Полосатые чудаки - Алексей Коркищенко

Место, куда они попали, было красивое. Могучие грабы, осокори и дубы склонялись над рекой. Чистая, прохладная вода неторопливо текла к морю, промывая добела прибрежный песок.

— Ну что, зажарил поросенка? — съязвил Яша, обращаясь к Вене.

— Не гавкай, — ответил Веня грубо, но эта грубость так не шла к нему, что Гриша и Яша засмеялись.

— Кабан, наверное, погнался за фотокорреспондентом, а мы, как зайцы, драпали, — сказал Гриша с досадой. Он не мог простить себе позорного бегства. Ведь клялся идти грудью против любой опасности, чтобы преодолеть страх.

Неожиданно он стал озираться по сторонам.

— Ты чего? — спросил Яша.

— Место знакомое. Я уже был тут. Где-то по берегу здесь малина растет.

Яша и Веня удивились.

— Что ты тут делал?

— С бабкой приходили. Она лекарственные травы собирала.

Пошли берегом. Гриша шел впереди. Он вдруг попятился назад и прошептал:

— Тихо.

— Что там?

Гриша, раздвинув ветви ольхи, показал в сторону излучины речки.

— Посмотрите.

На кривей вербе, нагнувшейся над водой, сидел маленький, очень старый дедок. Его сухонькая, почти мальчишечья фигурка, освещенная низким солнцем, хорошо просматривалась на фоне леса. Дедок был в майке и трусах, простоволос, на его тонких ногах болтались большие, не по росту, резиновые сапоги.

Крадучись, подползли ближе к лесному жителю. Дедок весело болтал ногами и, заглядывая в воду, хихикал и кому-то грозил пальцем.

— Кто это? — шепотом спросил Яша.

— Наверное, леший или лесовик, — ответил Гриша. — Мне бабка рассказывала про них. Говорила, водятся такие в лесах.

Сам Гриша нисколько не сомневался в этом.

— Леший? В резиновых сапогах? Ну, придумал! — усомнился Веня, справедливо рассудив, что дедок одет и обут слишком современно.

— А еще сын врачихи, — сердито одернул его Гриша. — Ну и что ж такого, что лесовик в резиновых сапогах? Может, у него ревматизм.

— Я таких дедов никогда не видел, — шепнул Яша, — только в кино.

Подозрительный дедок был очень лохмат. Пушистая белая шевелюра и борода стояли торчком. Но лицо лешего было добрым и ласковым. Оно светилось неподдельной детской радостью. Он продолжал кому-то грозить, возбужденно хихикая и приговаривая:

— А я вижу вас! А я вижу вас! Хи-хи-хи… Вы от меня не спрячетесь. Попадетесь на мои крючки… Идите, идите, полосатые голубчики…

Они прижались к земле. Им стало непередаваемо жутко. Никто уже не сомневался, что это леший. Как он, не видя их, мог отгадать, что они полосатые — в тельняшках.

Вскочив, Яша, Гриша и Веня задали отчаянного стрекача.

Гриша бежал и думал, что еще немного — и они превратятся в зайцев. Уж слишком часто им приходится бегать! Думал еще о том, что в Старом лесу очень много тайн. И этот дедок-лесовик — может быть, самая главная тайна. Ему пришла еще одна мысль: почему они бегут, если лесовик за ними не гонится? Он остановился. Все равно дальше бежать сил не было. Яша и Веня тоже остановились, высунув языки.

— Ну, где малина? — спросил Веня.

Будто он бежал ради того, чтобы скорей найти малину! Ну и хитрый.

«Противный, — подумал Гриша, — ни во что не верит, ни в Космического Путешественника, ни в тайну моря, ни в тайны Старого леса. Ему бы только живот набить».

Он вытянул руку в сторону широкой приречной полянки, лежавшей впереди, раздраженно сказал:

— Вот малина.

Лесная малина — чудо. Роскошь, а не малина! Темно-красные ягоды ее так крупны, что их можно было надевать на пальцы, как наперстки. Они жадно ели, набивая за обе щеки. Давили ягоды зубами. Сок выбрызгивал из ртов. Пьянели от аромата и сладости. Наевшись, если не сказать объевшись, спохватились: ночь была на носу, а они еще не подумали о ночлеге.

Притихнув, пошли вдоль берега. Подчиняясь неведомому инстинкту, они искали приюта у реки.

Глава восьмая. Кошмары и тайны Старого леса

Место для ночлега выбрали под огромным развесистым дубом. Дикий хмель густо оплел нижние ветви, образовав уютный шатер. В нем стоял зеленый сумрак.

— Хмель, хорошо, — удовлетворенно сказал Гриша. — Бабка говорит, что хмеля боится всякая нечисть.

— Тут нашатырным спиртом пахнет, — заключил Веня, трогая легкие, свисающие с плетей шишечки хмеля. — Не будем болеть ни насморком, ни гриппом. Воздух тут здоровый.

— Смотрите! — воскликнул Веня. — Тут настоящая постель из травы и листьев… — Он развалился на подстилке. — Попробуйте, даже мягко.

— Интересно, — проговорил Яша. — Тут кто-то жил… Наверное, охотники или рыбаки.

Они очень обрадовались готовой постели и вышли из шатра с приподнятым настроением.

— А это что? — спросил Веня, заглядывая за шатер.

— Улей это, — ответил Яша, осматривая кошевик с кольцом. — За кольцо его вешают на сук, чтоб медведи не доставали.

Яша просто щеголял своими знаниями. Веня без долгих размышлений запустил в улей руку, пошарил по уголкам.

— Есть мед, немножко, правда.

Яша потеснил его. Потом захотел полакомиться и Гриша. Но меда в улье мало было. Жалкие объедки чужого пиршества. Досадливо причмокивая, спустились к реке — утолить жажду. Попили, присели на коряге и притихли.

На противоположном берегу в волнах теплого воздуха дрожали и шелестели камыши. В чистых струях реки полоскался крылатый закат. Песчаный берег, где они сидели, казался золотым в лучах заходящего солнца. Над лесом и рекой уже ткалась прохладная голубая дымка.

Солнце каплей вишневого сока расплылось на синей зубчатой кромке далеких гор и исчезло. Стемнело быстро. Старый лес настороженно притих, стал таинственным, как на чужой планете. Умолкли птицы. Все насторожилось. Казалось, и деревья к чему-то прислушивались…

Воздух быстро густел, наливаясь прохладной вечерней синевой. На берегу от песка еще было тепло. Но вот потянуло ветерком с камышей, прилетели комары. Особенно они донимали Веню. Наверное, он больше пришелся им по вкусу. Веня махал руками, как ветряная мельница крыльями, и чесался спиной о корягу.

— Пошли отсюда! — взмолился он. — Заедают! В шатре их не будет.

Гриша усмехнулся.

— Эх ты, где твоя выдержка? На Земле ноешь, а что будешь делать на чужой планете, например на Венере. Там и комары, наверное, покрупнее будут.

— Да, выдержка у нас слабая, — согласился Яша. — Вот мы чешемся… А если бы нельзя шевелиться, а! Ну, совсем-совсем нельзя… Мы будто в разведке: и чихать нельзя и шевелиться нельзя…

— Что же ты хочешь, Яша? — спросил Веня почесываясь. — Чтобы мы сидели сейчас и не шевелились, не чесались, не гоняли комаров, пусть пьют нашу кровь?.. Ты понимаешь, они заразят нас малярией. И тогда мы будем лежать в шалаше с температурой… Кто же тогда будет искать Травяного Князя и разгадывать тайну Звездного Содружества?

— Правильно, — сказал Гриша, ощупав флакон с Травяным Князем. Флакон он носил, как фляжку, на веревочке.

— Айда в шалаш! — командирским тоном произнес Яша. — А завтра прямо с утра начнем искать Спутника Космического Путешественника.

Яша, Гриша и Веня нескоро легли спать, несмотря на огромную усталость. И когда легли, не скоро уснули. В шалаше была уйма блох. Наконец Яша и Веня уснули. А Гриша продолжал почесываться, вздыхать, считать до ста… Глаза, как бы крепко он их ни закрывал, упрямо раскрывались и, не мигая, смотрели в темноту.

Чувства Гриши были напряжены до предела. Нельзя сказать, чтобы он чего-то боялся — просто нервы здорово растрепались за день. Он прислушивался, и уши его поламывало от напряжения.

В Старом лесу что-то перешептывалось, перепархивало с ветки на ветку, шуршало в листве. Где-то похрюкивало стадо диких свиней — это, наверное, тот секач с клыками-саблями вывел своих чад под дикие лесные яблоки и груши. Жутко кричал филин: «У-гу! Мо-гу!» Совсем рядом у их шатра пропыхтел еж-трудяга.

Старый лес жил своей таинственной жизнью, непонятной, еще не разгаданной ими.

«Сколько еще тайн земных!» — подумал Гриша и замер, ощущая, как вдруг мгновенно стали холодными его ноги и руки… Он услышал чьи-то шаги… Осторожные шаги, крадущиеся… Кто-то подошел к шатру, постоял, почесываясь и зевая, царапнул колоду… Потом зашуршал листвой, качнул плети хмеля, шатер дрогнул… Гриша закричал бы благим матом и умер со страха, если бы не вспомнил свою клятву насчет страха в то мгновение, когда огромная лохматая тень закрыла вход в шатер. Он лишь поджал ноги и скорчился, рукой судорожно закрывая рот.

Это был не лесовик. Что-то в три раза больше и лохматей, чем лесовик, вошло в шатер и шумно втянуло в себя воздух. Оно постояло, внюхиваясь, и недовольно заворчало. Гриша, скованный ужасом, ждал смерти. Поворчав, неведомый лесной житель завозился в углу — там, где спал Веня. Через минуту Гриша услышал аппетитное чавканье.