Подонок - Соболева Ульяна "ramzena"

– Отпустить? – затянулся сигаретой, выпустил кольца дыма мне в лицо. – Я хочу, чтоб ты убралась из этого города. Сегодня. Я даю тебе три дня. Поняла? Через три дня я превращу твою жизнь в ад!

Нельзя показывать, что мне страшно. Я должна держаться изо всех сил. Он ищет мою слабость, хочет напугать, и как только у него получится – сожрет.

– Я не уберусь. Здесь мой дом, и я вернулась навсегда. Тебе придется с этим смириться, Демьян!

Осмелев, посмотрела ему в глаза. Они у него зеленые. Очень зеленые. Светлые, прозрачные, с ледяным блеском. Ударил кулаком возле моего лица изо всех сил. И я зажмурилась. Больше всего я боялась кулаков. Едва видела их, начинали трястись колени.

– Ты, кажется, не поняла меня. Я не спрашиваю, хочешь ты или нет, – приблизил лицо к моему лицу. От него пахнет сигаретами, ментолом и какой– то дикой, молодой похотью. От нее страшно, и по телу дрожь пробирает. – Тебе нет места здесь! Пошла вон отсюда!

– Я здесь живу! Здесь мой дом! Мне негде больше жить!

– А мне по хер! Здесь нет твоего дома! И никогда не будет! Просрала ты свой дом, когда с падалью той ускакала и брата моего бросила!

Тяжело дыша, смотрю ему в глаза. Надо выдержать этот взгляд. Надо просто не показывать ему, насколько мне страшно. Пусть не думает, что может вот так запугать меня. То, что он сын генерала Галая, не дает ему права выгонять меня. Наклонился еще ниже и взял пальцами прядь моих волос, а потом щелкнул зажигалкой, и она вспыхнула. Я даже не успела закричать от ужаса, а он тут же сжал ее ладонью и погасил огонь.

– В следующий раз будешь полыхать, как факел! Все шмотье на тебе сожгу! Голая домой пойдешь!

Осмотрел с ног до головы, и от взгляда этого наглого током пронизало. Взгляд мужской, откровенный, жгучий и сумасшедший. Вспомнила те картинки… и вздрогнула.

– К кому приехала? К е*арю? К тому, с которым от брата свалила? Где он? Я ему яйца отрежу!

Я дрожала и не могла ничего сказать, меня просто трясло и воняло собственными сгоревшими волосами. Он ненормальный. Не знаю, на что еще способен этот…этот отморозок.

– Отпусти меня. Я ни к кому не приехала. Одна я.

Провел пальцем по моему подбородку. Холодный. Ледяной. Очертил скулу, тронул губы.

– Хорошо жила, пока он в могиле гнил? М? Наслаждалась? Дырки свои подставляла всяким членам вонючим? И как? С ними лучше?

Игнорировать оскорбления, игнорировать мерзкий тон. Это его способ запугать, сломать.

– Нормально жила… послушай… я понимаю, что ты чувствуешь. Понимаю. Ты любил Богдана и…

– Заткнись, сука! – рыкнул мне в лицо и схватил за горло. – Имя его даже в голове у себя не произноси. Ты не достойна ни одной буквы! Из– за тебя он умер! Из– за тебя, тварюка! Из– за тебя его в цинке привезли! Если бы не ты… не пошел бы туда! Стерва… предала! Ууууу, бл*дь, как же я тебя ненавижу!

И мне не просто страшно, меня от страха парализует так, что ноги немеют и руки. А он вдруг волосы мои за ухо заправил, убрал с лица с обеих сторон. Смотрит то в один глаз, то в другой, большим пальцем надавил на нижнюю губу, тронул передние зубы.

– Боготворил тебя, святой считал. Боготворил…, – словно себе под нос, – а ты шлюха обыкновенная оказалась!

А сам ладонью ведет по плечу к груди, и меня вот– вот от истерики бить начнет крупной дрожью. Развернул резко лицом к двери, вдавил в нее. Я закричала. А он прижал всем телом и рукой начал юбку задирать.

– Не надо…пожалуйста, – извиваясь, пытаясь оттолкнуть, высвободиться, но он цепкий, жестокий, грубый. Толкает, давит, выкручивает руки. Дернул на мне трусики, сильно, порезав кожу возле ноги.

– Неееееет! Не надо! Демьяяян…не смей!

Вдавил лицо в дверь и прошипел над ухом.

– Три дня! Три! Уволишься и свалишь из этого города. А не свалишь – пожалеешь, что родилась! Я эти трусы в аудитории на двери повешу!

Ткнул лицом в деревянную обшивку и отпустил. Услышала удаляющиеся шаги и сползла по двери на пол, широко открыв рот и заливаясь слезами. Натягивая юбку ниже, прикрывая колени, все еще чувствуя его холодные пальцы на своем бедре.

Некуда мне идти. И уезжать некуда. И уволиться не могу.

Закрыла глаза…

А перед ними искаженное ненавистью лицо Богдана. От него несёт перегаром, его глаза бешено вращаются.

– Я что говорил тебе? Говорил, без моего разрешения не выходить? Говорил? Я из тебя дурь выбью!

– Не надо…Бодя, умоляю. Не надо. Выкидыш будет!

– Это не мое отродье!

 И кулак летит мне в лицо.

Тут же резко глаза открыла. Нет. Ему меня не запугать. Я не сдамся. Это мой город. Я здесь живу. И никто меня не прогонит. Я больше не позволю себя запугать. Я не жертва. Я смогла уйти от его подонка брата, смогу и ему противостоять. Для начала в полицию пойду.

Обернулась в поисках трусиков, но он их забрал с собой. Ублюдок. Отдышалась, вытерла слезы. Прихрамывая, пошла к остановке. Всю дорогу ехала, уткнувшись лбом в окно.

Потом по ступенькам поднималась, стараясь улыбаться. Постучала в дверь соседки, а потом схватила дочь в охапку и сильно сжала, сдавила, покрывая поцелуями шкодливую мордашку, волосы, маленькие ручки. Моя малышка, счастье мое.

– Мамочка плишла. Мамочкаааа. Мамуля моя.

Взяла ее на руки и выдохнула с облегчением. Все будет хорошо. Он меня не запугает. Буду ездить на трамвае. Пусть это намного дольше, но трамвай останавливается на рынке, а там всегда много людей. И заявление подам. К ректору пойду.

Глава 6

И никто и никто, никогда, никогда, 

Не заменит тебя, не подарит тепла. 

И никто никогда не заметит, что я 

очень сильно люблю, очень сильно тебя. 

Сегодня без тебя, неоправданно тяжело, 

Это больше чем просто боль, когда кто– то другой. 

С тобой, но не я. 

Это даже больше, чем ревность. 

Ведь, если ты не со мной, значит тебе так захотелось. 

И не повлиять на тебя, ни понять, ни сдержать. 

И как следствие – не обнять, у подъезда не ждать. 

Но… Ты загадочна как море. 

Намекала на что– то, но я ничего не понял. 

И выходит я дурак, потерял, как же так? 

Ты и не была моей, но хоть был шанс, а теперь никак. 

А кому– то повезло, он взял и просто подошел. 

А я ведь скромный как назло, может и хорошо. 

Но теперь я одинок, и что, что таких полно. 

Я хочу лишь одного, ее взгляда и далеко. 

Убежать, но все далеко не так как хочется. 

Была песня про любовь, а стала про одиночество.

(с) Леницкий. Очень сильно тебя

Сучка! Дрянная, мерзкая сучка!

Дом ее здесь! Нет у нее дома! Был да сплыл. Сама из этого дома сбежала. Подло, ночью с этим уродом!

Трясущимися пальцами сигарету достал, сунул в рот. Руки мокрые, зажигалка не работает. Психанул отшвырнул сигарету, раздавил мощной подошвой кроссовки.

В кармане трусы ее лежат и, кажется, прожигают там дыру. От одной мысли о них яйца в узел скручивает. Думал, прошло это все. Думал, что ненависть давно стерла все эмоции к этой…