Долгое завтра - Ли Бреккет

— Господь разрушил их в своей безграничной мудрости. Ты не должен больше спрашивать меня об этом. А я — отвечать тебе.

— Но я же не спрашиваю, я только прошу! Скажи, какими они были?

— Они были очень, очень большими. Сотня таких Пайперс Ранов не составила бы и половины большого города. Справа и слева по дорогам ходили пешеходы, а посередине ездили автомобили. Огромные здания, казалось, доставали до неба. Улицы были шумными, в воздухе носились разные запахи, и сотни людей спешили туда-сюда по тротуарам. Мне всегда нравились города. И никто в то время не называл их порочными.

Лен во все глаза глядел на бабушку, стараясь не упустить ни единого слова.

— Там были большие кинотеатры, просто громадные, а в магазинах было все, что угодно, в ярких блестящих пакетиках. В любой день можно было пойти и купить такие вещи, которые тебе и не снились, Ленни! Белоснежный сахар — ничто по сравнению с ними. Специи, свежие овощи в любое время года, даже зимой, замороженные в маленькие брикетики. И чего только не было в магазинах! Не знаю даже, с чего начать: одежда, игрушки, электрические мойки для посуды, книги, радио, телевизоры… — она немного подалась вперед, глаза ее блестели.

— Рождество! О, Рождество с его украшениями, лампочками в витринах и окнах, подарками! Все красочное и сияющее, радостные лица вокруг! Это не было порочным. Это было восхитительным.

Лен слушал с открытым ртом. Вдруг он услышал чьи-то шаги и понял, что сюда идет отец. Он пытался заставить бабушку замолчать, но она, казалось, забыла о его присутствии.

— А по телевизору показывали ковбоев. Музыка, леди в красивых платьях с открытыми плечами. Как я мечтала тоже одеть такое, когда вырасту… Книги с картинками, закусочная мистера Блумера с мороженым и шоколадными кроликами…

— Это ты заставил бабушку рассказывать? — строго спросил отец.

— Нет, не я, честное слово! Она сама начала, про свое красное платье.

— Легким, — продолжала бабушка, — легким, красивым и удобным — таким был мир. А потом это все исчезло. Так быстро…

— Мама! — окликнул ее отец. Бабушка обернулась, и взгляд ее сначала ничего не выражал, потом в глазах вспыхнули живые огоньки, словно маленькие искорки.

— Эх ты, плоская шляпа, — сказала она.

— Нет, послушай, мама…

— Я не хочу вновь носить ее. Я хочу красное платье, телевизор, фарфор и еще много-много всего! О, то было чудесное время. Как бы мне хотелось, чтобы оно длилось вечно.

— Но все-таки оно закончилось. А ты — старая глупая женщина, и не тебе рассуждать о милости и немилости Господней!

Отец был очень рассержен и обращался больше к Лену, чем к матери.

— Ответь мне, помогли тебе выжить все эти безделушки, о которых ты так часто жалеешь? Помогли они людям в городах? Помогли, я спрашиваю?

Бабушка отвернулась и не отвечала. Отец спустился вниз и встал напротив нее.

— Не притворяйся, что не слышишь меня, мама. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Отвечай! Помогли?

Из глаз бабушки полились слезы и погасили живые огоньки.

— Я всего лишь старая женщина, и ты не должен кричать на меня, да еще в субботний день.

— Мама, помогла вся эта дребедень выжить хотя бы одному человеку?

Бабушка опустила руку и размахивала ею из стороны в сторону.

— Тогда я сам отвечу: нет! Разве не ты рассказывала мне, как в магазинах исчезла еда, а машины на полях не могли работать, потому что не было топлива. И выжили только те, кто делал все своими руками; они же показали нам путь к миру и очищению перед Господом. А ты осмелилась насмехаться над этим народом! — отец топнул ногой. — Не удивительно, что мир пал, как шоколадные кролики!

Отец обернулся, приглашая Лена разделить возмущение и гнев, охватившие его.

— Есть хоть малая толика благодарности в ваших сердцах? Или вам мало того, что вы здоровы, у вас нет недостатка в еде и есть теплое жилище? Что еще должен дать вам Господь, чтобы вы были счастливыми?

Дверь снова отворилась. На пороге появилась мать Колтер, полная и розовощекая, в тугом белоснежном чепце.

— Илайджа, — укоризненно сказала она, — ты осмелился повысить голос на свою мать, да еще в субботний день?!

— Меня вынудили, — отдышавшись, сказал отец и продолжал уже более спокойно, обращаясь к Лену, — марш в конюшню!

Сердце Лена ушло в пятки. Опустив голову и тяжело переставляя ноги, он побрел через двор.

Мать вышла на крыльцо:

— Илайджа, сегодня суббота!

— Это пойдет ему на пользу, — тоном, не допускающим возражений, парировал отец. — Предоставь это мне.

Мать, покачав головой, удалилась. Отец направился к конюшне вслед за Леном, бабушка же продолжала сидеть на ступеньке.

— А мне все равно, — прошептала она, — все, что мы имели, было просто замечательным. — Через минуту она упрямо повторила: — Замечательным, замечательным, — и слезы медленно катились по щекам и падали на подол ее серого домотканого платья.

В полумраке теплой, сладко пахнущей свежескошенным сеном, конюшни отец снял с гвоздя кожаный длинный ремень, а Лен — пиджак. Он ждал, но отец стоял, нахмурившись, задумчиво глядел на него, пропуская между пальцами гибкую кожу и наконец произнес:

— Нет, все-таки это не метод, — и повесил ремень на место.

— Разве ты не собираешься высечь меня? — прошептал Лен.

— Только не за глупости, которые наговорила твоя бабушка. Она очень стара, Лен, а старики — что малые дети. Она пережила ужасное время, работала всю свою жизнь, и, наверное, мне не стоило повышать на нее голос только из-за того, что она мечтает о детстве и о вещах, которые имела. Но, мне кажется, умный мальчик не должен слушать ее россказни. — Отец пошел к выходу, минуя стойки, затем, не оборачиваясь к Лену, сказал: — Ты видел, как умер человек. Это волнует тебя, и поэтому ты постоянно спрашиваешь о вещах, с этим связанных. Это так, Ленни?

— Да, отец. Я, действительно, не могу забыть о нем.

— А ты и не должен об этом забывать. Запомни его на всю жизнь. Этот человек знал, на что шел, и конец его пути был предопределен. Путь, который выбирают грешники, не всегда легок, Лен. И никогда не приводит ни к чему хорошему.

— Я знаю, — отозвался Лен. — Но ведь так получилось только потому, что он пришел из Барторстауна?

— Барторстаун — не просто участок земли. Я не знаю, существует ли он на самом деле, а если существует, то мне безразлично, есть ли там то, о чем рассказывает бабушка и другие старики. Но люди верят им. Барторстаун — путь мысли, Лен. Рыжеволосого торговца забросали камнями насмерть потому, что он выбрал этот путь.

— Проповедник сказал, что он хотел вернуть города. Отец, а Барторстаун — город?