А будет ли удача - Александр Барков

...Из животных, проживающих в Гилянской провинции, известен всех более дикобраз. Тело его покрыто иглами. На голове хохолок. Передние лапы имеют по четыре, а задние по пяти пальцев. Живет в земле, там выкапывает глубокую нору с многочисленными ходами. Защищаясь от нападения, дикобраз свертывается в клубок, выставляя острые иглы".

А вот о плавании по Каспию: "Мы взяли курс на восток-юго-восток к острову Кулалы. Вначале сильный северо-восточный ветер благоприятствовал нам. Но когда мы прошли пять миль, настал штиль, продолжавшийся четыре дня. После этого поднялась отчаянная буря с востока, вынудившая нас бросить якорь. При таких обстоятельствах удалось установить, что галиоты, к числу которых принадлежало наше судно, не могут ходить так быстро, как корабельные боты, пользующиеся боковым ветром. Очевидно, что их плоское дно и тупой нос содействуют этому.

В 10 часов утра 12 июля при сильном попутном южном ветре мы продолжали наш путь к северной оконечности острова Кулалы. К вечеру мы уже были очень близко от него. Летавшие над нами птицы и смытая с суши и плававшая вокруг трава подтверждали это. Заслуживает внимания то, что среди обыкновенных водяных птиц здесь встречались маленькие водяные соколы. Склонность водяных птиц к хищничеству согнала их с суши. Они старались воспользоваться нашим кораблем для отдыха, которого им не хватало на море. Мы не достигли еще суши, когда поднялся снова восточный ветер. Приближалась ночь, и мы бросили якорь. Больше восьми дней продолжался весь этот путь. Нам мешали сильные бури и штиль. Корабль давал несколько раз течь. Находившиеся на нем люди заболевали от усиленной работы и невероятной жары.

21 июля стало ясно, что мы прошли уже к юго-востоку от острова Кулалы. Поэтому решено было воспользоваться поднимавшимся южным ветром и пристать к острову Святому. Это произошло в полдень.

О п и с а н и е  о с т р о в а  С в я т о г о. Остров Святой, положение которого в Каспийском море представлено на первой таблице, а очертания в увеличенном масштабе - на второй, имеет сильно удлиненную форму. Длина его почти две версты, а наибольшая ширина составляет не более ста тридцати саженей. Оба конца его сильно заострены и загнуты. Очень мелкий, легко поддающийся ноге путника песок, перемешанный с ракушками, образует почву этой суши. Поэтому нетрудно установить те породы, которые составляют ее основу. К берегу было прибито такое множество морской травы, что во многих местах было трудно приставать.

О п и с а н и е  К у л а л и н с к и х  о с т р о в о в. Остров Святой, так же как и упоминавшийся уже большой остров вместе с несколькими меньшими, расположенными поблизости, известны под общим наименованием Кулалинских островов. Однако астраханские мазуры (люди, служащие на частных торговых кораблях), которые в последнее время стали часто посещать эти острова для ловли тюленей, дали им особые наименования по своему вкусу и воображению. Самый большой остров, представленный на первой таблице под буквой "е", носит собственно наименование Кулалы. Находящийся возле юго-восточной его оконечности небольшой, отмеченный буквой "Г" остров получил наименование остров Святой на том основании, что на нем не встречается вредных пресмыкающихся и насекомых, которых простолюдины считают нечистыми. Два других острова, находившихся недалеко к востоку, называли Подгорный остров (остров, лежащий у подножия горы) и Козий остров. Первый находился недалеко от скалистых берегов Кулалы, а на втором водилось много диких коз. Эти два острова сейчас не существуют: они находятся под водой. Также и два упоминавшихся больших острова с каждым годом заметно уменьшаются. Это судьба большинства островов Каспийского моря. Долг путешественника состоит в том, чтобы описывать природу такой, как он ее видел, независимо от происходящих перемен".

Консул восторженно смотрит на Гмелина:

- Сударь! Глаза мои зрят труд бесценный! Я полагаю, не токмо мы, но и потомки наши премного чтить его будут.

Путешественник в смущении опускает голову:

- Сей труд есть исполнение долга перед отечеством нашим. Еще государь наш Петр I с великим любопытством и гордостью рассматривал первую карту Камчатки, сочиненную Лужиным и Евреиновым. А его превосходительство господин Ломоносов перед смертью передал в Императорскую Академию план многих географических экспедиций.

- Признаться, сударь, долгонько я здесь медведем сижу, не слыхивал. И теперь любопытство имею до ваших экспедиций.

- Экспедиции наши разные, как-то: астрономические и физические. Дело астрономов - зело тщательно наблюдать ход небесных светил. Наша же экспедиция есть "физическая", и допреж всего инструкция ее гласит: "Ехать куда нам указано, описать тамошние места и все на карту исправно поставить".

- Да, - соглашается консул. - Великому государству нашему давно пора иметь собственную полную карту и атлас, ибо простор его необъятен.

В дверях появляется слуга, ставит на стол вазу с фруктами.

- Успехи вашей экспедиции! - поднимает бокал русский консул. Здоровье достойного слуги отечества и науки!

Помолчав, консул спрашивает далее:

- А как у вас оказался Охотников?

- Охотников? Я вас не понимаю?

- Да вот... - Консул развел руками. - Из Петербурга намекают. Мол, сей господин у вас пребывает. А там им не больно довольны.

- Недовольны? - Гмелин хмурит брови. - А пребывание сего господина Охотникова здесь разве не есть наказание? Голод, болезни, пули разбойников. Довольно одного пути до Шемахи, дабы искупить вину...

Консул попыхивает трубкой и вновь соглашается:

- Да, да, вы правы. Я тоже полагаю. А все эти пудреные! Им бы послужить здесь с наше... Как вы разумеете?

- Так же!

- Вот-вот, - продолжает консул. - К сожалению, за пули разбойников орденов не дают. - И тут же вновь спрашивает: - А сии горы вам по душе?

- Привык. А художник Борисов да Охотников только об оных и толкуют.

Консул потирает руки:

- Красота! Эх, Самуэль Готлибович, а в Сальяны двинетесь, еще больше красоты насмотритесь.

Гмелин кивает, глухо говорит:

- Дорога от Шемахи до Сальяны, по справедливости, для того создана, чтобы кормиться разбойничьим шайкам. Между горами есть разной глубины ямы, глубокие пропасти с различными пещерами, в коих до грабежа лакомые люди караулят. А кроме того, ханы полагают - лазутчик я. Средь двенадцати солдат, посланных ханом, один доносчиком был. До каких пор сие продолжаться будет? Науке ведь служим.

- Верно, Самуэль Готлибович, верно. Коли сам подлец, то и прочих тем же полагает. Это я о ханах. Впрочем, не все они таковы. Рященский, к примеру, добр и гостеприимен.

- Слыхали...

- А я с ним уже договорился о вас.

Консул подает Гмелину письмо хана. Путешественник медленно читает вслух:

- "Высокопочтенному, в великом достоинстве находящемуся, в высокой славе сияющему, избраннейшему между благороднейшими мессианами и почтеннейшему в законе Иисусовом, сим изъявляю мое поздравление и желаю всякого благополучия и во всех предприятиях желаннейшего успеха.

Пересылая сие чистосердечнейшее поздравление, дружески объявляю, что, получив известие от высокопочтенного, в высоком достоинстве находящегося и верного высочайшего Российского двора консула о благополучии в Ензеленскую пристань прибытии, крайне обрадовался. А что сие мое дружеское письмо не совсем к Вам пришло праздным, то прошу приказать вашим служителям принять то, чему я к Вам при сем роспись посылаю. Когда же я буду иметь счастье Вас с радостью и удовольствием видеть в Ряще, то дружество наше так между нами утвердим".

Подарки, с сим письмом присланные, были следующие:

1) 10 батманов конфектов,

2) 20 батманов сорочинского пшена,

3) 12 баранов,

4) 100 кур,

5) 80 уток,

6) 20 гусей и знатное число гранатов, лимонов, померанцев и яблок.

Консул видит радость и смущение путешественника и добавляет:

- Да сопутствует вам удача!

Глава X. А БУДЕТ ЛИ УДАЧА?

"А будет ли она, удача?" - именно об этом и думает сейчас Гмелин. Правда, Рященский хан принял их хорошо, но с тех пор как он приехал в Мезандеранскую область, все как-то не ладится. Местный хан вначале приказал ему вылечить больного глазами брата. С большим трудом Гмелину удалось это сделать. Он собирался уже уезжать, как произошло неожиданное. Кто-то донес хану, будто среди рисунков русского художника есть его портрет. Суеверный владыка решил, что по приезде в Россию Гмелин обязательно выпалит в портрет из пистолета и хан тут же умрет. Сколько ни уверял Гмелин, что такого портрета нет, сатрап не поверил и прислал теперь двух прислужников. Персы разглядывают рисунки Борисова, восторженно цокают языками: "Карашо, очень карашо!"

А Гмелин молча опускает голову: он сделал все, чтобы спасти Борисова, но три дня назад художник умер.

Умер... В который раз ученый начинает письмо и вновь бросает. Нет, он не может, не может так написать его матери. Хорошо, если бы люди перед смертью делали это сами. Когда он будет умирать, то непременно напишет сам: "Простите, но я умер. Пишу о том, дабы не утруждать других". Других... А кто другие? Почти все в его экспедиции тяжело больны.