Хижина дяди Тома - Бичер-Стоу Гарриет

– Тетушка Хлоя, пожалуйста, убери ящик, исполни их просьбу, – сказал Джордж и решительно оттолкнул ящик в угол.

Приличия были соблюдены, и тетушка Хлоя сама была, видимо, обрадована, когда спальный ящик исчез из виду.

– Кто знает, может быть, это пойдет им на пользу, – проговорила она успокоительно.

Все присутствующие, образовав подобие распорядительного комитета, взялись за обсуждение порядка предстоящего собрания.

– Не знаю, право, где мне взять столько стульев? – суетливо говорила тетушка Хлоя.

– Старый дядя Пит в прошлый раз «отпел» две ножки от самого старого стула, – задумчиво заметил один из мальчиков.

– Ты, наверно, сам отломил их! – воскликнула тетушка Хлоя.

– Ничего, я прислоню его к стене, – сказал Мос.

– Пусть только дядя Пит не садится на него, – продолжал неугомонный мальчуган. – Когда он поет, он все время ездит на своем стуле. В прошлый раз он чуть не всю комнату объездил.

– Вот и хорошо: пусть сядет на этот стул! – восторженно воскликнул Мос. – Как только он затянет: «Придите ко мне, верующие и грешники!» – и бац! шлепнется на пол. – И мальчуган постарался воспроизвести гнусавый голос дядюшки Пита, а затем скатился со стула, изображая будущую катастрофу.

– Будешь ли ты вести себя как следует! – крикнула тетушка Хлоя. – И не стыдно тебе?

Но мастер Джордж вступился за шалунов и даже заявил, что Мос – умная голова.

– Ну, старина, – сказала тетушка Хлоя, обращаясь к Тому, – тащи сюда бочонки.

– Помнишь, в прошлый раз у бочонка провалилось дно, и все грохнулись во время пения! – с наслаждением вспомнил Пит. – Вот было ловко!..

Пока мальчики, предвкушая предстоящее развлечение, с восторгом обсуждали подробности, Том и его жена вкатили в помещение два пустых бочонка. С боков их укрепили камнями, сверху на них положили доски. Опрокинули вверх дном все имевшиеся в хижине лоханки и ведра, расставили колченогие стулья, и необходимые приготовления этим закончились.

В то время как Джордж развлекался в хижине дяди Тома, в господском доме происходили события другого рода.

Торговец и мистер Шельби, снова занятые беседой, сидели в той самой столовой, о которой уже упоминалось выше. На столе перед ними были разложены документы и все необходимое для письма.

Шельби перебирал кредитки, сложенные в аккуратные стопки, и, просчитав одну за другой, подвигал к торговцу, который тщательно проверял правильность подсчета.

– Все в порядке, – сказал наконец Хеллей. – А теперь подпишем вот это.

Шельби поспешно пододвинул к себе акт продажи и подписал его, как человек, старающийся как можно скорее отделаться от тяжелого для него дела. Хеллей вынул из поношенного кожаного саквояжа какой-то документ и, внимательно пробежав его глазами, протянул мистеру Шельби, которому с трудом удалось подавить нетерпение, сквозившее в каждом его движении.

– Ну вот, дело сделано! – сказал торговец, поднимаясь из-за стола.

– Да, сделано… – задумчиво повторил Шельби, глубоко вздохнув. – Решено и сделано…

– Мне кажется, вы не слишком этому рады, – заметил торговец.

– Хеллей, – ответил Шельби, – я надеюсь, что вы не забыли: вы честью своей клялись, что не продадите Тома, не узнав предварительно, в какие руки он перейдет.

– А разве вы сами не продали его торговцу «живым товаром»? – ехидно спросил Хеллей.

– Вы отлично знаете, что меня вынудили обстоятельства! – почти крикнул Шельби.

– Вот видите… А меня тоже могут вынудить обстоятельства, – насмешливо ответил торговец. – Тем не менее я сделаю все возможное, чтобы устроить Тома в хорошие руки. А я уж с ним дурно обращаться не стану, можете не беспокоиться. Благодарение Господу, я никогда не был жесток!

Вспомнив утренние рассуждения торговца о гуманности, Шельби отнюдь не почувствовал себя успокоенным этими уверениями. Он без дальнейших разговоров распрощался с торговцем и закурил сигару.

Глава V

Что чувствует живая собственность при перемене владельца

Супруги Шельби удалились к себе в спальню. Мистер Шельби, сидя в удобном кресле, просматривал письма, прибывшие с вечерней почтой, а его жена, стоя перед зеркалом, распускала волосы, которые Элиза так искусно уложила перед отъездом своей госпожи в гости. Заметив бледность и расстроенный вид своей служанки, миссис Шельби отпустила ее на весь вечер, посоветовав лечь в постель. Необходимость самой расплетать волосы напомнила ей утренний разговор с Элизой, и она повернулась к мужу.

– Скажи, Артур, кто этот грубый и невоспитанный человек, которого ты сегодня пригласил к столу?

– Его имя – Хеллей, – ответил Шельби, беспокойно повернувшись в кресле и не поднимая глаз от письма.

– Хеллей?.. А кто он такой? И разреши мне спросить, зачем он явился к нам?

– Это человек, с которым мне приходилось вести дела, когда я в последний раз был в Нахчецце, – ответил Шельби.

– И этого достаточно, чтобы он позволил себе явиться к нам к обеду и держаться так, словно он находится у себя дома?

– Я пригласил его, – сказал Шельби. – Мне нужно было произвести с ним расчеты.

– Он работорговец? – спросила миссис Шельби, заметив, что муж ее чем-то смущен.

– Почему ты так думаешь, дитя мое, и к чему этот вопрос? – И Шельби на этот раз прямо посмотрел в лицо жены.

– О, только потому, что Элиза после обеда прибежала ко мне страшно взволнованная. Плача и рыдая, она рассказала мне, что ты беседуешь с торговцем рабами и что он предлагает тебе продать ему ее мальчика. Подумать только! Такая глупенькая!

– Вот как? – произнес мистер Шельби и на несколько мгновений словно целиком углубился в чтение письма, не замечая, что держит его вверх ногами.

«Все равно рано или поздно, а сказать придется», – думал он.

Миссис Шельби продолжала расчесывать волосы.

– Я сказала Элизе, – снова заговорила миссис Шельби, – что она просто дурочка со своими нелепыми страхами. Я сказала ей, что ты никогда никаких дел не имеешь с этими торговцами. Я ведь знаю, что у тебя не может быть намерения продать кого-либо из наших рабов, тем более такому человеку.

– Правильно, Эмилия, – ответил Шельби. – Я и сам всегда так думал и рассуждал. К сожалению, мои дела сейчас в таком положении, что мне не избежать… Мне придется продать кое-кого из моих слуг.

– Продать этому отвратительному человеку, Артур? Это невозможно! Ты шутишь, Шельби!

– Мне очень грустно, но я должен признаться тебе, что говорю совершенно серьезно. Я дал согласие продать Тома.

– Как? Нашего Тома? Этого доброго, преданного человека, который с юных лет был твоим верным слугой? О Шельби!.. Да ведь ты к тому же обещал освободить его… Мы оба обещали ему это, говорили об этом сотни раз. Если это правда, я готова поверить всему. Могу поверить даже, что ты способен продать крошку Гарри, единственного ребенка несчастной Элизы! – воскликнула миссис Шельби с болью и возмущением.

– Ну, раз тебе все равно придется узнать… Да, я договорился продать Тома и Гарри. И я, право, не знаю, почему ты так возмущаешься мною, словно я какое-то чудовище. Ведь я делаю только то, что многие другие делают ежедневно.

– Но почему ты остановил свой выбор именно на них? – спросила миссис Шельби. – Почему ты продаешь именно этих, а не других, если ты вообще вынужден продавать?

– Потому что за них была предложена самая большая сумма, вот почему. Я, конечно, мог сделать и другой выбор, если бы ты дала свое согласие. Этот человек предложил очень высокую цену за Элизу. Тебе бы это больше пришлось по душе?

– Что за негодяй! – вскрикнула миссис Шельби.

– Разумеется, я ни на секунду об этом даже не подумал. Я ни за что не сделал бы этого, чтобы не огорчить тебя. Зачти в мою пользу хотя бы это.

– Дорогой мой, – проговорила миссис Шельби, уже совершенно овладев собой. – Прости мою резкость. Я была поражена и совершенно не подготовлена к этому известию. Но ты все-таки разрешишь мне сказать хоть несколько слов в защиту этих несчастных созданий. Том – такой благородный, такой преданный человек! Мне кажется, Шельби, если бы понадобилось, он отдал бы за тебя свою жизнь.