Знак бесконечности (СИ) - Татьяна Рябинина

словно иглой кололо. Интересно, смогу ли я вообще к этому привыкнуть? Но сейчас даже не это было главным.

Какой, нафиг, мальчишка?!

Но, с другой стороны, почему я была так уверена, что у меня девочка? Только потому, что она приснилась мне в том кошмарном сне?

— А вы не ошибаетесь? Сколько раз слышала, что на узи неправильно пол определили.

— Бывает такое, — согласилась врач. — Но у вас точно никакой ошибки. Есть мальчишки стеснительные, все свое хозяйство прячут, а ваш вон какой молодец, никого не боится.

— Расстроилась? — спросил Федька в машине. — Ты же девочку хотела?

— Не знаю, — пробормотала я. — Может, даже и хорошо. С девчонками одни проблемы. По себе знаю.

— А имя для мальчика выбрала?

Я уже хотела ответить, что нет, и предложить выбрать вместе, но вдруг словно само с языка сорвалось:

— Виктор.

— Хм… Хорошее имя, — не очень уверенно одобрил Федька, к счастью, воздержавшись от проверки, как это будет звучать с отчеством. — А почему Виктор? Просто нравится? Или в чью-то честь?

На самом деле я абсолютно не представляла, почему вдруг назвала это имя. И не слишком оно мне нравилось, и из родни никого так не звали. Похоже, это из той же оперы, что и пятое декабря. И все прочие английские штучки. Не хотела я об этом думать. Хватит. Пусть все останется в прошлом. И я просто кивнула:

— Нравится. Говорят, имя влияет на судьбу. Пусть будет победитель.

Когда Федька привез меня домой и уехал на работу, я стукнула в скайп. Люська знала, что я должна была идти на узи, и уже ждала.

— Ну как? — спросила она нетерпеливо.

— Все в порядке. Только вот… мальчишка.

— Да ты что?! Ну так здорово, нет?

— Я думала, девочка будет.

— Ой, — Люська махнула рукой. — Какая разница, главное — чтобы здоровенький был.

— А у тебя что? — спросила я, заметив, что она как-то подозрительно оживлена и нетерпеливо ерзает на месте.

— Свет… У меня две новости. Нет, три. Две плохие и одна хорошая. С какой начать?

— Ну… — задумалась я. — Начни с плохих, наверно.

— Нет, давай так. Плохая, хорошая и еще плохая. Во-первых, я не приеду к тебе на свадьбу. Извини.

— Да ладно, Люсь. И свадьбы-то никакой не будет. Распишемся — и все. Так что не страшно. Приедешь, когда рожу.

— Это вряд ли, Свет, — как-то лицемерно вздохнула Люська. — Дело в том, что… я тоже беременна.

— Ты… что? — я не поверила своим ушам.

— Что слышала, — она довольно показала язык. — Три теста сделала.

— Но ты же говорила…

— Ну, да. Айболиты сказали, что никогда и ни при каких обстоятельствах. А вот! Питер в полном охренении. Возможно, подозревает, что я потихоньку нашла донора. Но я-то знаю… Но вообще, когда рожу, сразу сделаем тест ДНК. Чтобы ни у кого не было никаких сомнений. А то что-то я всем этим медицинским тайнам слабо верю.

— Слушай, ну тест тестом, а все-таки как? Проклятье выдохлось?

— Есть у меня одно подозрение, — загадочно улыбнулась Люська. — Помнишь, я говорила, что Питер в конце октября ездил в Рэтби и отвез ваше чертово кольцо туда? Закопал его под дракона вместе с тем, другим. Может, достаточно было просто его убрать из нашего мира?

— Может быть. А вдруг это и Маргарет помогло?

— Ну, кроме тебя, этого никто сказать не сможет.

— Да, Люсь, отличная новость. Поздравляю вас с Питером. Токсикоза нет?

— Тьфу-тьфу-тьфу, пока все нормально.

— Ладно, говори другую плохую новость.

Я почему-то думала, что и вторая будет такая же «плохая», как и первая, но Люська сразу посмурнела.

— Нет, Свет, эта действительно плохая. Мы вчера с Питером даже поругались. Он знает, что ты беременна. А еще хуже, что Тони тоже знает.

— Твою мать… — я чуть со стула не упала. — Ты что, сдурела?! Какого?..

— Не смотри на меня, я ни при чем. Питер, зараза, молчал, а вчера проговорился. Мне проговорился. Оказывается, Тони сам догадался. Еще когда ты там была. Все-таки умеет считать, как выяснилось. Ну, и всякое там два и два сложил, как и я. И все ждал, когда ты ему скажешь. А ты не сказала. И он решил, что тебе не нужен. А когда ты ему прислала смс и обрубила все хвосты, окончательно в этом убедился. Это он Питеру сказал, они в Рэтби вдвоем ездили. Там и поговорили. Ну а Питеру, видимо, кто-то из слуг шепнул.

— А слуги-то каким боком? — не поверила я.

— Светааа, — поморщилась Люська. — Ты в Скайхилле прожила три месяца, но так и не поняла, где оказалась? Смотри, сидит, допустим, прислуга в полном составе за ланчем или обедом. «Интересно, — говорит кто-то, — мадам Светлана в последнее время вся такая бледная, нервная. Похудела». «Не ест почти ничего», — говорит Энди. «И вино за обедом не пьет», — говорит Томми. «И верхом не ездит», — говорит Джерри. «И использованных тампонов в ее мусорной корзине с июля не было», — говорит Энни. «Ооо…» — говорят все. А уж кто до Питера довез — неважно.

— Зашибись… — простонала я, закрыв глаза.

— И это еще не все, Свет… Не знаю, за каким хреном, но он дал Тони твой телефон. Питерский. Почти месяц назад. Но, я так понимаю, Тони тебе не звонил.

— Нет… — я почувствовала, как меня разбирает истеричный смех. — Я-то думала, что хуже известия о его свадьбе уже ничего быть не может. Помнишь, про пессимиста и оптимиста?

— Помню. Я не знала, стоит ли тебе все это говорить. Извини, если…

— Нет, Люсь, хорошо, что сказала. Теперь все точки…

— Над ё расставлены, — подхватила Люська.

3. Разговор с Маргарет

— Ты тоже считаешь, что я неправ? — спросил Тони.

— Я никак не считаю, — дипломатично ответил Джонсон и перевернул страницу газеты. — Меня это вообще не касается.

Теперь, когда хозяева приезжали в Скайхилл только на выходные, да и то не каждый раз, они часто проводили вечера вдвоем. Обед для слуг подавали на час раньше, в девять часов Джонсон закрывал входную дверь, и они шли в его кабинетик — небольшую подвальную комнатку с окошком под потолком. Сидели, читали газеты или смотрели телевизор, играли в шахматы, разговаривали под традиционный бокал бренди.

Впрочем, разговоры не слишком клеились. Хотя Джонсон вернулся в Скайхилл только в начале ноября, обо всем, что произошло в его отсутствие, разумеется, узнал сразу же. И Тони чувствовал, что его отношение изменилось. Джонсон держался вежливо, но прохладно.

Тони давно догадывался, что дворецкий неравнодушен к Свете, хотя тот никогда этого явно не показывал. Но оказалось,