Веселое заведение - Сандра Даллас

Эмма вернула побег в корзинку и поинтересовалась, когда будет ближайшая станция, где можно перекусить в буфете.

— Какая может быть станция посреди канзасской прерии?

— Но надо же нам заморить червячка? Я так боялась опоздать на поезд, что с самого утра не могла проглотить ни кусочка. Сейчас я бы съела жареного цыпленка, или жаркое с подливкой, или, возможно, отбивную. И обязательно ломтик персикового пирога. Вот уж объедение!

— Прекратите! У меня текут слюнки уже от одних ваших разговоров о еде, — сказала Эдди. — Но ничего из того, что вы только что перечислили, здесь не найти. Придется есть то, что можно приобрести у разносчика, и особенно не привередничать. Пойду узнаю, чем можно разжиться у этого парня. — Она оправила платье, готовясь подняться с места, и Эмма повернулась на лавочке, давая ей возможность пройти. — В любом случае мне будет невредно глотнуть свежего воздуха.

Эмма вернулась к рукоделию, а Эдди пошла по проходу, шелестя своей шелковой юбкой. Мужчина встал и последовал за ней к выходу на площадку вагона. Через минуту он вернулся; лицо у него пылало. А еще через минуту в вагоне появилась Эдди и, проходя мимо, окинула мужчину презрительным взглядом. Она решила до конца путешествия вести себя как подобает леди и ухаживаний случайных попутчиков не поощрять. Протянув Эмме завернутый в газету сандвич со свининой и кусок серого пирога, она сказала, что угощает и ужин за ее счет. Некоторое время женщины молча жевали; первой сдалась Эмма: завернув остатки сандвича вместе с пирогом в газету, она сунула сверток под лавку.

— Что, не нравится? — спросила Эдди. — Я скажу вам, что бы я сейчас съела — большую миску чили, вот что.

— Чили? — переспросила Эмма. — Для чили сейчас слишком жарко.

— Только не для чили из Сан-Антонио, не для чили, что продают с лотков на Плаза-де-Армас. На свете нет блюда вкуснее, которое лучше утоляло бы голод. Если бы вы когда-нибудь отведали мисочку такого чили, то сейчас не сказали бы «нет».

Эдди доела свой сандвич и отвернулась от Эммы, чтобы взглянуть в окно. Солнце садилось, и в небе причудливо переплетались окрашенные в алые, синие и багровые тона облака. Небо над канзасской прерией напомнило ей о закате в Сан-Антонио, когда на город лениво опускался вечер, а воздух вокруг был напоен запахами кофе, шоколада, чили и подгоревшего жира. Эдди нравился резкий, пряный аромат чили, щекотавший ей ноздри, когда она, орудуя половником, раскладывала бобы и мясо в огненно-острой подливке по тарелкам и передавала их своим клиентам. Некоторые мужчины соглашались покупать еду только у нее. Рядом работали другие торговки — «чили-квин», королевы чили, как их здесь называли, — продававшие тамалес, энчиладас, такос, менудо, чили и прочую обильно сдобренную острыми приправами мексиканскую снедь, но Эдди считалась лучшей из всех и была всеобщей любимицей. Ее клиенты, дожидаясь своей очереди, скромно стояли под деревьями, покуривая сигарки, свернутые из кукурузных листьев, и наблюдали при свете тусклых фонарей за тем, как она работала. Те, кто уже получил свои порции, сидели на скамейках за сколоченными из досок столами и, поднося ко рту ложки, время от времени бросали на нее страстные взоры. Иногда клиенты, беря у нее из рук миску, норовили провести рукой по ее большим грудям или коснуться вплетенных в ее волосы лент. Белые обыкновенно вели себя с ней грубо и старались при случае как можно крепче ее облапать, но мужчины с кожей цвета ночи обладали мягкими и нежными руками. От их прикосновений внутри у Эдди все таяло — словно жир на горячей сковородке. А еще эти темнокожие парни были очень щедры: они совали ей в руку серебряные монетки достоинством в десять и двадцать пять центов или даже долларовые банкноты и никогда не требовали от нее сдачу.

Жизнь уличной торговки ей нравилась, и она посчитала за большую удачу, когда один из местных лавочников взял ее на работу, так как почти все «чили-квин» здесь были мексиканками. Она могла бы прожить в Сан-Антонио до конца своих дней, если бы не один заезжий шулер, который, заметив, какие ловкие у нее руки, обучил ее нескольким трюкам с картами и сказал, что при удачном раскладе она за день заработает больше, чем «чили-квин» зарабатывают за месяц. Она любила деньги и была амбициозна, а потому последовала за шулером. Некоторое время они работали на пару, играя в игры, требовавшие ловкости рук, но потом партнер бросил ее и ушел к другой женщине. Впрочем, этот парень отлично обучил ее своему ремеслу: она умела плутовать при снятии колоды, передергивать, сбрасывать, незаметно передавать карту партнеру или прятать ее в руке. Более того, она могла сделать так, чтобы карта исчезла со стола и ее нашли в кармане какого-нибудь ничего не подозревающего джентльмена или извлекли из его шляпы или шейного платка. Со временем она пришла к выводу, что умеет обращаться с карточной колодой как никто, и пребывала в этом убеждении до тех пор, пока ее не схватили за руку и не избили.

Когда побои зажили, она, оставив всякую мысль о картах, вышла на панель и занялась проституцией. После стычки с любителем азартных игр, который отколотил ее палкой, мужчин она стала побаиваться; по этой причине ей ничего не оставалось, как отдаться под покровительство сутенера. Этот жуткий тип отбирал у нее все до последнего цента, а когда она попыталась этому воспротивиться, без лишних слов выбросил ее на улицу, и она отправилась в свободное плаванье. Ее утлая ладья дрейфовала по всему Техасу, а потом основательно углубилась на территорию штата Нью-Мексико. Все это время Эдди работала только в заведениях, потому что, хотя хозяйки и забирали себе половину ее заработка, там она чувствовала себя в безопасности. Когда она перебралась в Налгитас, ей здесь сразу понравилось: в городе было полно неженатых, а потому довольно щедрых старателей, ковбоев и железнодорожных рабочих. Когда мадам, на которую она работала, решила уехать из Нью-Мексико, Эдди купила ее заведение и содержала его на протяжении вот уже восьми лет.

Как много прошло времени, думала Эдди, вглядываясь в темные просторы прерии. Ей тоже пора уезжать отсюда. Почему бы, к примеру, не вернуться в Сан-Антонио? Возможно, ей еще удастся выйти замуж. Она могла бы купить небольшую лавочку, нанять расторопных девушек, а потом расширить дело. Уж она-то умела готовить чили, чили «первый сорт», с говядиной, а не с голубями или, прости господи, с собачатиной или кониной, как делали некоторые. Быть может, со временем она даже открыла бы ресторан и стала королевой всех местных «чили-квин». Это было ее заветной мечтой, для осуществления которой, впрочем, требовались деньги, а все средства Эдди были вложены в бордель. Но как найти в Налгитасе человека, который согласился бы купить публичный дом?