Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах - Юз Алешковский

тяжело. Он одной рукой тащил меня за собой, а другой — загребал так, словно боком плыл по Чёрному морю, борясь с волнами.

Наконец, запыхавшись, папа пробился в первый ряд. Я задрал голову на человека в очень помятой шляпе. Он держал на руках собаку.

Шерсть у неё была как у козлёнка — длинная, серо-белая, волнистая, а нерасчёсанная чёлка закрывала глаза, и казалось, что собака спит. Но она не спала, потому что чёлка над глазами всё время вздрагивала. И шевелились тёмные курчавые уши.

Я цокнул языком.

Собака потянула носом, направленным прямо на меня, вскинула чёлку. И в это мгновение я успел взглянуть в блеснувшие на солнце, полные слёз собачьи глаза.

Не успев ни о чём подумать, я потянул папу за пиджак. Он нагнулся. Я сказал:

— Давай унесём его отсюда! Давай купим!

— Ты думаешь, это будет то самое необычное?

— Конечно! Ушли без собаки, а приходим с собакой. Мы уже переглянулись. Давай быстрей, а то кто-нибудь другой захочет купить!

Папа сложил на груди руки и наморщил лоб. Он задумался.

У хозяина собаки то и дело спрашивали, сколько она стоит. Он коротко отвечал:

— Двадцать.

При этом глаза его как-то неприятно бегали по сторонам, и я подумал, что лучше бы не у собаки глаза были прикрыты чёлкой, а у него.

Услышав цену, многие, даже не торгуясь, выбирались из толпы. Я не переставая дёргал папу за пиджак. Наконец он спросил:

— Какой породы щенок?

— Помесь пуми — венгерской овчарки — с деревенской лайкой, — ответил хозяин.

— Разве деревенские лайки бывают?

— Раз бывают городские, значит есть и деревенские, — сказал хозяин.

— Логично, — заметил папа. — А родословная и вообще документы на него у вас есть?

— Нет. Я вывез пса из Закарпатья. Если думаете, что он краденый, могу предъявить свой паспорт.

Хозяин полез в карман за документами.

— Я вам верю, — сказал папа. — Но родословная у него есть?

— По линии овчарки — прапрапрадед был чемпионом Австро-Венгрии. Фон Тюбинген-Млецки. А прапрапрабабушка — фон Заксенгузнер. По линии лайки никого из знаменитостей нет.

В толпе засмеялись. Я не понял, шутит хозяин или говорит серьёзно.

Какая-то старушка недовольно заметила:

— Расхваливает! Деньги большие запросил, а домой принесёшь и пожалеешь. То одно, то другое. А рынок — не магазин. Обратно не воротишь.

После этих слов какое-то помятое лицо хозяина задёргалось, и он ехидно сказал старушке:

— К собаке прилагаются запчасти: лапы передняя и задняя, четыре клыка, хвост и дюжина блох.

Кроме меня и папы, все засмеялись, а старушка обиженно вышла из толпы.

— У меня есть вопросы, — сказал папа. — Возраст, имя, характер. Пожалуйста, без шуток.

— Полгода ему примерно. Ни на одно из имён не откликается. Да-да! Характер весёлый. Озорной. У меня не было времени его воспитывать.

— Понимаю, — сказал папа, посмотрев на опухший нос хозяина.

— Что ещё вас интересует? Причина продажи?

— Догадываюсь, — сказал папа, взъерошил и без того растрёпанного щенка, потрепал ему уши и пощупал нос.

«Покупай же! Покупай же!» — молил я про себя папу.

Он попросил поставить щенка на ноги. Хозяин спустил его на землю. Пёс постоял немного и улёгся, уткнувшись носом в вытянутые передние лапы.

Я сел перед ним на корточки и осторожно погладил. Щенок тихо-тихо дрожал. Может быть, он плакал? И, не знаю почему, я вдруг почувствовал, что мы не расстанемся.

— Ну что? Купим? — спросил папа, тоже присев на корточки перед щенком. (Я кивнул.) — Деньги есть. Но мы не подумали о маме. Помнишь, что она сказала, когда мне хотели подарить бульдога?

Я вспомнил. Мама тогда сказала папе:

«Или я, или бульдог. Выбирай!»

«Конечно ты!» — сказал папа, но мама обиделась за то, что он задумался, перед тем как ответить…

— То-то и оно-то, — вздохнул папа, а хозяин между тем снова взял щенка на руки и презрительно смотрел на нас сверху вниз. Кажется, он собрался уходить.

— Уговорим! Вот посмотришь — уговорим! — затеребил я папу.

Он наконец решился, и всё стало происходить, как во сне.

Папа, не торгуясь, протянул две десятки хозяину, я подставил руки, и мне с минуту не верилось, что на моих руках лежит дрожащий мохнатый щенок.

Хозяин быстро спрятал деньги и, наклонившись к папе, сказал:

— Щенок не краденый. Запомните мою фамилию. — Он раскрыл какое-то удостоверение.

Папа заглянул в него и спросил:

— Аппетит хороший?

— Не избалован. Ест всё. Почаще водите гулять. Пёс породистый. Зарегистрировать его я не успел. Пока!

Папа слушал с растерянным видом, но отступать уже было некогда.

Затем бывший хозяин таинственно исчез, а мы заметили, что на щенке нет ни ошейника, ни поводка.

Папе пришлось вынуть из брюк ремень и с помощью двух скрепок соорудить ошейник с поводком.

Я убедился, что ремень затянут не туго, крепко зажал его конец в руке и опустил щенка на землю.

— Ну, пошли, Рекс! — убито сказал папа.

Я догадался, что он не переставая думает, как мы придём домой и что скажет мама.

Щенок не откликнулся на имя Рекс. Тогда я легонько дёрнул папин ремешок, и щенок поплёлся за мной, понуро опустив голову, а папа шёл немного впереди нас, то и дело подтягивая спадавшие брюки. Изредка он оборачивался и выкрикивал то ласково, то строго:

— Трезор!.. Грант!.. Тузик!.. Бэмс!.. Полкан!.. Чандр!.. Тёшка!.. Чоп!.. Ринг!.. Кутя!..

Но наш щенок не обращал никакого внимания на все эти выдуманные папой имена.

Вдруг, разозлившись на это, папа засунул два пальца в рот, оглушительно свистнул, и наш щенок даже присел от испуга, а мне показалось, что от этого страшного свиста в моих ушах заплясали тысячи горошинок и что весь рынок притих на мгновение.

Папа виновато улыбнулся и обратился к толпе:

— Товарищи! Понимаете, я подумал, что нам продали глухонемого щенка. Но он слышит. Слышит! Порадуйтесь этому вместе с нами!

Голубятники стали стыдить папу за то, что он свистит в общественном месте и пугает голубей. Кто-то даже хотел позвать милиционера.

Тогда я потащил папу за пиджак, и он пошёл за мной, извиняясь направо и налево.

Я обиделся, потому что не раз спрашивал, как научиться свистеть двумя пальцами, но папа отвечал, что сам не умеет с детства и других не собирается учить.

Он догадался, о чём я думаю, и весело предложил купить на оставшиеся деньги двух волнистых попугайчиков.

— Скажем маме, что щенки продавались с сопутствующими товарами. Семь бед — один ответ!

У меня сразу пропала вся обида.