ОБХСС-82. Финал (СИ) - Павел Барчук

Дверь в палату распахнулась, на пороге обозначилась медсестра. Ругала она, кстати, того самого мужика с капельницей. Выглядела… Как советская медсестра и выглядела. Вела себя так же.

— Блин… Какое счастье… — Сказал я вслух и откинулся обратно на подушку.

— О-о-о-о-о… А вот и наш герой очнулся. — Медсестра моментально сменила тон и быстро пошла ко мне. Рядом оказалась буквально за секунду.

— Да какой герой… — Я начал уже немного раздражаться от этого слова.

Блин, дебил, а не Переросток. Я вообще не хотел афишировать поножовщину. Думал, скажу, что сам. Не знаю, как. Поскользнулся, упал. По хрену. Нельзя было правду рассказывать. Во-пеовых, надо сначала самому разобраться, про того ли Серегу был разговор. Если жто мой отец, то Переросток его своими рассказами под ментов подводит.

— Хорошо, что очнулся… — Медсестра потрогала мой лоб. — А то к тебе там пришли. Доктор сказал, страшного уже ничего нет. Если в сознании, можно и пустить. Тем более…

Она наклонилась ниже, чтоб ее слышал только я.

— Как их не пустишь…

Я осторожно выглянул из-за медсестры. Хотя, уже, наверное, понял, кто пожаловал.

На входе в палату стоял мужчина в строгом костюме. Спокойный, уверенный, с бесстрастным взглядом.

Глава 4.2

— Здравствуйте, Георгий Аристархович.

Мужик по-хозяйски прошел в палату, окинул ее взглядом, задержался этим взглядом, на стуле. Единственном в помещении. Через минуту он уже сидел рядом со мной. Пристально смотрел своими рыбьими глазами. Даже, если бы до этой минуты мне было бы хорошо и я был бы здоров, после появления мужика точно поплохело бы. К примеру, началась бы изжога. Или какая-нибудь жёлчнокаменная болезнь. Слишком уж товарищ был неприятным. Вызывал отторжение.

Остальные обитатели комнаты быстренько рассосались по своим местам. Мужик не представлялся никому. Да и мне не представлялся. Но вел себя так, что всем сразу стало понятно, нужно максимально стать незаметными. Потому что каждый раз, когда его взгляд останавливался на ком-то, этому кому-то становилось не по себе.

— Здравствуйте…– Я выдержал паузу, намекая, не мешало бы мужику назвать свое имя. Мужик все мои намеки вертел на мужском половом органе. Даже бровью не повел.

— Ну, что ж Вы так неосторожно, Георгий Аристархович. Ухитрились где-то найти преступные элементы. В такое совершенно неподходящее для героических поступков время. Когда Ваша персона достаточно сильно нужна стране.

— Слушайте… — Я осторожно подтянулся вверх. Устроился полусидя, опираясь на грядушку.

Учитывая, что кровать с панцирной сеткой, провернуть это было не очень просто. Моя задница все время норовила оказаться значительно ниже уровня остального тела.

— Именно это я и делаю. Внимательно слушаю. — Мужик улыбнулся одними губами. Растянул их в узкую полоску. Чистый Джокер. Не хватало только соответствующего грима на лице.

— Отлично. Так вот. Не было никаких героических поступков. И преступных элементов тоже не было. Я сам…

— Позвольте полюбопытствовать…– Перебил меня мужик, иронично подняв одну бровь. — Что именно сами? Сами себя пырнули ножом?

— Ну, почему же пырнул сразу. Порезался.

— Ммммм…интересно….

— Бывает и такое. — Я неопределенно пожал плечами. — А можно узнать Ваше имя? Да и документики не помешало бы тоже показать.

Ясен хрен без документов вполне понятно, передо мной находится чекист. У него это на лбу написано. Огромными буквами. Чисто из принципа решил, пусть тоже немного напряжётся. Я вот напрягаюсь. Сижу. А должен лежать.

— Документики…– Мужик сунул руку в карман и вытащил оттуда удостоверение.

Махнул им перед моим носом характерным жестом. Так, как только менты ухитряются делать. Вроде тебе в морду ксивой ткнули, но ты ни хрена не успел прочесть.

— Можете называть меня Владимиром Алексеевичем. Остальные детали мы обсудим после того, как Вас выпишут. Теперь будем видеться чаще. Мои коллеги… — Чекист пожевал губами, подбирая слова. Наверное хороших не было, а плохие говорить о коллегах ему не позволяла цеховая солидарность. — Мои товарищи по оружию отнеслись слегка безалаберно к Вам. Упустили несколько важных моментов. Поэтому Вашим вопросом поручено теперь заниматься мне.

Я с умным видом пялился на мужика, а сам попутно соображал. Значит, за побег в Зеленухи и тем более за то, что меня ухитрились подрезать среди бела дня, те, кто за нами со Стасом следили, получили мандюлей. А этот товарищ, сидящий сейчас рядом с моей кроватью, является кем-то более серьёзным. Потому что в его словах был откровенный намек на это. Мол, цени Милославский, тобой большие люди занимаются.

— А у меня нет вопросов. — Сказал я мужику. И улыбнулся, точь в точь, как он. Гримасой.

— Представляете, а у меня к Вам есть. — Ответил Владимир Алексеевич. Совершенно непробиваемый гад. — И первый из них я повторю еще раз. Как и при каких обстоятельствах Вы получили это ранение?

Мужик опустил взгляд на повязку, стягивающую верхнюю часть моего тела. Пустой пододеяльник, которым укрывался, сполз вниз и стало видно бо́льшую часть марлевой ткани, намотанной на грудь.

— Какое ранение? — Я округлил глаза. — Говорю же Вам. Все сам.

— Так…не получается у нас доверительного разговора. — Чекист вздохнул. — Хорошо. Сами. Пускай. Как же Вы смогли это сделать, а главное — зачем?

— Любовь. — Я тоже вздохнул. Еще тяжелее, чем до этого Владимир Алексеевич.

— А-а-а-а-а…Любовь…Ну, да… Ну, да…Пытались покончить жизнь самоубийством? Это знаете ли, еще хуже, чем встреча с хулиганами. Получается, у Вас, Георгий Аристархович, с психикой не все в порядке. — Чекист даже головой покачал из в стороны в сторону. Типа, ну, как же так…

— Ни в коем случае. Наоборот. Был очень счастлив. Шел, споткнулся, случайно напоролся на лезвие.

— Ясно… — Владимир Алексеевич оперся ладонями о колени, собираясь встать на ноги. — Спишу Ваше поведение на действие лекарств и наркоза. Вас немного заштопали. Вы просто как-то сильно неудачно напоролись. Еще немного, чуть-чуть в сторону, и были бы задеты жизненно важные органы. Не хотите объясниться по этой ситуации — Вашей право. Мне главное, чтоб она не касалась волнующей нас темы. Выздоравливайте Георгий Аристархович. Мы подождём. Только сильно не затягивайте. Доктор сказал, все очень хорошо для такого ранения… Ох, простите… Для такого пореза. На ноги встанете быстро. Это я Вам говорю на всякий случай. Если вдруг имеется мысль задержаться на больничной койке. Не выйдет. И еще… По поводу любви. Вы имейте в виду, мы доведем начатое до конца. И сами понимаете, этот конец коснется всех сотрудников известного места. Та видимость, которую создают ваши без пяти минут коллеги, пытаясь оттянуть момент, когда человек все-таки понесет наказание за свои деяния, видимостью не останется. Мы все понимаем. Стажёры собирают информацию, которая никак не соберётся. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять их задумку. Но очень скоро дело перейдёт в наши руки. А там, как опять же, известно и мне, и Вам, работает некая особа. Понимаете, о ком идет речь?

— Понимаю. — Ответил я чекисту сквозь сжатые зубы. Мое поведение его не устроило, соответсвенно, начался откровенный шантаж. Глупо было бы думать, что они не знают про Наташку.

— Какая-то сложная история. Два года вы с данным человеком никак не контактировали, несмотря на некоторые любопытные факты, а теперь вдруг снова пытаетесь наладить общение. Думаю, Вам было бы интересно избавить этого человека от проблем.

— Вы сейчас меня, типа, подкупаете? Пугаете? Провоцируете?

— Я сейчас, типа, даю Вам шанс на неплохое будущее. — Владимир Алексеевич встал, наконец, со стула. — И знаете, мне казалось мы с Вами пришли к некоторому пониманию еще два года назад. Все же было хорошо. Откуда это стремление к бунту? Поверьте, всем от Вашего поведения будет только хуже. И в первую очередь, Вам. До свидания.

Чекист развернулся и вышел из палаты. Не успела закрыться за ним дверь, молодой парень, который все это время усиленно пялился в газету, сразу подсел ко мне.

— Что за гражданин? — Он кивнул в сторону выхода.

— Да так… Знакомый. — Ответил я. Что меня поражает в этом времени, и всегда поражало, их беспардонная манера задавать вопросы. Просто незнакомый человек, который провел со мной несколько часов в одном помещении, так запросто может интересоваться моей же жизнью.

— Ничего себе, знакомый… Сразу видно, что из органов. И вообще