Одноразовый кумир - Григорий Константинович Шаргородский

волшебными вечеринками, карнавалами с колоритными модификантками и сплошную, не прекращающуюся ни на мгновение сказочную оперетту. Реальность, конечно же, оказалась намного прозаичнее. Впрочем, я даже тогда понимал, что жизнь не бывает сплошным праздником и будни есть даже у тех, кто, так сказать, родился с золотой ложкой во рту.

Честно говоря, о том, что в моем доме сейчас царит безрадостная атмосфера, я вспомнил уже практически на пороге. Даже появилась трусливая мысль сбежать в какой-нибудь бар поблизости, но я отогнал ее и решительно открыл дверь. Там было пусто. Не сказать чтобы уныло, но необычайно тихо. И дело даже не в том, что Фа решила плюнуть на наши с ней странные отношения и, так сказать, пойти дальше, просто обычно, услышав звук открывающихся замков, Тик-так бежал встречать меня к двери. Но сейчас его в прихожей не было. Я даже забеспокоился. Неужели и этот рванул в неизвестные дали с непонятными целями? Теоретически такое невозможно, потому что у мышоура жесткая привязка ко мне. Привязка, которую он создал сам. Я к этому странному делу не стремился, и с моей стороны все получилось совершенно случайно. Озадаченный сложившейся ситуацией, я пошел искать малыша. Честно говоря, занятие практически безнадежное: когда Тик-так хотел спрятаться, найти его было практически невозможно. Вокруг по-прежнему царил идеальный порядок и чистота. В голове иногда ныла мысль насчет того, что появление у меня самого настоящего слуги как-то не демократично, но тот факт, что мне теперь не приходится убираться и даже мыть посуду, отодвигал идеи социальной справедливости куда-то на задворки сознания. Что поделаешь, слаб человек, особенно если ему приходится бороться с собственной ленью.

Уже решив плюнуть на поиски и просто подождать какое-то время, пока мышоур сам не появится, я поднялся на второй этаж и услышал едва различимые звуки, которые прилетали сквозь приоткрытую дверь на чердак.

Теперь понятно, куда подевался этот мохнатый проказник.

Стараясь особо не шуметь, я аккуратно поднялся по лестнице и перешел в чердачную оранжерею. Тут после моего последнего посещения ничего не изменилось: все те же ряды стеллажей с наполненными землей лотками и горшками, в которых пустили корни растения из другого мира и несколько видов земных, дававших в магическом поле Женевы особый урожай. Днем сюда сквозь стеклянную крышу свободно заглядывало солнце, подкармливая своим светом разноцветных питомцев моей соседки. В отличие от художественной галереи атмосфера в этом месте не была наполнена энергией творения, но все равно находиться здесь было приятно. Иногда, особенно ночами, после хмельных гулянок я выбирался сюда, чтобы посидеть на небольшой лавочке, которую оборудовала Вера Павловна. Непонятно правда, зачем она это сделала: я ни разу не видел, чтобы зельеварка присаживалась хоть на минутку. Вот и сейчас она не расхолаживалась, а явно занималась делом, параллельно что-то втолковывая моему мелкому напарнику.

– Нет, срывать эти листья еще рано, – твердила женщина.

В ответ ей раздавался яростный писк мышоура.

– А я говорю рано. Еще как минимум неделя.

Тик-так не унимался и продолжал яростно пищать. Я как раз обогнул очередной стеллаж и увидел спорящую парочку. Со стороны все выглядело как общение героев фильма Звездные войны с Р2-Д2, ну, или с Чубакой. Я был абсолютно уверен, что Вера Павловна не знает мышоурского и вряд ли Тик-так без разрешения установил с ней контакт через мессенджер, но, скорее всего, эти ухищрения ей и не нужны – хватало каких-то интонаций и, возможно, жестов.

Выяснить, чем закончится этот спор, мне не удалось, потому что странная парочка заметила мое появление. Что удивительно, первой среагировала именно женщина, а не мышоур, который должен был по идее засечь мое появление еще при подъеме на чердачный уровень. Тик-так подпрыгнул как ужаленный, затем подбежал ко мне и весь сжался, втянув голову в плечи, словно я сейчас буду его бить.

– Только не надо разыгрывать из себя Золушку, комедиант-самоучка, – фыркнул я.

Мышоур тут же пискнул, услышав незнакомое слово, и черные бусинки его глаз загорелись интересом. Придется рассказывать сказку о Золушке. Я пару раз пытался подсунуть ему мультики или фильмы, но не прокатывало, тем более на низший эльфийский их почти не переводили, а другого языка мышоур не знал. Теперь сам жалею, что, когда малыш обживался в доме и тосковал по своим собратьям, дабы успокоить бедолагу, рассказал парочку сказок. Во теперь и мучаюсь. Хотя… Стоит попробовать спихнуть это дело на Веру Павловну. Если уж впахивает малыш на нее почти бесплатно, то пусть хоть как-то рассчитывается, чем-то еще, кроме кормежки.

– Не беспокойся, Захар, никто тебя в замашках рабовладельца не подозревает. Я уже привыкла к тому, что наш маленький друг любит разыгрывать из себя скромняшку, хотя на самом деле это не так.

Мышоур возмущенно пискнул и шмыгнул куда-то между стеллажей.

– Ну вот, – расстроенно вздохнула зельеварка, – мы так и не успели обговорить сроки уборки листьев лиловых санти. Вдруг он прав и я передержу дорогое сырье?

Мессенджер в моем телефоне звякнул. Я прочитал сообщение и улыбнулся:

– Тик-так пишет, что срывать нужно прямо сейчас. Даже поставил три знака восклицания, а он знаки препинания почему-то не любит. Так что наверняка уверен на сто процентов. Если вы вообще доверяете его экспертизе, то лучше срывайте.

– Ну, тогда пойду займусь заготовкой. Или у тебя есть ко мне какое-то дело?

– Нет, я просто искал Тик-така. Он почему-то не стал встречать меня в прихожей.

– И тебе это не понравилось? – почему-то строго уточнила зельеварка.

– Да мне, в принципе, плевать, – отмахнулся я от беспочвенных подозрений в деспотизме. – Вы же знаете, что для мужчин стабильность превыше всего. Если бы он не делал это постоянно – и вдруг сподобился, я бы тоже забеспокоился, не случилось ли чего.

– Ну, смотри у меня, – строго сдвинув брови, погрозила пальцем зельеварка. – Не обижай малыша, он сейчас, сиротинушка, очень чувствительный.

Внутри что-то взбрыкнуло, и захотелось сказать ей, что мои сложноподчиненные отношения с мышоуром ее не касаются, но как-то уже привык к немного навязчивой опеке этой женщины. Тем более что лишнего она себя не позволяла, да и не чувствовал я за ней попыток манипулировать мной слишком уж нагло. Так что не стал огрызаться, но кое-что все же высказал:

– Ага, а я, по-вашему, отпрыск большой и дружной семьи, поэтому не смогу понять, что чувствует ваш бедный сиротинушка.

Зельеварка прикрыла рот рукой:

– Прости, Назарушка. Я не хотела. Баба-дура и все такое.

Вгонять ее в глубины раскаянья не стал и, попрощавшись с кинувшейся спасать урожай зельеваркой, спустился на второй этаж. Кто бы сомневался,