Журнал Наш Современник №5 (2003) - Журнал Наш Современник

Я глянул и тотчас отпрянул от окуляра. Меня охватил озноб страха.

— Что, не нравится картинка?

Действительно, испугаться было отчего. Прямо передо мною, совсем как будто рядом, стояло несколько танков “тигр” темно-зеленого цвета. Осенний лес хотя и маскировал их, но плохо. В прибор танки четко просматривались. Особого же страху нагнал на меня танк, выстреливший, как мне показалось, прямо в меня.

— Вон видишь, — указал мне капитан на жалкие лачуги в глубине нашей обороны. — То остатки от некогда приличной деревни. В ней имелось сорок семь домов. Осталось пять. Сорок семь и пять, чувствуешь пропорцию? Страшная пропорция войны, товарищ...

Я стоял, внимательно слушая комбатра. Мне было радостно сознавать, что он назвал меня “товарищ”.

— Там, где война, ничего святого — все растоптано, раздавлено, убито, — продолжал Зыков. — Страшная эпидемия нагрянула на нашу землю, эпидемия, имя которой  ф а ш и з м!  — Зыков говорил спокойно, сурово, по-военному чеканя каждое слово, будто командовал: “огонь! огонь! огонь!”. — На сегодня мы задачу не выполнили, не овладели рубежом. Впереди перед нами триста метров ничейной земли, или, по-нашему, нейтралка.

— Какая же она ничейная и нейтралка, когда она наша, — осмелился заметить я.

— Это нам предстоит сделать ее нашей, с твоей, кстати, помощью, — пошутил он. Отпуская меня, справился, получаю ли я письма из дома, от невесты.

— Из дома да, получаю. От невесты нет, не успел обзавестись, товарищ капитан.

— Ладненько. Давай дуй на батарею!

Обратно шлось легче. Даже опасное место проскочили без приключений. Громов не преминул поинтересоваться, куда водил меня комбатр и какое я получил взыскание. Когда услышал ответ, огорчительно сказал:

— Легко ты отделался, парень. Мог бы загреметь, не будь капитан таким добрым.

Остальную дорогу шли молча.

В полночь, когда я стоял на посту, на батарею обрушился огневой налет, мощный и жестокий. Немцы засекли батарею и теперь, видимо, решили стереть ее с лица земли. Первый снаряд, просвистев у меня над головой, упал за окопом третьего орудия. Меня ослепило фонтаном пламени, разорвавшим темноту. Второй снаряд упал возле первого орудия. Третий — посреди батареи. Я успел заскочить в свой окопчик, когда гул и огонь перемешались, не оставляя никакой надежды на спасение. Сквозь эту гибельную карусель мигали слабые звезды на вздрагивающем, опрокинутом небе. Вот, оказывается, какая она, война!

Близким взрывом развалило край моего окопа. Отвалившийся кусок сырой, тяжелой глины шлепнулся на меня. Дышать стало тяжелее, словно бы перекрыли мне кислород или кто-то наступил на горло. Только сейчас до меня дошло, почему Кабецкий так сурово обошелся с моим куцым окопчиком. После минутной паузы затишья я выскочил наружу, к товарищам, лишь бы не оставаться наедине со смертельным страхом. И тут новая огневая волна опрокинула меня обратно в ровик. “Выберусь ли я отсюда живым?!” Земля не стонет, не плачет. Она молча сносит все, но сейчас мне казалось — она плакала от боли, от бессилия, что не может ответить за муки свои, за дикое и злое варварство, самое страшное, какое пришлось на ее долю на вечном пути своем! Но разве не вечность для меня сегодняшний день?! Какой путь, измеренный не возрастом, не временем, а сгустком взрыва, оплачиваемого жизнью, прошел я! Все, что было до сегодняшнего дня, не повторится, так как прошлое сгорело в огненном смерче безрассудства! Теперь и тишина обманчива, и жизнь короче вздоха. Только ведь за это надо сражаться, чтобы выжить и победить!

Я не заметил, как наступила тишина. С запада полз скользкий, холодный туман.

И вдруг в этой еще не совсем устоявшейся, дребезжащей тишине слышу чей-то зовущий крик:

“Сидоров убит!”

“Папаша Сидоров! — промелькнуло в моем сознании. — Как же так? Мы с ним расчет зачинали. Первыми к орудию приставлены были...” Вот лежит он на сырой земле, пробитый осколком насмерть! Вчера еще отправил письмо домой: “жив, здоров, слава Богу, помаленьку бьем фашистскую нечисть...” Письмо придет в город Нижнеудинск с заверением в любви к родным, когда его отправитель уже упокоится на широком поле посреди России! Фома Сидоров, сорокатрехлетний солдат...

Избитая артобстрелом глина почернела от копоти. Пахло кислым, тошнотворным зловонием серы.

— Жить батя не хотел. По своей глупости погиб, — резюмировал медбрат Громов. — Мы бежали вместе в укрытие. Он увидел разбросанные снаряды, кинулся собирать их. Тут его и пришило.

— Снаряды дороже жизни, это ни в какие ворота! — возмущенно отозвался Комаров.

— Только с такими солдатами и можно побеждать, — откликнулся лейтенант Кабецкий. Красная ракета взмыла в воздух. — Батарея, к бою!

Я глянул в стереотрубу, и вновь озноб ужаса сковал все мое существо: прямо на нас, а точнее — на меня, как мне показалось, двигалось неисчислимое количество “тигров”...

*   *   *

“Никто не забыт, и ничто не забыто!”

Для некоторых “деятелей”, в особенности для так называемых “демократов” и нынешних продажных СМИ, девиз этот стал пустым, заезженным, а порой и ненавистным штампом.

Истинных же патриотов Отечества эти слова подвигают не только на те или иные высокие духовные свершения, но и нередко на практические каждодневные дела.

Борис Григорьевич Самсонов — москвич, 1931 года рождения, гидро­геолог по образованию, кандидат наук, в настоящее время занима-ется проблемами экологии и продолжает разъезжать по городам и весям...

В нашу рубрику мы включили один из его очерков.

Героический рейд

В селе Братково Старицкого района, возле церкви, на обочине шоссе Ста­рица — Берново в окру­жении сосенок стоит скульптурная фигура скорбящего солдата. Могиль­ный холм в ограде выложен плитами белого камня с фамилиями павших воинов: Горобца Степана Христофо­ро­вича и еще не­сколь­ких десятков человек. Большин­ство дат — год 1942-й.

На фотографии — парень в буде­новке, черные ромбики петлиц на воротнике шинели. За могилой при-сматривают, летом сажают цветы.

В этих местах в 1942 году не было боев. В братской могиле села Брат­ково лежат умершие в медсанбатах. Здесь, в ближних тылах Калинин­ского фронта, в течение полутора лет рабо­тали медсанбаты, принимавшие по­токи раненых с недалекой передовой. Был медсанбат и в деревне Избихино в наскоро подготовленном коровнике. Умерших от ран хоронили поблизости, но в пятидесятых годах останки павших перезахоронили в братских могилах в придорожных и других видных местах.

Находясь в командировке в Киро­во­граде, я забрел в краеведческий музей. Оставалось порядочно време­ни до отлета домой, и я, не торопясь, переходил от стенда к стенду, бегло озирая небогатые экспонаты...

Перебирая портреты на стенде Героев, уроженцев здешних мест, я увидел знакомую фотографию и не сразу сообразил, где я ее видел. Буденовка, черные ромбики петлиц. Тверское село Братково как-то не вязалось в памяти с украинским городом Кировоградом. Разобравшись наконец, я сказал дежурной старушке, показывая на портрет: “Я знаю, где его могила”. Она встрепенулась, попросила обождать и привела научную сотрудницу. Та пригласила меня в рабочую комнату и сказала: “На Горобца у нас мало чего есть”. Попросила помочь.

На обороте листка отрывного календаря от 19 червеня 1973 года она набросала, что требуется: фотография надгробья, желательно с надписью, адреса родных и близких, а также лиц, посещающих могилу. Там же, на листочке календаря, стоит и адрес музея: УССР, Кировоград, ул. Ленина, д. 40, Коляда Эмилия Александровна, зав. отделом советского периода.

К розыску фактического материала я подключил жителя деревни Избихино Черногорского Василия Михайловича, бывалого старика, прошед­шего огонь, воды и медные трубы, а также места не столь отдаленные и немецкий плен. Брат Василия Михаил сделал фото, а сам Василий вскоре прислал письмо:

“Борис, посылаю сведения о Горобце С. Х. Дал мне их учитель Андреев, а в остальных местах только и есть, что никто не забыт, а помнить не обязательно.

Приезжал на могилу Литовченко Федор Иванович — водитель танка, адрес: Днепропетровск, ул. Цимлянская, д. 31; генерал-майор Витрук Андрей Авксентьевич, бывший начальник политотдела 21-й отдельной танковой бригады, адрес: Москва, И-41, проспект Мира, дом 68, кв. 106; однополчанин Волков Сергей Ильич, Горьковская обл., Галинский р-н, п/о Кокино, с. Батенёво. Есть разговоры, что Литовченко Горобцу родственник. Отец Горобца Христофор тоже приезжал, но он уже умер.

Борис, я считаю, нелишним было бы зайти в Москве к генералу Витруку. С моей стороны — сделал все, что мог.

12.06.74.

Приезжайте, ждем.

Василий”.

Добытые данные я отправил в Кировоград, Витруку же написал открытку. Эмилию Александровну попросил поблагодарить стариков письменно. Ответов я не получил, а поиск сам собой захватил и повел дальше.