Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

– Не стой здесь и не смейся. Посмотри, что я из-за тебя наделал!

Муж вытащил кровоточащий палец изо рта, стараясь, чтобы капли не упали на белую футболку.

– Черт побери! Я думала, что ты закрепил раму.

– Нет. И другой рамы у нас не будет. Рама стоит денег. Когда дело касается финансов, у меня создается впечатление, что ты живешь в Нетландии[5].

В конце-то концов мы со всем справились. Окна, правда, так нормально и не открывались, поэтому пришлось соорудить замысловатую систему, при которой дверь оставалась приоткрытой, но дикие кролики внутрь теплицы проникнуть не могли. Да и вся конструкция прочностью не отличалась. Мы выставили в интернете фотографии, где мы преисполнены триумфа и объединились в победе, а также фотографии наших первых горшков для рассады и саму рассаду. Мы не стали останавливаться на ссорах и скандалах, предшествовавших всему этому, ограничившись остроумными комментариями: «Из-за теплицы пыль стояла столбом, но в понедельник Марк, как всегда, на своем рабочем месте». Многие лайкнули наши фотографии, но, несмотря на все благие намерения мужа, наши друзья все реже и реже приезжали к нам, ссылаясь на дороговизну поездок. Наша связь со старым миром все более сводилась к сердитым электронным сообщениям, в которых друзья сетовали на цену за пинту пива в нашем старом лондонском пабе и нестерпимую вонь канализации на улицах в ответ на наши самоуничижительные рассказы о неправильно выбранном машинном масле для цепной пилы и несъедобном супе из крапивы. Со временем становилось все более неудобным хвастаться нашими достижениями, поэтому мы старались никак не проявлять своего самодовольства. Если общаешься по интернету, добиться этого легко. Надо выбирать факты и делать так, чтобы вещи казались немного не такими, какими они являются на самом деле.

Постепенно мы исследовали прилегающую местность. Дети имения Велл пустились в далекое странствие, покинув свою маменьку и каждый раз описывая все большие и большие круги. Мы покупали столбики для ограды на складе пиломатериалов на другой стороне Ленфорда, а саженцы для живой изгороди, которую намеревались высадить, – в питомнике, который всеми силами боролся за свое выживание. Однажды мы увидели на почте объявление фермера, организовавшего большую распродажу. Мы поехали по главной дороге и купили у него пилораму и небольшую почвофрезу. Он оказался милым стариком и, протяжно произнося звуки, рассказал, как тщетно пытается свести концы с концами теперь, когда все такое дорогое. Ему пришлось избавиться от молочного стада. Со счетчиком воды содержание коров обходилось ему в кругленькую сумму. Когда мы возвращались по дороге, ведущей от его фермы, мы жалели старика, но в то же время рассматривали его неудачу и наш успех как естественное явление. Нас переполнял энтузиазм, а в кузове нашего «лендровера» лежали новые игрушки.

– Давай поедем по другой дороге, – предложил Марк.

Мы свернули на старую дорогу, которая медленно, но неуклонно взбиралась вверх. По бокам высились темные хвойные деревья Монтфордского леса. Марк затормозил у заброшенного участка для пикников. Выцветшие карты с проложенными маршрутами для пеших прогулок и старый календарь мероприятий свидетельствовали, что туристический бизнес переживает не лучшие времена. Мы в своем невежестве и эгоизме только радовались в те дни безлюдью.

– Я вот подумал… Может, заберемся на вершину? Оттуда мы сможем увидеть Велл, – предложил Марк.

Подъем занял больше времени, чем мы предполагали. Брю бежал впереди, мелькая среди стволов лиственниц. Он явно за кем-то охотился. Мы шли, держась за руки. Сначала мы немного этого стеснялись. Помню, я думала о том, что в фильмах люди именно так и поступают. Разговаривать не хотелось. Стояла тишина. Грунт под ногами был очень мягким. Мы вдыхали аромат хвои… заметили след лисы, который она оставила ночью, перебегая через тропинку… услышали хлопанье крыльев потревоженного нами сарыча… Наконец мы вышли из страдающего от засухи леса на голую вершину холма. Перед нами раскинулась величественная панорама мира, простирающегося по другую сторону от долины. Все было расцвечено тысячами оттенков золотого и коричневого, словно уже наступила осень. Мы стояли в обители богов и пытались сориентироваться на местности, выискивая внизу крошечные приметы ландшафта, по которым смогли бы найти нашу ферму. Крутая излучина реки Ленн, где она, сделав разворот у озера Таннерс, течет в обратном направлении… Знаменитая белая церковь в Ньюсворте в лучах заката… Оттуда мы проследили линию дороги, которая тянулась через лоскутное одеяло полей, ферм и сараев, до тех пор, пока не заметили фруктовые сады в долине вокруг старой фермы, специализирующейся на производстве сидра. Выше находился Велл.

– А это значит, что мы сейчас находимся выше и к востоку, – заметила я.

Несколько минут мы потратили на то, что показывали друг другу знакомые очертания… Вот это, должно быть, амбар… А вон там Первое поле… Потом мы поняли, что ошиблись. То, что мы видели, находилось ближе, чем Велл… В конечном счете мы отыскали наши владения, отыскали не благодаря одинокой трубе, высившейся над контурами крыши, не благодаря удивительной красоте одиноко стоящего дуба, а потому, что Велл сверкал сочной зеленью подобно изумруду, пришпиленному на груди танцующей пожилой леди.

– Кому нужны друзья и соседи, если весь мир принадлежит тебе, – сказал Марк.

Мы, по крайней мере, вполне довольствовались тем, что имели. Со временем мы все больше влюблялись в наш новый дом и друг в друга. Местные все реже приглашали нас к себе в гости, а мы все реже покидали пределы нашей фермы. Однажды Марк рассмеялся, когда я поскользнулась в грязи, возвращаясь из курятника. «Не нужно все яйца носить в одной корзине», – сказал он мне тогда. Муж был прав, совершенно прав, вот только ни я, ни он не знали, до какой же степени он прав. Не только куры отнимали наше время. Огород также оказался куда более перспективным начинанием, чем желание стать частью местной общины. Люсьен предпочитал слушать на ночь сказку о волшебном горшочке с овсяной кашей, потому что мы сказали, что в нашем саду закопан такой вот горшочек. Не важно, сколько мы из него получаем, остается не меньше. Свекла листовая, бобы, зеленый горошек, цукини, которые желтели и вырастали до огромным размеров, потому что не хватало времени, чтобы их приготовить, и ртов, чтобы съесть. Подобно детям мы радовались миру, в котором очутились, и широко распахивали окна каждое утро, обещая друг другу, что никогда не станем принимать это чудо за данность.

Наша овощная корзина даже завоевала в конце августа третье место на Миддлтонской сельскохозяйственной выставке.

– Неплохо для городских, – в шутку заявила я Мартину, чья земля находилась к югу от нашей.

– Думаю, у вас есть собственные секреты успеха.

– Какие такие секреты?

– Ну… Не знаю, чем вы удобряете почву… Уверен в одном: это удобрение в магазинах графства не продается.

Негодование по поводу успеха новичков было вполне искренним. Как я вскоре обнаружила, выставка была испорчена бесконечными жалобами на засуху. Молочный отдел представлял собой жалкое зрелище, хотя оставались еще овцы, эксмурские пони и прочие породы, привыкшие добывать себе пропитание среди кустарника и вересковых пустошей. Теперь они становились особенно популярными. Люди говорили, что эта выставка не задалась. В ней участвовало гораздо меньше народу. Шутки звучали какие-то безрадостные. Посетители тратили мало денег у шатра, где торговали пивом.

Когда мы вернулись домой, Марк сказал мне:

– Ступай за мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Мы перешли через Первое поле, добрались до старых деревьев, растущих на опушке леса, и подошли к прежде полноводному ручью, служившему межой между нашей землей и участком Тейлоров. Как многие мелкие реки во время засухи, ручей, обмелев, разошелся на два русла, которые с двух сторон омывали берега недавно возникших островков. На противоположном от нас берегу не было видно следов пришедших на водопой животных, влажные камушки не сверкали в лучах закатного солнца. Была видна лишь грязь да сухие камни. Наш же берег представлял собой резкий контраст. Ручей пел. Ясень над нашими головами совсем не походил цветом своей листвы на пожухлые от жары деревья за пределами Велла. У нас под ногами мокрая болотистая почва кишела червями, мухами, личинками и прочей крошечной живностью.

– Это что, до самого Ленна так? – спросила я.

– Я пошел вдоль ручья, – ответил муж. – Возле живой изгороди вода уходит под землю.

– Безумие, – произнесла я. – Неудивительно, что Мартин считает нас обманщиками, ведьмаками или даже кем-то похуже. Это немыслимо.

Это было немыслимо тогда. Это и сейчас немыслимо, однако существует.

Марк сказал, что вода поступает из родника, который пробился на поверхность близ озерца в Веллвуде. Нам повезло, что этот родник находится в нескольких милях от ближайшей дороги, в труднодоступном месте. В противном случае он бы не удивился, если бы люди попытались выкачать нашу воду. А еще Марк сказал, что это добрый знак. Здесь очень красиво. Он должен был мне это сказать. Судьба нам благоволит.