?

Лиля снова кивнула. Вечно она со всем согласна. Просто катастрофа какая-то! Улыбнулась.

– Понедельник, – пожала плечами соседка, словно это все объясняло.

Если она продолжит дальше говорить, у Лили иссякнут жесты.

Но мать Глеба замолчала. Сказала только перед выходом:

– Приятного вечера! – и вышла на своем этаже.

Хорошо бы хоть немного приятности. Надеть наушники, закрыть глаза и забыть про этот мир. Представить, что ты кто-то другой. Лучше. Счастливее. Беззаботнее.

Но вот она, знакомая до мельчайших подробностей дверь. Лиля вставила ключ в замок и повернула. Привет, реальность!

Глава 6

После нас – хоть потоп

Глеб в пятый раз выслушал, на какой конкретно полке холодильника мать оставила завтрак, обед и ужин. Где находится домашний телефон (разумеется, на базе). И ключи от входной двери («Только не выходи гулять один!»). Покорно выпил лекарства, лишь бы мать не волновалась, что сын забудет это сделать или нечаянно перепутает пузырьки. Поинтересовался, где ручки от окон и балкона (кто бы сомневался, что без толку, – не ответила). Проводил родительницу до двери. Наконец-то!

Глеб не ожидал, что мать так быстро найдет работу. Вернее, вернется на старую. Буквально пара звонков, и ее уже ждут, надеются и верят. Конечно, она опытный работник. Такие на вес золота даже после годичного перерыва. Пусть поработает. Грозилась, что не станет задерживаться. Ну и ладно. Войдет в свои статьи-гранки-сроки, и бог с ним!

Заныла рука, несмотря на выпитые лекарства. Автоматически затокало в виске и потянуло шрам на скуле. Как-то не вовремя. Хотя у него сейчас все вовремя, спешить некуда. Фантомная боль? Или на погоду? Приятнее думать, что первое. Потому что второе – это ближе к старикам. Впрочем, помнится, мать рассказывала, что в младенчестве сын капризничал перед дождем. Значит, и сейчас это просто каприз. А не боль.

Глеб открыл крышку инструмента, чтобы отвлечься. И потерялся в музыке. Забыл о завтраке, обо всем, что имело отношение к реальности, пока руку не свело еще больше, причем буквально через несколько минут. Просто кошмар!

Юноша откинулся на стуле, разминая поврежденные связки и сухожилия. А если бы он согласился опять давать концерты и случилась такая петрушка? В придачу к слепым глазам – вялая кисть. Это хорошо и слезу вышибает только в романах. Где-то ему встречался такой персонаж. Напряг память, откуда-то со дна поднялось – «Джейн Эйр». Ну да, ну да. Мать, помнится, все тащилась по книге, а потом и фильму. Пересмотрела все версии. А по мнению Глеба, история ни о чем. Гувернантка могла бы жить с этим своим Рочестером припеваючи, когда у него здоровье было в полном порядке. И чего убегала? Ведь все равно вернулась уже к инвалиду, морально готовая на все. Мать в ответ на это говорила, что сын просто еще не любил. При чем тут любовь?

Над головой раздались неровные шаги. Словно ходил кто-то с разными ногами: легкой и тяжелой. Что-то новенькое. У девушек гость? В их компании недоделанных прибыло! Теперь еще хромоногий до кучи. Или это сестра Ляли так долбанула ногой по двери с психа? Глеб усмехнулся. Чувства стыда за свои слова он не испытывал. Одно дело, когда у тебя есть голос и слух и ты поешь на всю Ивановскую. Совсем другое, когда соседям приходится слушать что-то среднее между воем ветра в вентиляции, скрежетом по стеклу и сигнализацией авто.

Боль униженно отступила под натиском воспоминаний. Глеб даже поднялся, дошел до кухни и съел бутерброд. Сок пить не стал, налил чаю. Глотнул – слишком крепкий. Намешал три ложки сахара; не факт, что не просыпал половину на стол. Нащупав тряпку, на всякий случай вытер. Не хотелось оставлять следы, как примету собственного неблагополучия. Важно было, чтобы все осталось идеально. Хотя как раз этим Глеб никогда прежде не страдал. И в одежде, и в игре его всегда оставалась доля той небрежности, что отличает нормального живого человека от педанта и перфекциониста.

Вдруг на лоб что-то капнуло. Потом еще и еще. Что за…

Юноша вскинул голову, но чуда не случилось. Вода была простой, а не живой. Кто бы сомневался.

Сверху опять сначала протопало осторожно, а потом быстрее, раздался какой-то лязг, шуршание – домовой там, что ли? Процокали каблуки. Высокий голос заверещал.

Теперь закапало чаще. Глеб нащупал лужу, едва не сбил ногой мусорное ведро, к счастью пустое, и подставил его под капли.

Лилю разбудила музыка этажом ниже. Фортепьянная мелодия лилась тихо-тихо, почти на пределе слышимости. Наверное, Глеб остался один дома и ему скучно. Она представила, каково бы было ей в непроницаемой темноте после жизни, полной концертов и оваций. И поморщилась. Некомфортно – это самое меньшее.

Конец ознакомительного фрагмента.