Вольный ветер - Екатерина Александровна Неволина

сразу, иногда вслух, определить, насколько смахивает изображение на реальность.

«А что это она рисует? Совсем не похоже!»

«Девочка только учится, Мишенька, пусть хоть так».

Слышала я подобные диалоги, причем нередко.

Но теперь мне стало не по себе, ведь я уже почти поверила, что очутилась в альтернативном прекрасном и гармоничном мире. Не ожидая ничего хорошего, я медленно обернулась и увидела стоящего надо мной Дениса. В черной футболке без всяких дурацких картинок, в джинсах и кедах, он, не скрывая любопытства, разглядывал мой набросок.

– Привет. – Парень улыбнулся, явно приглашая к диалогу.

Я смутилась. Почему-то абсолютно не ожидала увидеть именно Дениса, а он еще и заговорил со мной.

Сейчас начнутся обязательные глупые вопросы вроде: «О, ты рисуешь?» – как будто это не очевидно.

«Ты учишься в художественной школе?»

Нет, я научилась рисовать во сне или, возможно, родилась с мелком в одной руке и кисточкой в другой.

«А рисовать трудно?»

Убиться как! Вот мучаюсь, страдаю, как ежики, которые колются, но продолжают есть кактус.

Я молчала со смирением заключенного, ожидающего казни, и приготовилась выслушать стандартный набор. Однако совсем глупых вопросов не последовало: или Денис не столь наивен, или ему нет до меня дела.

– Здесь красиво. Я тоже люблю приходить сюда. – Он нарушил паузу, не получив от меня ответ. – Ты из лагеря?

– Да, – удалось выдавить мне. Голос почему-то был хрипловатым. Я прокашлялась.

– Не видел тебя. Ты в какой группе?

Неудивительно, что не видел, хотя проходил мимо раз шесть или больше. Но кто же замечает таких, как я?..

– В новичковой, – буркнула я.

– Ты учишься ездить. Здорово! Завидую! – Он снова широко улыбнулся.

– И чему?

– Ну это же потрясающе. Я помню, когда у меня начало получаться, момент был незабываемым. Я радовался и гордился… А первый галоп, прыжки…

– И сколько тебе тогда было? – сухо поинтересовалась я. Энтузиазм парня подействовал на меня ровно противоположным образом.

– Неважно, – хмыкнул Денис. – У меня своя история. Отец имеет некоторое отношение к лошадям, и я сел на коня довольно рано.

Знаю я это «некоторое отношение». Ира говорила, что отец Дениса – один из самых престижных тренеров.

– А вообще начать заниматься верховой ездой никогда не поздно. Многие учатся во вполне взрослом возрасте. Кстати, – опомнился он. – Я Денис. А ты?

– Мирослава, – зачем-то представилась я полным именем. От утешений парня стало еще хуже. А он даже не видел это жалкое зрелище – меня на лошади.

– Сразу видно, что ты любишь лошадей, поэтому не переживай, научишься. У нас в лагере неплохая школа… О! – оживился Денис. – Тренер подоспел.

Прямиком к нам направлялся Дима – уже в повседневной одежде, в розовой футболке известного бренда и драных джинсах, светлые волосы, обычно убранные в хвост, раскинулись по плечам. Повезло мне. Только его здесь недоставало.

– Ден, вот ты где! – Дима, не обращая на меня абсолютно никакого внимания, хлопнул Дениса по плечу. – Как раз хотел с тобой поболтать… Готовишься к финальным испытаниям? Вита старается, твердо решила оставить тебя далеко позади. Так сказать, обскакать в буквальном смысле. – Он засмеялся.

– Пусть. Значит, ей нужнее, – пожал плечами Денис.

– Нет в тебе спортивного азарта, мотивации, а зря. Мог бы действительно чего-то значимого добиться. – Дима посмотрел на него с жалостью. – Как твой Невермор? Восстановился?

– В процессе, – ответил Денис. – Не хочу его сейчас перегружать. Сезон мы отпрыгали, пока отдыхает, условия тут есть.

– Ага, – согласился тренер. – Не во всех лагерях пастбища, тем более хорошие… А я хотел еще с твоим отцом поговорить… Есть у меня кое-какая идейка по бизнесу…

Я с любопытством прислушивалась к диалогу. Привычно превратившись в невидимку, я почувствовала себя свободнее.

Однако моя невидимость оказалась не безупречной, по крайней мере, Денис о моем присутствии помнил и, вероятно, заметил, что я навострила уши.

Он покосился на меня и махнул рукой:

– Увидимся, Мира. – Затем сделал шаг в сторону и посмотрел на Диму. – Что передать отцу?

Парни пошли прочь, о чем-то тихо разговаривая. Я смотрела им в спины. Оба подтянутые, обаятельные, симпатичные. Они слегка похожи, несмотря на то, что один – длинноволосый блондин, а второй – стриженый брюнет. Думаю, лет через десять Денис станет точной копией Димы и будет смотреть на всех неинтересных и ненужных ему людей как на пустое место.

Я спрятала мелки в коробку и переложила страницы специальной калькой, чтобы пастель не размазывалась. Набросок еще не был закончен, но настроение испортилось, а нет ничего хуже, чем рисовать в плохом настроении. Уж лучше приду сюда завтра, когда лишних свидетелей не будет.

Вернувшись в коттедж, я написала Ире. Она ехала в поезде и очень волновалась по поводу Лютика. Потом я позвонила маме.

Она, как всегда, задала множество вопросов. Ее сильно беспокоило, что я осталась в лагере одна, без Иры, но я постаралась говорить беззаботно и весело, в подробностях поведала о сегодняшнем уроке и участии в журналистском кружке.

– Ты думаешь, что в «Вольном ветре» можно заскучать? – спросила я, рассмеявшись вполне искренне. – Не переживай. Приеду загорелая, ловкая и с огромной папкой новых рисунков.

Мои слова немного успокоили маму, но она (а это классика всех мамочек) попросила меня быть осторожнее на лошади, не перегреваться на солнце и побольше есть, включая даже нелюбимую овсяную кашу.

Я, разумеется, пообещала. Хотя не в отношении овсянки, конечно.

С кашей у меня связана своя история, психолог бы сказал – травматичная. Однажды между школой и художественными классами мама повела меня перекусить в сетевое кафе, где блюда были выставлены прямо на раздаче, за стеклянной перегородкой. А я увидела тарелку овсянки, куда попала муха, увязла лапками и жужжала, но никак не могла взлететь.

Каждый раз вспоминаю об этом, когда вижу разнесчастную кашу. Сегодня ее как раз давали на завтрак, но поскольку в меню имелись еще булочки с маслом и сосиски, голодной я не осталась.

В общем, мы мило побеседовали минут сорок, до самого отбоя.

Девочки в комнате в это время о чем-то увлеченно шушукались, как обычно, игнорируя меня.

Ложась спать, я подумала о незаконченной картинке, и мне стало жутко обидно. Под влиянием момента я завела будильник на пять тридцать. Встану и порисую до зарядки и завтрака.

Кстати, здесь должно быть очень красиво рано утром.

Негромкий сигнал будильника заставил меня едва ли не подпрыгнуть. На соседней кровати заворочалась одна из соседок, что-то пробормотала в полусне: я разобрала слова «выходной» и «мама».

Похоже, она считала, что мама будит ее в школу. Пришлось быстро отключить звонок. В комнате было довольно