Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

От толпы новгородцев отделились трое безоружных и направились прямо к Иоанну. Но он их не собирался к себе подпускать:

— В плети предерзких!

Алексей Басманов и кудрявый воин бросились первыми. За ними устремились псари и остальная свирепая дружина. Толкотня, удары плетками и мечами плашмя вскоре превратили стычку в настоящее побоище. Новгородцы, пораженные нежданным и ничем не вызванным отпором, отхлынули назад, но падать на колени и сдаваться не собирались. В защите они проявили изрядную умелость, чем возбудили еще больший гнев у Иоанна.

— Руби предерзких! — крикнул он, освободив окончательно демонов смерти, гарцевавших за спиной. — Вали их! Руби их в песи!

Он приметил, как кудрявый воин коротким ударом, перегнувшись, всадил нож в горло дюжему мужику, который пытался вырвать у него уздечку. Вспыхнули и взметнулись в небо возгласы:

— Вперед, новгородцы! Вперед!

Раздался один выстрел, другой, третий. То там, то здесь под копыта падали люди. Пищальники упорствовали, сгрудившись в кучу, но и свирепая дружина не отступала. Иоанн обратил внимание, как кудрявый воин, выхватив из кожаной портупеи меч, достал им целящегося из пищали мужика.

— Ловко! — обрадовался Иоанн. — Бей! Не жалей! Молодец!

Воин будто услыхал повелителя и мечом достал следующего. Но и новгородцы не сплоховали, ссаживая с коней особо заядлых и отчаянных. Алексей Басманов еле увернулся от косого удара саблей. Великокняжеская дружина численностью не превосходила пищальников, однако ярость Иоанна и страх, нагнетаемый его воплями, постепенно оттесняли наивных челобитчиков к повороту, из-за которого они вышли с совершенно мирными намерениями. Воины, увлекаемые кудрявым, секли направо и налево, свалившихся добивали на земле. Пищальники отвечали меткими выстрелами, а в ближнем бою безжалостно действовали шестоперами и кистенями. Наконец они не выдержали и побежали, стараясь затеряться в чаще.

— Эгей, уши соленые да жабы болотные! Еще встретимся! Попомните государев гнев да Малютину плеть! — кричал вдогон кудрявый воин. — Мечом отделаю!

С малых лет Иоанн ненавидел новгородцев. Там, на Севере, всегда зрела измена, по мнению опекунов и советников. Смерды! Против московских князей всегда замышляли, литовцев звали на подмогу. Заговор бояр Борецких — наглядный урок Шуйским да Кубенским. Дед Иоанна крепко непокорных проучил, учинив славную резню. Шелонское побоище вынудило все русские земли относиться с уважением к Иоанну III. Никому неохота платить колоссальные контрибуции, а то и голов лишаться. Верхушку новгородской измены дед именно здесь, в Коломне, держал в подземельях древнего Кремля. Не потому ли новгородские пищальники неподалеку подстерегли? От столкновения с ними тянуло кровавым мятежом. Не Шуйские ли мстят за гибель князя Андрея? Надо было с корнем вырвать и растоптать это злое отродье. Он вспомнил, как псари травили высокородного вельможу, еще вчера с такой надменностью взиравшего на неокрепшего владыку. Но он им показал мощь своей длани!

Истерзанное тело князя Андрея долго валялось на площади, и народ потешался над мертвым боярином. Шуйских в Москве не любили. Суздальцы с ревностью относились к столичным.

Охоту на рыжих волков безнадежно испортили кичливые новгородские изменники, и приходилось возвращаться ни с чем. Деревянную клеть он оставил на поле битвы, приказав Басманову выставить возле караул. Троих застреленных пищальниками он разрешил положить на возок и доставить к Кремлю не торопясь, с почетом, окружив богато одетыми всадниками. Пусть запомнят великокняжескую благодарность. Впереди поставил отличившегося кудрявого воина, который целый день не исчезал из поля зрения. Куда ни кинешь взгляд — везде он. Гукни — немедленно откликнется: вот я, великий государь!

— Тебя как звать, молодец? — спросил Иоанн, поманив воина рукоятью плетки. — Лицо знакомо!

— Звать Григорием, сын Скурата. Из деревни Горка Сурожской волости. — И воин опустился перед Иоанном на колени. — А брал меня на службу, великий государь, ты сам.

Ответ и поведение новобранца понравилось Иоанну. Он любил ретивых, послушных, безотказных, любил, чтобы они бросались в огонь и воду по первому слову, а то и знаку.

— Возьмешь в Коломне побольше ратных людей, на которых укажет тебе Басманов, и переловишь в лесу мятежников. Всех до одного!

Иоанн резко рванул поводья и поскакал прочь. Охота на волков плавно перетекла в охоту на людей, которая, он надеялся, будет более удачной.

В Коломне каким-то тайным образом получили известие о драке с пищальниками. Кривые улички опустели и притихли. Каким возвратится государь, никто не ведал, а гнев его многие пробовали. Иоанн быстро, ни на кого не глядя, пересек внутренний двор Кремля и скрылся в одной из южных башен, где располагались царские покои.

— Ваську Захарова кликни, — распорядился он Басманову, — и вместе с ним — в Розыскную. Там и потолкуем с захваченными изменниками по душам. Шкурку с них спустим.

Розыскная — рядышком, в подклети облюбованной башни. Там стены толстые, непроницаемые, умеющие хранить секреты. Ближний дьяк Васька Захаров, употреблявшийся по пыточным делам еще отцом Иоанна великим князем Василием III Иоанновичем, явился без промедления и без промедления начал вынюхивать крамолу, испросив позволения в действиях своих не считаться ни с занимаемым положением обвиненных, ни с родовитостью.

— Кто их, предерзких, подучил? — беспрестанно повторял Иоанн. — Я желаю знать — кто? Слышишь, Василий?! По малейшему подозрению хватай — и ко мне. Нет ничего страшнее измены! Алексей, пошли за дядьями немедля.

Прибежали князья Михайла и Юрий Глинские.

— Что случилось, государь? — в один голос воскликнули они. — Да здоров ли ты?

— Я-то здоров, слава Богу! Новгородцы моих забросали колпаками и грязью придорожной. Стали смерды на бой! Мои взяли их в плети да схватились за сабли. Коня чуть под уздцы не схватили. Окружили со всех сторон. Еле ушел окольным путем. Из пищалей палили в упор.

Алексей Басманов слушал несколько смущенный. Он немного иначе запомнил происшедшее. Сила была все-таки на стороне Иоанна. Из пищалей стреляли не только новгородцы. Правда, дворяне Иоанновы больше пользовались луком, стрелами и холодным оружием. Из рассказа Иоанна Глинским боярин понял, что история развернется нешуточная. Случай произвел на юного государя угнетающее впечатление. «Молодой еще, — подумал Басманов, — сочувствия ищет и потому себя слабее представляет. А ведь как набросился на ослушников! Будто орел клевал кровавую добычу».

Летописцы, изображавшие эпизод не по горячим следам, тоже пошли за Иоанновой версией, хоть чем-то пытаясь объяснить будущие ужасные казни и бессмысленный новгородский погром.

Тем временем кудрявый воин через князя Андрея Курбского, стоявшего у дверей в Розыскную, попросил позволения войти.

— Великий государь, народ у тел убиенных изменниками волнуется. Женки плачут и рвут на себе волосы.

— Это хорошо! — вырвалось у Иоанна совершенно непроизвольно.

— Как прикажешь быть, великий государь?

— Да ты кто таков? Как звать тебя, молодец? Не ты ли рубил новгородцев? Лик твой мне знаком. Ну, чего примолк? Как кличут? — спрашивал Иоанн с неясной ухмылкой, и непонятно было: то ли потешается он над верным слугой, то ли и впрямь запамятовал его личность.

— Григорием, великий государь, а по прозвищу Малюта, сын Скурата, — невозмутимо и с достоинством повторил прошлый ответ смельчак.

— Так что же ты здесь стоишь? Беги, сгоняй бояр на площадь, кого застанешь в норах. Пускай полюбуются, к чему приводит их измена да подлые подговоры.

Басманов что-то зашептал на ухо Иоанну. Тот измерил взглядом Малюту, словно прицениваясь.

— Ты, собака, забыл, что я тебе велел раньше? — накинулся он на Малюту. — Чтобы к вечеру всех переловил. Иди! Басманов, дай ему людей. Пошли самых ловких. Не признаешь новгородцев? — обратился он к воину. — А за что?

— Воли много взяли да воду толкут в ступе и государевы ослушники, — твердо сказал Малюта.

— Не с бояр начинать, государь, — тихо посоветовал Михайла Глинский. — Подучены они нынешними Борецкими, Марфы, правда, у них, слава Богу, нет.

— Я знаю, — отрезал Иоанн. — Не в Борецких суть. Тут московские псы налаяли. Без злой науки сего случиться бы не могло. И корень ядовитый выдернуть давно пора. Вот Васька Захаров и займется. Я тебе верю, — ласково ободрил он ближнего своего дьяка.

И, резко повернувшись, Иоанн пошел прочь из розыскной. За ним потянулись и остальные, не уступая дорогу друг другу, как польские шляхтичи или посланцы иноземных властителей, когда их было больше, чем могли пропустить узкие двери.