Смягчение приговора - Патрик Модиано

— Держи, Патош... Я тебе его дарю... Он позже пригодится тебе.

Я рассматривал крокодиловый портсигар. Он был окантован металлом, внутри лежали две чудесно пахнувшие сигареты светлого табака. Я вынул их из портсигара и в ту минуту, когда хотел поблагодарить за подарок и отдать Анни сигареты, вдруг увидел в профиль ее лицо. Она смотрела прямо перед собой. По щеке ее стекала слеза. Я не осмелился ничего сказать, и в голове прозвучала фраза племянника Фреде: «Анни всю ночь проплакала в «Кэрролл'з».

Я крутил в руках портсигар. Ждал. Она повернулась ко мне. Она мне улыбалась.

— Тебе нравится?

И резко тронула машину. У нее все жесты были резкими. Она всегда носила куртки и мужские брюки. Только вечером переодевалась. Ее светлые волосы были очень коротко острижены. Но в ней было столько женской мягкости и какая-то удивительная хрупкость... По дороге домой я все время вспоминал, какое у нее было серьезное лицо, когда они сидели вдвоем с Жаном Д. под дождем в малолитражке.

Я вернулся в этот квартал двадцать лет назад, примерно тогда я и встретил снова Жана Д. В июле и августе я жил рядом со сквером Грезиводан, в крохотной мансарде. Кровать стояла вплотную к умывальнику. Здесь же была и дверь, и чтобы войти в комнату, надо было перевалиться через кровать. Я пытался закончить свою первую книжку. И гулял где-то на границе XVII округа, Нёйи и Леваллуа, там, куда Анни возила нас с братом в свободные от школы дни. Гулял по всем этим местам, про которые трудно было сказать, Париж это или уже пригород, тем более что с карты города к этому времени все улочки в связи со строительством окружной дороги уже исчезли, а вместе с ними и гаражи с их тайнами.

Живя в том самом квартале, который мы так часто объезжали вместе с Анни, я о ней ни разу не вспомнил. Меня тогда преследовало более далекое прошлое, связанное с отцом.

Его арестовали февральским вечером в ресторане на улице Мариньян. Документов при нем не было. Полиция ввела проверку документов в связи с новым немецким распоряжением: евреям в общественных местах после двадцати ноль-ноль появляться запрещено. Воспользовавшись темнотой и минутой, когда подъехал «черный ворон» и полицейские на мгновение потеряли бдительность, отец убежал.

На следующий год его схватили дома. Отвезли в камеру предварительного заключения, затем в одну из пристроек концлагеря Дранси в Париже, на Вокзальной набережной, где был устроен гигантский склад товаров; там собралось все добро, награбленное немцами у евреев: мебель, посуда, белье, игрушки, ковры и произведения искусства, расставленные по полкам на разных этажах, словно в «Галери Лафайет». Интернированных заставляли разгружать прибывавшие машины и загружать те, которые отправлялись в Германию.

Однажды ночью кто-то подъехал на автомобиле к Вокзальной набережной и освободил отца. Я считал — верно ли, неверно, — что этот кто-то был Луи Паньон, известный как «Эдди»; его вместе со всей лористонской шайкой расстреляли после Освобождения.

Да, кто-то вытащил моего отца из «дыры», так он сам однажды выразился, когда мы сидели с ним вдвоем; мне тогда было пятнадцать, и он позволил себе пуститься в откровения. В тот вечер я почувствовал, что ему хотелось передать мне свой жизненный опыт, но он не нашел для этого слов. Так Паньон или кто-то другой? Мне позарез нужен был ответ на мучившие меня вопросы. Что связывало этого человека с моим отцом? Может, они воевали в одном полку? Или случайно встретились еще до войны? В пору, когда я жил возле сквера Грезиводан, я пробовал разрешить эту загадку, пытаясь отыскать следы Паньона. Я получил доступ к старым архивам. Паньон родился в Париже, в X округе, между площадью Республики и каналом Сен-Мартен. Отец мой тоже провел детство в X округе, но чуть дальше, почти в районе Отвилля. Может, они познакомились в школе? В 1932 году Паньон был приговорен уголовным судом к легкому наказанию за «содержание игорного дома». С 1937 по 1939 год служил в гараже XVII округа. Был знаком с неким Анри, агентом по продаже автомобилей «симка», жившим у Порт-де-Лила, и с одним человеком, которого звали Эдмон Делей, он руководил мастерской на фирме «Савари», изготовлявшей кузова в Обервилье. Все трое часто встречались, все занимались автомобилями. Пришла война, оккупация. Анри организовал своеобразный офис «черного рынка» — контору по сбыту товара, Эдмон Делей был у него секретарем, Паньон — шофером. Они вместе с другими подозрительными типами поселились в гостинице на улице Лористон, неподалеку от площади Звезды. Эти подонки — так сказал про них мой отец — скатывались все ниже и ниже, от крупных афер на черном рынке они дошли до сотрудничества с немецкой полицией.

Паньон был замешан в одной спекулятивной афере, которая в следственных материалах именовалась «делом о покрышках из Биаррица».

Речь шла об огромном количестве покрышек, которые Паньон скупил у контрабандистов всей области. Он дюжинами связывал их и свозил куда-то к Байонскому вокзалу. Ими уже были забиты шесть вагонов. В Париже, опустошенном оккупацией, Паньон гонял на автомобиле, купил себе скаковую лошадь, жил в роскошных апартаментах на улице Бель-Фёй, а в любовницах у него была жена какого-то маркиза. Вместе с ней он бывал в манежах Нёйи, Барбизоне и в ресторанчике «Запретный плод» в Буживале... Когда же отец познакомился с Паньоном? В пору истории с покрышками из Биаррица? Поди знай. В 1939 году, как-то под вечер, мой отец остановился возле гаража в XVII округе, чтобы сменить колесо у своего «форда», и там оказался Паньон. Они разговорились, и Паньон, быть может, о чем-то посоветовался с ним или попросил о какой-нибудь услуге, они пошли в соседнее кафе выпить по стаканчику вместе с Анри и Эдмоном Делеем... Бывают же странные в жизни встречи.

Я болтался в районе Порт-де-Лила, надеясь, что там еще помнят агента по продаже автомобилей «симка», жившего где-то неподалеку в 1939 году. Некоего Анри. Но нет. Это имя никому ничего не говорило. В Обервилье, на улице Жана Жореса, мастерских Савари по изготовлению кузовов, где работал Эдмон Делей, давным-давно уже не было. А тот гараж XVII округа, в котором работал Паньон? Если б мне повезло и я нашел бы его, бывший механик рассказал бы мне о Паньоне, а главное, я ведь очень на это надеялся, об отце. И я знал бы все, что мне надо было знать, все, что знал мой отец.

Я составил список гаражей XVII округа, особо выделяя те, которые располагались на границе с другими округами. Интуиция подсказывала мне, что Паньон работал в одном из них:

Гараж у водохранилища,

Бывшее акционерное общество гаражей — «Авто-стар»,

Ван Зон,

Викар и К°,

Вилла «Авто»,

Гараж «Лазурный Берег»,

Гараж «Каролина»,

Шампере — «Марли-автомобили»,

«Хрустальный гараж»,

«Де Корсак»,

Гараж «Эдем»,

«Северная Звезда»,

«Автоспорт гараж»,

Франко-американский гараж,

С. О. К. О. В. А.,

Автомобили «мажестик»,

Гараж «Виллы»,

Авто-люкс,

Гараж святого Петра,

Гараж «Кометы»,

Голубой гараж,

Автомобили «мэтфорд»,

Диак,

Гараж Корского леса,

Гараж Ас,

Диксмуд — Палас-авто,

Транспорт-Буффало,

Дювивье (Р) С. А. Р. Л.,

Авто-Ремиз,

Братья Лансьен,

Гараж доков Жонкьера.

Теперь я думаю, что гараж, куда возила нас с братом Анни, конечно же, был одним из них. Может, даже тот самый, в котором работал Паньон. Я вспоминаю пышную листву деревьев на улице, бежевый фасад с фронтоном... Его снесли вместе с другими, и для меня все эти годы — не что иное, как долгие и тщетные поиски утраченного гаража.

С Анни я бывал еще в одном квартале Парижа, который потом без труда узнал: Монмартр, улица Жюно. Анни останавливала малолитражку перед белым домиком со стеклянной дверью в кованой оплетке. Она просила подождать ее. Она ненадолго. И входила в дом.

Я гулял по улице. Быть может, именно с тех пор я так люблю этот квартал. Крутая лестница соединяла улицу Жюно с другой, ниже уровнем, и мне очень нравилось спускаться этой лестницей. По улице Коленкур я проходил всего несколько метров, не решаясь двигаться дальше. Я быстро поднимался по лестнице в страхе, что Анни уедет и оставит меня одного.

Но я всегда появлялся раньше, и мне еще приходилось ждать ее, как ждали мы ее в гараже, когда за стеклянными стенами служебной комнаты Бака Дэнни опускались оранжевые шторы. Она выходила из подъезда вместе с Роже Венсаном. Он улыбался мне. И делал вид, что мы встретились случайно.

— Надо же... И что ты тут делаешь?

А назавтра говорил Андре К., Жану Д. или маленькой Элен:

— Забавно... Я встретил Патоша на Монмартре... Не понимаю, что он мог там делать... — И поворачивался ко мне: — Ничего им не говори. Вообще, чем меньше рассказывать, тем лучше.

На улице Жюно Анни его целовала. Она звала его «Роже Венсан», говорила ему «вы», но целовала его.

— Когда-нибудь я позову тебя к себе в гости, — говорил мне Роже Венсан. — Я здесь живу...