Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах - Юз Алешковский

«Я ем суп исключительно для того, чтобы подготовить место для работы над костью».

Он и вправду работал над ней так ловко, что приятно было смотреть. Кость — вся в кусочках жира, в хрящиках — под конец этой работы становилась такой, словно целый век пролежала под солнцем…

Папа сидел, слегка прищурившись, и ждал стука кости о тарелку. Но когда этого не произошло, он с удивлением посмотрел на маму и сам полез в кастрюлю. Мама засмеялась и хлопнула его по руке:

— Митя! Теперь все кости мы будем отдавать щенку. Неужели это не ясно?

— Почему же это должно быть ясно? — с обидой спросил папа.

— Потому, что у щенка растут и развиваются зубы. Я читала, что в это время ему рекомендуют давать кости. Помнишь, как у Алёши прорезались зубы и он тащил в рот что попало?

Мне снова не удалось вспомнить, как у меня чесались зубы.

— Но кажется, мы не давали ему тогда глодать мозговые кости? — тихо, с ещё большей обидой сказал папа и, покосившись на конец кости, торчавший из кастрюли, грустно скривил губы…

Я однажды поинтересовался, почему папа так любит мозговые кости и даже рычит, когда их ест. Папа объяснил, что у человека имеется память о самых далёких временах его прошлой жизни и что, наверно, он вспоминает их, когда видит мозговую кость.

Папа сидел нахмурившись. Я ему сказал:

— Ты сам рассказывал, что люди сделали собак домашними, когда жили в пещерах. И что они приучили их к себе вкусными костями. Значит, раньше было не жалко, а теперь пожалел?

По-моему, папа смутился. Он промолчал и съел вместо двух котлет три.

Глава 11

После обеда мы пошли кормить Кыша. Наш щенок лежал около батареи. Он уже немного просох и был очень чистым и красивым.

Мы решили, что его место будет в моей комнатке. Поставили миску с борщом и огромной костью около батареи и отошли в сторонку.

Кыш встал, подошёл к миске и вдруг, даже не принюхавшись как следует, набросился на борщ. Только цоканье языком было слышно, пока кость не загремела в пустой миске. Тогда Кыш вытащил кость, положил на пол, а сам лёг рядом, вытянув морду, и замер, словно ждал, когда она рванётся от него, чтобы устроить за ней погоню. Но кость и не собиралась бежать.

Кыш встал, обошёл её со всех сторон, тронул лапой, развернул поудобней, подтащил поближе к окну, чтобы на нее падал свет, прилёг и начал с хрящиков.

Папа, наблюдавший это, вышел из комнаты. Мама прямо тряслась от хохота. И мы с ней тоже вышли, чтобы не мешать Кышу глодать кость.

Только я не удержался, сказал: «Кыш!» — и заглянул в щёлку. Кыш сразу обернулся, ничего не понял, подумал, что ослышался, и снова взялся за дело.

До вечера я два раза выходил с ним гулять в скверик перед нашим домом, но ремешок не снимал.

А папа весь вечер был мрачным. Он то и дело курил, стоя на балконе, хотя вообще был некурящим.

По-моему, ему всё опять казалось серым.

— Может, ты простыл? Или за кость обиделся? — спросила мама.

— Да нет, — отмахнулся папа. — Неужели трудно понять? Я целую неделю собой недоволен. У меня серое настроение.

— Ты не поругался ли с Сергей Сергеевым? Что-то он давно у нас не был.

— Дайте мне побыть в одиночестве, — сказал папа, закрыв балконную дверь.

Мама постелила мне постель. При этом она вынула из-под моей подушки матрасик, который раньше лежал на дне коляски, и сказала:

— Нужно Кыша приучить спать на нём. Но как?

— Очень просто! Давай потрём матрасик о Кышеву спину.

Мы так и сделали, хотя мама сомневалась в успехе, а Кыш вырвался из рук, схватил кость и убежал на кухню. Я стал за ним следить. Он, оказывается, искал, куда бы припрятать кость. В кухне ему не понравилось. Там в ящиках лежали пустые банки и, главное, пахло луком.

Тогда он побежал в большую комнату, залез под диван, потом вылез, прошёлся, решил, что под диваном оставить кость никак нельзя, и опять вернулся в нашу комнату.

Вот тут-то мама поверила, что я был прав. Кыш обнюхал матрасик и посмотрел на нас.

— Вот милый пёс! Хочет что-то сказать, но не может, как все собаки, — сказала мама.

— Почему это не может? — возразил я. — Он и говорит. Только ты не понимаешь, и никто не понимает.

— А ты?

— А я понимаю! — сказал я не задумываясь.

— Ну и что он сказал, когда на нас посмотрел? — спросила мама.

Кыш в этот момент затолкал кость под матрасик и сам на него уселся.

— Вот что он сказал, — объяснил я. — «Какой же я глупый! Ищу, куда спрятать кость! А здесь моё место! И пусть кто-нибудь попробует украсть!»

Кыш тихо, но с угрозой зарычал.

— Вот видишь! — крикнул я радостно.

Мама очень удивилась и велела мне ложиться спать, чтобы встать пораньше и вывести Кыша на прогулку.

— Теперь ты перестанешь быть засоней!

Мама потушила свет и ушла. Я разделся, нырнул в кровать и вспомнил весь сегодняшний день.

Как мне утром было обидно, что у меня такое прозвище — Двапортфеля и что я самый маленький первоклашка… Я вспомнил, как выпустил воробья и муху, как у папы было серое настроение…

Как мы ходили по Птичьему рынку и вдруг неожиданно купили грустного щенка — нашего Кыша…

…И ведь это правда. Вон он, лежит и ровно дышит. Белый клубочек на тёмном матрасике…

И тут я стал такой счастливый, что сразу заснул…

Глава 12

Разбудил меня Кыш. Он злобно на кого-то рычал. Я быстро оделся и спросил:

— Кто тебя разозлил?

Кыш перевернул лапой кость и сказал:

«Там внутри что-то вкусное. Почему оно не выходит, если я хочу его съесть? Р-ра!»

— Вот тебе и р-ра! — сказал я и отвёрткой выковырял из кости кусочки застывшего мозга.

Кыш вмиг слизнул его с пола и попытался заглянуть в дырку: может, этот вкусный хитрый мозг ещё не весь вышел?

Мама из своего старого лакированного ремешка вечером смастерила Кышу ошейник с медным колечком от карниза. Я привязал к нему длинную верёвку и, стараясь не шуметь, вывел Кыша во двор.

Было рано и холодно. Многие жильцы уже спешили на работу. Они останавливались, чтобы погладить весёлого щенка, но я говорил: «Фу!» — и