Игра мистера Рипли - Патриция Хайсмит

– Что будем пить? – Уистер подошел к телефону. – Виски?

– Отлично.

Уистер на ломаном французском заказал виски. Он попросил принести целую бутылку и побольше льда.

После этого наступила тишина. «Почему он нервничает?» – подумал Джонатан. Джонатан стоял возле окна, через которое его увидел Уистер. Очевидно, тот не хотел начинать разговор до тех пор, пока не принесут бутылку. Джонатан услышал, как в дверь осторожно постучали.

В номер вошел официант в белой куртке, с подносом в руках и любезной улыбкой на лице. Стивен Уистер щедро разлил виски.

– Хотите заработать денег?

Джонатан улыбнулся. Он сидел в удобном кресле, держа в руке стакан с огромной порцией виски со льдом.

– А кто не хочет?

– У меня есть опасная работа – лучше сказать, важная, – за которую я готов хорошо заплатить.

Джонатан подумал о наркотиках: наверное, этот человек хочет кое-что переправить или припрятать на время.

– Чем вы занимаетесь? – вежливо поинтересовался Джонатан.

– У меня разные интересы. Один из них можно назвать так – азартные игры. Вы любите рисковать?

– Нет, – улыбнулся Джонатан.

– Я тоже. Но не в этом дело.

Он поднялся с кровати, на краю которой сидел, и медленно прошелся по комнате.

– Я живу в Гамбурге.

– И что?

– В городской черте азартные игры незаконны, но в частных клубах они в ходу. Не в том, однако, дело, законны они или нет. Мне нужно устранить одного человека, может, двух, а может, придется и украсть кое-что. Итак, я выложил карты на стол.

Он серьезно посмотрел на Джонатана; во взгляде его светилась надежда.

Значит, надо кого-то убить. Джонатана охватил было страх, но потом он улыбнулся и покачал головой.

– Интересно, откуда вы обо мне узнали? Стивен Уистер не улыбался.

– Это неважно.

Он продолжал ходить взад-вперед по комнате со стаканом в руке, посматривая время от времени своими серыми глазами на Джонатана.

– Девяносто шесть тысяч долларов – это вам интересно? Это сорок тысяч фунтов или около четырехсот восьмидесяти тысяч франков – новых франков. За убийство только одного человека, может, двух – там видно будет. Дело верное и надежное, вам опасаться нечего. Джонатан снова покачал головой.

– Не знаю, откуда вы взяли, что я… убийца. Вы меня за кого-то другого принимаете.

– Нет. Вовсе нет.

Уистер столь пристально смотрел на Джонатана, что улыбка сошла с его лица.

– Тут какая-то ошибка… Может, скажете, почему вы позвонили именно мне?

– Дело в том, что… – Взгляд Уистера стал еще более серьезным. – Вам осталось жить не больше нескольких недель. Вы это знаете. А у вас жена и маленький сын, не так ли? Неужели вы не хотите оставить им кое-что после того, как вас не станет?

Джонатан почувствовал, как краска сходит с его лица. Откуда Уистеру все это известно? Потом он понял, что все взаимосвязано, что тот, кто сказал Готье о его скорой смерти, знает этого человека, каким-то образом с ним связан. Джонатан не собирался упоминать Готье. Тот честный человек, а Уистер – проходимец. Джонатану вдруг показалось, что виски не так уж и хорошо на вкус.

– Это просто какие-то глупые сплетни… кто-то распустил их недавно…

На этот раз головой покачал Уистер.

– Это не глупые сплетни. Дело, скорее, в том, что ваш врач не сказал вам всей правды.

– А вам известно больше, чем моему врачу? Мой врач мне не лжет. Да, у меня болезнь крови, но… состояние мое сейчас не хуже…

Джонатан умолк.

– Боюсь, что не смогу вам помочь, мистер Уистер, и это самое главное.

Уистер покусывал нижнюю губу, при этом его длинный шрам отвратительно шевелился, точно червяк.

Джонатан отвернулся. Может быть, доктор Перье все-таки ему лгал? Джонатан подумал, что надо бы завтра же утром позвонить в парижскую лабораторию и задать несколько вопросов, а то и просто съездить в Париж и потребовать дополнительных разъяснений.

– Мистер Треванни, мне жаль, но, скорее всего, именно вы недостаточно осведомлены. До вас же дошло то, что вы называете глупыми сплетнями, и не я принес вам дурные вести. Вы вольны сделать свой выбор, но в нынешних обстоятельствах, как мне кажется, столь значительная цифра звучит весьма неплохо. Вы могли бы бросить работу и наслаждаться жизнью… ну, скажем, отправиться с семьей в кругосветное путешествие, и все равно жене останется…

Джонатан ощутил легкую слабость. Он поднялся и глубоко вздохнул. Ощущение слабости прошло, но он остался стоять. Уистер продолжал говорить, однако Джонатан едва его слушал.

– …в этом и заключается моя идея. В Гамбурге есть несколько человек, которые внесут свой вклад в сумму девяносто шесть тысяч долларов. Тот – или те, – кого нам нужно убрать с дороги, принадлежат к мафии.

Джонатан так и не пришел полностью в себя.

– Спасибо, я не убийца. Оставим этот разговор.

– Прежде всего нам нужен человек, не связанный ни с кем из нас и не живущий в Гамбурге. Хотя первый мафиозо, рядовой член мафии, должен быть застрелен в Гамбурге. Нам бы хотелось, чтобы полицейские думали, будто две мафиозные группировки в Гамбурге враждуют одна с другой, вот в чем дело. А вообще мы хотим, чтобы полиция выступила на нашей стороне.

Он продолжал расхаживать взад-вперед, глядя больше в пол.

– Первый мафиозо должен быть застрелен в толпе, в метро, которое у нас называется у-баном[15]. Револьвер тут же выбрасывается, и… стрелявший смешивается с толпой и исчезает. Револьвер итальянский, отпечатков пальцев нет. Значит, нет и улик.

Он опустил руки, словно дирижер, закончивший дирижировать.

Джонатан почувствовал, что ему нужно передохнуть хотя бы немного, и снова опустился в кресло.

– Извините, нет.

Как только силы вернутся к нему, он встанет и уйдет.

– Завтра я здесь весь день и, вероятно, пробуду до воскресенья. Подумайте о моем предложении, прошу вас. Еще виски? Оно вас взбодрит.

– Нет, спасибо. – Джонатан заставил себя подняться. – Я пойду.

Уистер кивнул. Вид у него был разочарованный.

– И спасибо за угощение.

– Не стоит.

Уистер открыл дверь, пропуская Джонатана.

Джонатан вышел из номера. Он ожидал, что Уистер сунет ему в руку карточку со своей фамилией и адресом. Джонатан был рад, что тот этого не сделал.

На улице Франс зажглись уличные фонари. Вечер, на часах 19.22. Не просила ли Симона чего-нибудь купить? Может, хлеба? Джонатан зашел в boulangerie[16] и купил длинный батон. Как приятно снова заняться повседневными делами.

На ужин был овощной суп, пара остававшихся со вчерашнего дня кусочков fromage de tete[17], салат из помидоров и лука. Симона рассказала о распродаже обоев в магазине, который находился недалеко от ее работы. За сотню франков они могли бы оклеить всю спальню. Она присмотрела красивые обои с розовато-лиловым и зеленым рисунком, очень светлые, в духе art nouveau[18].

– Ты же знаешь, Джон, в спальне только одно окно, и там очень темно.

– Звучит заманчиво, – ответил Джонатан. – Особенно, если это распродажа.

– Самая что ни на есть. Это не тот случай, когда цену снижают на пять процентов, как это делает мой прижимистый босс.

Она обмакнула корочку хлеба в масло, которым был заправлен салат, и отправила в рот.

– Ты чем-то взволнован? Что-то случилось? Джонатан неожиданно улыбнулся. Ничем он не взволнован. Хорошо, что Симона не заметила, что он немного припозднился, да еще и выпил.

– Нет, дорогая. Ничего не случилось. Наверное, конец недели. Почти конец.

– Ты устал?

Такой же вопрос ему задавали врачи, и он к нему привык.

– Нет… мне сегодня нужно позвонить одному покупателю от восьми до девяти.

Он посмотрел на часы – 20.37.

– Пожалуй, пойду позвоню сейчас, дорогая. А кофе выпью потом.

– Мне можно с тобой? – спросил Джордж, опуская вилку. Он выпрямился, приготовившись спрыгнуть со стула.

– Не сегодня, mon petit vieux[19]. Я спешу. А ты вроде бы собирался поиграть в китайский бильярд.

– Купи «Голливуд»! – крикнул ему вслед Джордж, и вышло у него это совсем по-французски: «Олливу».

Джонатан поморщился, снимая пиджак с вешалки в прихожей. Жевательная резинка «Голливуд», бело-зелеными обертками которой были усеяны сточные канавы, а иногда и сад Джонатана, обладала для юных французов загадочной притягательностью.

– Оui[20], мсье, – пообещал Джонатан и вышел из дома.

Домашний телефон доктора Перье имелся в справочнике, и Джонатан надеялся, что он в этот вечер дома. Какой-то bureau de tabac[21], где тоже был телефон, находилось ближе, чем магазин Джонатана. Его вдруг охватил панический страх, и он заспешил к красной, установленной наискось вывеске «Tabac», светившейся впереди за два перекрестка от него. Он добьется, чтобы ему сказали правду. Джонатан кивнул в знак приветствия молодому человеку за стойкой, которого едва знал, и указал на телефон, а заодно и на полку, где лежали телефонные книги. «Фонтенбло!» – прокричал Джонатан. Было шумно, да еще и музыкальный автомат гремел. Джонатан отыскал номер телефона и набрал его.