Переправа - Элли Гриффитс

— У тебя настоящий дар обращаться с детьми, — укоризненно сказала ей невестка Кэти. — Только вот жаль…

— Ты о чем? — спросила Рут, хотя прекрасно знала.

— Что у тебя нет своих. Хотя, наверно, теперь уже…

«Теперь я уже смирилась, что у меня нет мужа, я только крестная мать и медленно схожу с ума, вывязывая одежду для кошек», — думает Рут, впритирку обгоняя переполненный автобус. Ей почти сорок, и хотя она еще может иметь ребенка, люди заговаривают об этом все реже и реже. Ну и хорошо; когда она жила с Питером, единственным, что раздражало ее больше намеков о «свадебных колоколах», были предположения не «в тягостях» ли она. Когда Рут купила кошек, мать напрямик спросила, не замена ли они детям. «Нет, — ответила она с самым серьезным видом. — Это котята. Будь у меня ребенок, он был бы заменой кошки».

Рут подъезжает к Солончаку во второй половине дня, зимнее солнце висит низко над камышами. Начинается прилив, и чайки кричат громко, пронзительно. Вылезая из машины, она вдыхает замечательный морской запах, крепкий, загадочный, и радуется, что уже дома. Потом видит у коттеджа приезжающих на отдых их чудовищную машину и испытывает прилив раздражения. Явно прикатили сюда на Новый год. Почему не могли остаться в Лондоне, как все остальные, свалить вместе с толпами на Трафальгар-сквер или устроить дома небольшую вечеринку? Почему им нужно приезжать сюда, чтобы «убраться от всего этого»? Может, они начнут пускать фейерверки и распугивать птиц на мили вокруг? Представив себе реакцию Дэвида, она зловеще улыбается.

В коттедже Флинт прыгает на нее и отчаянно мяукает. Спарки сидит на диване, упорно не замечая ее. Подруга Рут Шона приезжала кормить кошек, и Рут обнаруживает цветы на столе, молоко и белое вино в холодильнике. «Благослови Бог Шону», — думает она, ставя на огонь чайник.

Шона, ближайшая подруга Рут в Норфолке, преподает английскую литературу в университете. Как и Питер, она добровольно приехала на раскопки хенджа десять лет назад. Взбалмошная ирландка с прической словно на картинах прерафаэлитов, Шона объявила себя родственной друидам душой и даже присоединилась к ним на всенощном бдении — сидела на песке и пела, покуда прилив не заставил их уйти с берега и ее не заманили в пивную обещанием «Гиннесса». Такова Шона — держится нью-эйджерских принципов, но их почти всегда можно преодолеть, посулив выпивку. Шона состоит в связи с женатым лектором, иногда, приезжая к Рут, плачет, трясет головой, заявляет, что ненавидит мужчин, хочет стать монахиней, или лесбиянкой, или и той и другой. Потом выпивает стакан вина и веселеет, подпевает Брюсу Спрингстину и называет Рут душкой. Шона одна из лучших в университете.

На автоответчике Рут четыре сообщения: ошибка номером; напоминание Фила о вечеринке; вопрос матери, дома ли она уже, и одно… одно совершенно неожиданное.

«Привет… э… Рут. Это Гарри Нельсон из норфолкской полиции. Можете позвонить мне? Спасибо».

Гарри Нельсон. Она не разговаривала с ним с того дня, когда они нашли кости, лежавшие в земле с железного века. Послала ему результаты датировки по углероду-14, подтверждающие что кости, очевидно, принадлежали не достигшей половой зрелости девочке, и датируются примерно шестьсот пятидесятым годом до новой эры. Никакого ответа не получила и не ожидала. Однажды перед Рождеством, делая покупки в Норвиче, она увидела его, шедшего с недовольным видом, обремененного сумками. С ним была стройная блондинка в тренировочном костюме и две надутые дочери-подростки. Рут спряталась за стендом с новыми календарями и наблюдала за ними. В этом женском окружении, среди сумок с покупками и китайских фонариков Нельсон выглядел еще более впечатляющим представителем мужского пола. Женщина (его жена?) повернулась к нему, тряхнув волосами, и улыбнулась. Нельсон что-то раздраженно сказал, и обе девушки рассмеялись. «Должно быть, его третируют дома, — подумала Рут, — исключают из женской болтовни об ухажерах и косметике». Но потом Нельсон прошептал жене нечто вызвавшее искренний смех, взъерошил дочери старательно причесанные волосы и отступил в сторону, усмехаясь ее возмущенному вскрику. На миг они показались дружной семьей, счастливой, веселой, занятой покупками к Рождеству. Рут повернулась к календарям с желтыми лицами Симпсонов. Все равно она терпеть не могла Рождество.

Почему Гарри Нельсон звонит ей домой? О чем таком важном хочет немедленно поговорить? И отчего настолько бесцеремонен, что даже не оставил своего телефона? Раздраженная, но весьма заинтригованная Рут листает справочник, чтобы найти номер норфолкской полиции. Конечно, номер не тот.

— Вам нужен старший детектив-инспектор. — Голос на другом конце провода звучит с легкой почтительностью. В конце концов она выходит на какого-то младшего служащего, который не слишком охотно соединяет ее со старшим детективом-инспектором Нельсоном.

— Нельсон. — Раздраженный голос звучит с более сильным северным акцентом и менее дружелюбно, чем ей помнится.

— Это Рут Гэллоуэй из университета. Вы мне звонили.

— А, да. Звонил несколько дней назад.

— Я уезжала, — поясняет Рут. Извиняться она не будет ни за что.

— Кое-что случилось. Можете приехать в участок?

Рут в замешательстве. Конечно, она хочет знать, что случилось, но просьба Нельсона похожа на приказ. И в приезде в участок есть что-то слегка пугающее. Звучит неприятно, похоже на «помощь полиции в расследовании».

— Я очень занята… — начинает она.

— Я пришлю машину, — говорит Нельсон. — Завтра утром, ладно?

Рут хочется сказать нет, завтра «не ладно». Я улетаю на Гавайи, на важную конференцию, и слишком занята, чтобы бросить все по вашему приказу. Но вместо этого она произносит:

— Думаю, смогу уделить вам час-другой.

— Хорошо, — говорит Нельсон. И добавляет: — Спасибо.

Похоже, это слово он произносит не часто.

Глава пятая

Полицейская машина подъезжает к дверям Рут ровно в девять. Не сомневаясь, что Нельсон встает рано, она уже одета и готова. Идя к машине, Рут видит, что кто-то из приезжающих на отдых (Сара? Сильвия? Сюзанна?) украдкой смотрит из окна, поэтому машет рукой и приветливо улыбается. Возможно, они думают, что ее арестовали. По обвинению в том, что живет одна и весит больше десяти стоунов.

Ее везут в центр Кингс-Линн. Полицейский участок находится в стоящем особняком доме викторианской постройки, больше похожем на семейный. Конторка дежурного, очевидно, стоит посреди гостиной, на стенах фамильные портреты, а не плакаты с призывами надежно запирать машину и не превышать допустимую скорость. Сопровождающий, молчаливый полицейский в форме, ведет ее через потайную дверь возле конторки. Ей представляются сломленные люди, ждущие в приемной и недоумевающие, кто она и почему заслуживает такого обхождения. Они поднимаются по довольно красивой винтовой лестнице, которую портит казенная ковровая дорожка, и входят в дверь с надписью «Старший детектив-инспектор».

Гарри Нельсон сидит за обшарпанным, заваленным бумагами пластиковым столом. Эта комната, очевидно, часть более просторной — видно, где бетонная плита входит в тщательно проделанную выемку на потолке. Теперь это неудобная часть помещения, высота которого превышает ширину, с непропорционально большим окном, полузакрытым белой шторой с рисунком. Однако Нельсон не похож на человека, обеспокоенного своим окружением.

Когда она входит, Нельсон встает.

— Рут. Хорошо, что приехали.

Рут не помнит, чтобы предлагала ему называть ее по имени, но теперь, похоже, уже поздно что-то предпринимать в связи с этим. Она не сможет попросить его вернуться к обращению «доктор Гэллоуэй».

— Кофе? — спрашивает Нельсон.

— Да, пожалуйста. Черного.

Она знает, что кофе будет отвратительным, но отказаться почему-то неловко. Кроме того, это даст ей возможность чем-то занять руки.

— Ричардс, две чашки кофе, — рявкает Нельсон стоящему в нерешительности полицейскому. Очевидно, с «пожалуйста» у него та же проблема, что и со «спасибо».

Рут садится на обшарпанный пластиковый стул напротив стола. Нельсон тоже садится и некоторое время разглядывает ее, хмурясь. Она начинает чувствовать себя неловко. Не ради же кофе он пригласил ее сюда? Может, этим молчаливым обхождением он запугивает подозреваемых?

Полицейский возвращается с двумя чашками. Рут чрезмерно благодарит его, замечая с упавшим сердцем на поверхности жидкого кофе странную восковую пленку. Нельсон ждет, пока дверь снова закроется, и говорит:

— Вы, должно быть, задаетесь вопросом, почему я попросил вас приехать.

— Да, — бесхитростно отвечает Рут, пригубив кофе. Вкус у него еще хуже, чем вид.

Нельсон придвигает к ней папку.

— Исчез еще один ребенок, — произносит он. — Прочтете об этом в прессе.