Познать себя в бою - Александр Покрышкин

– Изуродовали самолет здорово, но не сбили. А горящим падал тот, кто собирался тебя сбить. А почему ты ушел из боя?

– Мотор начал барахлить. Свечи отказали, как только дал форсаж.

– Дал форсаж… А винт до этого облегчил?

– Забыл. Потом уж сообразил. Хотел идти к тебе на помощь, но, увидев, что ты падаешь горящим, развернулся домой.

– Все ясно! Пойду докладывать на КП. Я шел и думал. Семенов смелый парень, но сказалась недоученность в эксплуатации «мига», неумение пользоваться форсажем мотора.

Выслушав доклад, Иванов с улыбкой сказал:

– Ну, отвел душу! Поздравляю с первым сбитым «мессершмиттом»! Выходит, их можно бить. Только в следующий раз не подставляй хвост самолета под прицел врага. Но разведку надо провести. Бери в эскадрилье другой самолет и вылетай своим звеном. Задание прежнее.

– Есть, товарищ командир! Задачу звено выполнит! – бодро ответил я.

К Пруту подошли на большой высоте, со стороны солнца. Затем круто снизились, «прочесали» участок реки. Переправ не обнаружили. С тем и пошли назад.

Так окончился тот день для меня. Под вечер снова мысленно представил всю динамику боя с пятью «мессершмиттами». Уничтожение Ме-109 радовало и вселяло уверенность в будущее. Однако в сознании все время, как червь, точило сомнение в правильности действий. С одной стороны, победа над «мессершмиттом», с другой – тяжелые повреждения моего самолета. Атака, конечно, была рискованной, но оправданной. Во время нее сзади моего самолета, справа и слева, находились два Ме-109. Но если бы я не сбил ведущего, то он через секунды расстрелял бы Семенова. Ошибка заключалась в том, что я, после того как зажег «мессершмитт», задержался на несколько секунд, наблюдая за падающим вражеским самолетом. Вот они, секунды, которые использовал враг!

Из анализа первого боя напрашивался вывод, который стал незыблемым для меня правилом: не смотри за сбитым самолетом, а энергичным маневром уходи и ищи нового противника. Всю войну я руководствовался таким законом и учил этому своих летчиков. Это правило не раз спасало меня и моих товарищей от гибели.

А утро началось с вызова на командный пункт. Иванов поставил передо мной неожиданную задачу:

– Вылетайте со своим звеном в Пырлицу. Атакуйте там на летном поле немецкий десант. Вылетать немедленно.

В Пырлице мы внимательно осмотрели аэродром сверху. Но обнаружили всего лишь три валявшихся парашюта. Наверное, их оставили приземлившиеся немецкие летчики со сбитого бомбардировщика. Поняли, что это было одно из тех панических сообщений о десанте, которые часто поступали в дивизию от местных жителей.

Но нельзя же уходить домой с неизрасходованными боеприпасами. Решил пойти на аэродром Яссы и проштурмовать его. Взяли новый курс. Севернее города обнаружил идущих ниже нашей группы пару «мессершмиттов». Пропустил их под себя и тут же спикировал. Я нацелился на ведущего Ме-109. Удар наш был молниеносный и точный. С первой же очереди я расстрелял «мессера». Ведомый со снижением развернулся в западном направлении и стал удирать. Я было пошел вдогон, но, посмотрев в сторону напарников, увидел, что они крутили петли. Присмотрелся, вижу гонятся друг за другом с большими перегрузками. Прекратил преследование, бросился на помощь ведомым. Противника около них не было. Покачиванием своего самолета с крыла на крыло с трудом пристроил их и взял курс на Маяки.

После посадки сразу же подошел к летчикам, спросил:

– Объясните, что случилось? Почему вы крутились как ошалелые?

– Да Довбня пристроился в хвост моего самолета, а я не разглядел, думал, что это «мессер», и крутил петли, – виновато оправдывался Дьяченко.

– Зачем ты стал в хвост самолету Дьяченко и гонялся за ним?

– Старался от него не отстать, а он крутил петли, ну и я тоже.

– Все ясно. Вот только жалко, что из-за вашей кутерьмы упустили второго «месса». А вообще-то молодцы! Устроили карусель, будто в цирке, – пожурил ведомых.

В тот раз не стал ругать молодых летчиков, понимая, что увидев впервые истребители противника, они не смогли здраво разобраться в воздушной обстановке. Каждому мерещился атакующий «мессершмитт». Хорошо, что не стреляли друг в друга. В первом бою многие летчики делают ошибки. В глубине души понимал, что такие уроки сделают их хладнокровнее, заставят осмотрительнее вести себя в будущих боях.

К этому дню я потом не раз мысленно возвращался, анализировал его. Мы еще до войны, по опыту воздушных схваток с японскими летчиками в Монголии, с фашистами в небе Испании, знали: молодежь теряется в первом бою. И все же, по-видимому, не все сделали для того, чтобы первая встреча с противником прошла более или менее успешно. Говоря современными терминами, не моделировали характер летчика, манеру его поведения в настоящем бою. И, наверное, зря. Конечно, реальный бой вскрывает многое. Но познавать себя, готовить к решающей схватке надо задолго до нее. По-видимому, не хватало многого для выполнения незыблемого армейского правила – учить тому, что необходимо на войне. Думается, недостаточно внимания уделяли формированию истинно бойцовских качеств: хладнокровия и осмотрительности, дерзости и разумной оценки обстановки, сметки и инициативы. Мешали ковать эти качества парадность, боязнь даже разумного риска в мирной учебе, зачастую шаблонное представление о будущем бое. Мешала и излишняя самоуверенность в успехе каждого боя, каждого вылета по принципу: «Раз это мы – значит победим!» Это приводило вольно или невольно к недооценке противника, что всегда опасно. Высокие морально-политические качества бойца обязательно должны подкрепляться твердыми военно-техническими навыками, умением владеть собой и техникой, знанием противника.

Вернусь к событиям того периода.

Немецкое и румынское командования сосредоточили в городе Яссы и в его районах большое количество войск и боевой техники. Отсюда готовилось нанесение удара по Молдавии через Унгены на Кишинев и Тирасполь. Воздушные разведчики нашего и кишиневского полков вскрыли эту сильную группировку противника. Мы с Дьяченко только что вернулись с разведки. В Яссах враг вел себя спокойно, не ожидая удара авиации.

И вот уже наши бомбардировщики, девятка за девяткой, идут на цель. Моя пара, дозаправившись горючим, тоже взяла курс на Яссы. Там вся наша эскадрилья во главе с Атрашкевичем сопровождает бомбардировщиков. При подходе к городу я увидел поднимающиеся к небу клубы дыма, а внизу огненные языки пламени. Огромный костер из вражеской техники.

Барражируем в небе, внимательно ведем поиск, готовы к возможному появлению «мессершмиттов». Ниже нас, среди дыма, продолжали сбрасывать бомбы девятки СБ. Вокруг них возникали сотни разрывов зенитных снарядов. Нам хорошо видны эти безобидные на вид белые хлопья. Вдруг один из бомбардировщиков вспыхнул и пошел вниз. Он упал в самое пекло дыма и огня. Злость на гитлеровских зенитчиков охватила меня. Покачиванием крыльев предупреждаю Дьяченко и круто пикирую на батарею зенитных пушек. Мой ведомый уверенно идет следом.

Еще по прежним вылетам в Яссы я знал, где стоят зенитки. Да и сейчас обнаружить их было нетрудно – языки пламени, вылетающие из стволов, хорошо видны сверху. Несколько штурмовых атак разогнали расчеты батарей по укрытиям. Мы с Дьяченко пошли в набор высоты. Мимо нас проскакивает появившийся откуда-то «мессершмитт». Разворачиваюсь на него неглубоким виражом, как бы заманивая в бой, стараясь подставить врага под удар Дьяченко. «Мессер» клюнул на приманку, стал разворачиваться на меня, не замечая ведомого. Дьяченко действовал четко и уверенно. Он прошил очередью Ме-109, и гитлеровец крутой спиралью упал на землю.

Как обрадовала меня эта удача моего ведомого. Он лично сбил первого вражеского истребителя! Победа повышает престиж летчика перед однополчанами, вызывает доверие командования. Но самое главное, вселяет веру летчика в себя и в свое оружие. С этого начинается настоящее становление воздушного бойца. В таких схватках куется характер, исчезают робость и неуверенность. Даже внешне летчик, имеющий личные победы, выглядит иначе. Он смелее судит 6 бое, у него появляются свои взгляды, свои любимые приемы и формы маневра. И это правильно.

На аэродроме осмотрел свой самолет – пробоин не было. Но веселое настроение испортил доклад Вахненко.

– Товарищ командир, вам до вечера вылетать не придется. Самолет поврежден. Как в воздухе работал мотор?

– Нормально! А что случилось? – с тревогой спрашиваю его.

– В сопло угодил осколок зенитного снаряда и повредил лопатки нагнетателя. Не волнуйтесь! К вечеру все исправим.

– Не хватало еще этой беды.

– Это не беда, товарищ командир, другая хуже… – Иван Вахненко замолк и, отвернувшись, смотрел мимо меня.

– В чем дело?.. Если начал, то досказывай.

– Вы слышали, что с Мироновым?