Чёрное Cолнце Таши Лунпо - Расселл МакКлауд

Все же, игра была всегда одинаковой, думал Вайгерт, когда он осматривал де-вушку. Формы и ритуалы ночи тоже.

Ее лицо, хотя и не было очень красивым, все же, она пыталась улучшить его косметикой, тенями для век и румянами. Это и ее тщательно уложенные волосы показывали, что она провела, пожалуй, минимум полчаса перед зеркалом, прежде чем убежать в темноту этой ночи.

Блондинка и ее подруга внимательно слушали, иногда улыбаясь, мужчину, который стоял возле них. Он рассказывал как раз о своем последнем отпуске на каком-то острове, описывал курс по серфингу, который он там прошел, и отель с его ежеутренними часами аэробики. Это был не какой-то воодушевляющий рассказ, не какие-то настоящие события, а больше перечень того, что он потребил.

Вайгерт рассматривал мужчину с возрастающим развлечением. Пока тот рассказывал, он почти судорожно старался придать своему телу возможно более небрежную позу. То он засунул правую руку в карман брюк и оперся левой рукой на стойку. Потом он опять вытянул ключи от автомобиля из кармана, чтобы поиграть с ними. Стиль был как раз всем, даже если оставался здесь только на уровне попытки. Мужчина напоминал человека, который хочет отвыкнуть от курения и – при отсутствии сигареты в руке – ищет себе запасной объект. К связке ключей был прицеплен брелок. На нем блистала, очень заметно, фирменная эмблема известной марки престижных автомобилей.

Вайгерт видел этого мужчину еще раньше, снаружи на улице, когда тот парко-вал свою машину. Насколько Вайгерт мог вспомнить, это был старый малолитражный автомобиль. Блондинка еще, кажется, не знала этого, иначе ее улыбка, возможно, ослабела бы.

Сам не замечая того, Вайгерт перешел через ров внутри себя и смотрел с вершины немногих на долину многих. И там он видел людей вроде этого мужчины с ключом от автомобиля. Эти люди, которые полагали, что они победители в большой игре жизни, на самом деле были проигравшими. Так как они потеряли свою душу, продав ее за пеструю мишуру глупца. И при этом в своей надменности они даже еще верили, что сделали хорошее дело.

Наступило время самых презренных людей, тех, которые больше не могли презирать себя самих. Но они не были плохими людьми. Они полагали, что живут, но от них уже исходил запах смерти. Вопреки всему, они оставались теми, кем были.

Бармен, постучав его по плечу, оторвал Вайгерта от его мыслей. Он показал на опустевший за это время пустой бокал Вайгерта.

- Еще один?

Вайгерт молча кивнул. Пока мужчина за стойкой цедил пиво, он рассматривал его ближе. Он был несколько старше, чем большинство его гостей. На лице было что-то от солнца Южной Америки, кое-что из степей Азии и чуть-чуть прохлады осенней Европы.

Его длинные, черные волосы были связаны за головой в хвост. На нем были черные брюки, которые заканчивались немного ниже коленей. К этому еще лиловая рубашка и галстук-бабочка, богатство красок которого едва ли можно было описать. В левой мочке уха у него было тонкое золотое кольцо.

Вайгерт должен был улыбнуться, и он сделал это с покрытой снегом вершины. Все нонконформисты показывали, по меньшей мере, в одном свой конформизм, думал он: в выставлении на показ их внешней индивидуальности, которое было, все же, только формой, но не содержанием. Между тем бармен поставил ему пиво.

Вайгерт становился постепенно гневным, как всегда, когда Петер Филлигер слишком сильно опаздывал. Все же, гнев снова скоро проходил, когда он вспоминал, что сегодняшняя встреча на долгое время будет последней встречей с ним.

Петеру все чертовски надоело, он хотел сбежать из этой страны, по крайней мере, так он говорил. На самом деле он хотел сбежать прочь от этого общества. 

Бесчисленные бессонные ночи оба друга провели вместе – выпивая, мечтая, ругаясь или просто беседуя.

Филлигер всегда был беспокойным характером, «всегда готовым к прыжку», как он называл это сам. Все же, без настоящей цели, как Вайгерт его иногда упрекал.

Они оба познакомились в армии, во влажной грязи полигонов, на жестком асфальте учебных плацев, в затхлых помещениях казармы, в которую их засуну-ли. Прошло уже десять лет с тех пор, как они отправились – среди первых добровольцев после ликвидации в Австрии всеобщей воинской повинности – все же на один год в армию. Все же, несмотря на все, – это было всегда их словом, их очень личным сопротивлением против того, что как раз входило в моду, их плаванием против течения, их поиском источника, которого они, вероятно, никогда не достигли бы.

Феномен войны, которую когда-то однажды назвали отцом всех вещей, уже давно больше, как кажется, не был настоящей угрозой. Армии сокращались, оружие превращалось в металлолом, казармы сносились. Начало мира больше нельзя было задерживать, с тех пор как в начале девяностых годов Варшавский пакт развалился, а советский медведь оказался беззубым.

Но война прошла метаморфозу, правда, совсем не новую, конечно. Пропитанная кровью и изрытая воронками земля полей сражения уступила место гладкому паркету биржевых залов; спартанский командный пункт в землянке, откуда управляли боем, стал стильным офисом центра концерна, и мелкая душонка брокера вытеснила моральный облик воина.

Вайгерт и Филлигер все же записались добровольцами в австрийскую армию, которая с девяностых годов сильно сократилась и теперь состояла только лишь из совсем маленького кадрового состава и нескольких тысяч добровольцев, которые вербовались соответственно на один год. Там началась та старомодная мужская дружба, при которой один взгляд или рукопожатие говорит больше чем тысяча слов.

Справа от Вайгерта один мужчина, который курил одну сигарету за другой, настойчиво уговаривал женщину. Он: незаметный тип чиновника; она: тип секретарши. Беседа была серьезнее, чем та, которую он подслушивал раньше. Мужчина, очевидно, пытался как раз излить свою душу. Какие-то проблемы на работе, трудности с шефом, насколько можно было понять. Она, кажется, скучала, пила глотками время от времени свой напиток и бросала время от времени взгляд вокруг. Только когда он сменил тему, попытался положить свою руку на ее, которую она, однако, тут же снова и снова убирала, и он начал говорить что-то вроде «поехать со мной домой», скука на ее лице сменилась прохладным отказом.

Вайгерт отвернулся. Вот так они и стояли. Бокал в руке, и пытались утопить последние остатки своей дремлющей в глубине их тоски. Они искали защищенности и находили секс. Они искали дружбу и находили измену. Они полагали, что свободны. Все же, ее свобода была ничем иным, как дешевым правом блуждать в пустоте.

Тем временем кафе заполнилось. Группа из семи или восьми человек уже достаточно набралась. Они как раз заказали всем по новой кружке и расслаблен-но смеялись, уже даже слишком резко, чтобы это еще можно было бы назвать веселым. Двое из них пытались чокнуться, часть содержимого их бокалов при этом вылилась на стол. Другой из группы пытался заговорить с девушкой, иду-щей мимо него в туалет. Она отвернулась и пробежала мимо, под смех остальных.

За ней через толпу двигался Филлигер. Его нельзя было не узнать: рост 1,90 м, сильный, длинные белокурые волосы, почти до плеч. Без приветствия он указал на группу, за которой наблюдал Вайгерт, и при этом ухмылялся.

- Большинство люди только чисто вылизывают тарелки и не оставляют ничего кроме кучи отбросов. Но, вероятно, их отбросы служат удобрением для полей, на которых растут настоящие люди.

- Одна из твоих двадцати пяти выученных наизусть цитат! Сэмюэль Батлер, если я не ошибаюсь.

- Совершенно верно, старина. Извини, что я снова немного опоздал. Но ты же меня знаешь. Зато ты смог, по крайней мере, выпить один бокал пива до меня.

- Неправильно. Даже два!

- Черт побери!

Филлигер махал газетой в его руке. Это был «Листок».

- Ты сегодня сильно ударил. И сразу на первой странице! 

Друг заказал у «клоуна» в баре, как он называл его из-за его одежды, пиво и принялся слушать историю Вайгерта во всех подробностях.

- Звучит порядком странно, с этим черным солнцем, как ты говоришь. Есть ли у тебя уже след, кто мог бы стоять за убийством?

- Понятия не имею. Завтра утром продолжится. Там уже будут мучить своими рассказами полиция и министр внутренних дел.

- Сразу сам министр внутренних дел?

- Фолькер не был обычным смертным. Там присутствует общественный интерес, как так прекрасно выражаются. Но оставим это. Ты уже точно знаешь, когда это начнется у тебя?

- Да, в будущее воскресенье. Сегодня я получил билет.

- Тогда это, пожалуй, на некоторое время будет последним пивом, которое мы пьем вместе?

- Только не будь теперь сентиментальным. Ты приедешь ко мне в гости самое позднее следующей весной.

Вайгерт рассматривал своего друга. Филлигер был беспокойного характера и уже много раз в своей жизни он начинал что-то новое, что так и не доводил до конца. Но на этот раз, кажется, для него это было серьезно.