Демон государственности. Роман - Ирина Филева

Еще не улеглась пыль знойного июля, как Сербия, Австро-Венгрия, Германия, Франция объявили мобилизацию. Между дипломатическими ведомствами стран шёл сумасшедший обмен телеграммами. В день объявления Австро-Венгрией войны Сербии, 28 июля, Россия начала частичную мобилизацию. В Таврическом дворце лидеры всех партий и представители оппозиционных групп в патриотическом воодушевлении друг за другом восходили на кафедру, подпертую двуглавым византийским орлом, и обещали всецело поддержать государственную власть в грядущей войне. В осознании грозного момента даже рабочие приостановили забастовки.

Николай II предпринял было попытку уладить дело миром, отправив кузену Вильгельму II телеграмму с предложением передать австро-сербский вопрос в международный третейский суд в Гааге, но Австро-Венгрия уже объявила войну Сербии, обстреляла из тяжёлых орудий Белград, и кайзер не ответил. Россия 30 июля начала всеобщую мобилизацию. Германия выставила России ультиматум о прекращении призыва в армию к 12 часам 1 августа; а поскольку требование было заведомо неприемлемо, объявила войну. Петербург кипел. Царь порывался взять командование армией на себя, но Совет Министров отговорил его. Верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич, которого уважали в военных кругах и в столице, и все ожидали его назначения. Толпы народа всякого звания и положения ходили по улицам с флагами и царскими портретами и пели «Спаси, Господи, люди Твоя», кричали бесконечное «Ура».

Одновременно в Константинополе Германия подписала секретный договор об альянсе с Турцией. Италия на тот момент колебалась и объявила о нейтралитете. На следующий день Германия оккупировала Люксембург и потребовала от Бельгии пропустить свои войска, а следом объявила войну Франции, обвинив её в нападениях. На четвертый день войны, вопреки протестам Великобритании, германские войска вторглись в нейтральную Бельгию. В этой связи Великобритания объявила войну Германии и послала экспедиционный корпус на материк в помощь Франции; вместе с тем направила военные корабли в Северное море, в Ла-Манш и Средиземноморье с целью морской блокады государств Центральной Европы. В патриотическом угаре в Санкт-Петербурге толпа разгромила и подожгла немецкое посольство, посол спешно выехал из России. Громили немецкие лавки. Черногория объявила войну Австро-Венгрии 5 августа. Австро-Венгрия объявила войну России 6 августа; Сербия и Черногория следом объявили войну Германии. Через несколько дней Франция и Великобритания объявили войну Австро-Венгрии. Шовинистический морок накатил на Европу, как пандемия. Правительства противоборствующих сторон заявляли, что поступают согласно чаяниям своих народов, и винили друг друга в развязывании войны. Граждане разных стран спешили записаться в добровольцы и отправлялись на фронты в националистическом опьянении, как на праздник, под звуки маршей и велеречивых напутствий. И хотя газеты писали, что европейская война едва ли будет продолжительной, что, по опыту предыдущих войн, решительные события происходили не позже нескольких месяцев, люди ощущали приближение сокрушительного и бесповоротного конца La Belle Époque.

Германские генералы не рассчитывали быстро победить Россию, – знали, огромная армия по причине плохих коммуникаций и отсталой организации будет долго подтягиваться к фронту, и одним ударом её не разбить. Чтобы не воевать на два фронта, они планировали сначала занять Францию за шесть недель, затем двинуться на восток, несколькими ударами вытеснить русских из Польши, Прибалтики, Украины, Бессарабии, Крыма и Кавказа. Однако план с самого начала не состоялся – по настоянию союзников 17 августа русские войска вторглись в Восточную Пруссию, 20 августа стремительно захватили Гумбинен2 и начали теснить немцев к Кёнигсбергу. Столица ликовала. Европу с самого начала войны в разных направлениях изрезали линии фронтов.

На другой день жители Российской империи наблюдали полное солнечное затмение на полосе земли шириною 140 – 170 верст от Риги через Киев в Крым к Феодосии и дальше по Черному морю в Турцию и Персию. Будто в подтверждение суеверных страхов через несколько дней в ходе Восточно-Прусской операции произошёл перелом в пользу немцев. Из-за несогласованности действий командования и провала разведки русские войска в сентябре с большими потерями были вытеснены из Восточной Пруссии. В столице усилились гонения на всё немецкое, включая язык, и даже название Санкт-Петербург царским повелением русифицировали – город святого Петра переименовали в Петроград. Жители недоумевали – название-то изначально было голландское, и из него словно исчез ореол небесного покровительства. На волне шпиономании высылали немцев, и некоторые граждане, во избежание неприятностей, спешно меняли иностранные фамилии на русские.

В южном направлении против Австро-Венгрии русские войска действовали успешнее – овладели исконно русскими областями в Галиции, где с подачи австрийских властей насаждался украинский национализм, и откуда упорно изгонялось всё русское. Взяли Львов, четвёртый по величине город Австро-Венгерской империи, и Галич. В сентябре дошли до Карпат и готовились вступить в Венгрию. Победа в войне представлялась достаточно скорой. Страны Антанты договорились между собой не заключать сепаратного мира с Германским блоком. В программе переустройства Европы после победы союзников Россия выдвигала относительно умеренные притязания – присоединение нижнего течения Немана и Восточной Галиции; также хотела получить гарантии свободного прохода военных судов через черноморские проливы.

А на Западном фронте войска Германии и Антанты, в попытках обойти друг друга с северных флангов, в сентябре – октябре начали «бег к морю». В результате Западный фронт протянулся на сотни километров от Швейцарии через Бельгию и Францию до Северного моря и перешёл в невиданную доселе позиционную войну, изматывающую и затяжную, с бесконечными окопами, рядами колючей проволоки, глубоко эшелонированной обороной, методичными артиллерийскими обстрелами, с чудовищными людскими потерями при минимальных подвижках фронта.

По мере расширения боевых действий к своим союзникам подключались государства и колонии в Африке, Азии, безумие ширилось по свету, молниеносно охватывало всё новые области, война распространялась на моря, океаны. Япония вступила в войну на стороне Антанты, потребовала от Германии вывести войска из Китая; по ходу событий приступила к захвату островных колоний и баз в Тихом океане. Австралия и Новая Зеландия по соглашению с Японией присоединились к дележу немецких островных колоний по другую сторону экватора. В Африке британцы совместно с французами оккупировали германский протекторат Тоголенд3. Южноафриканские войска вошли в германскую Юго-Западную Африку.

В ноябре в войну, после колебаний, чью сторону взять, вступила Османская империя. Турецкие корабли под немецким командованием обстреляли черноморские порты на российской стороне. Россия объявили войну Турции, следом Великобритания и Франция. Действия русских войск на Кавказском фронте были вполне успешны, вместе с тем сообщение России с союзниками через Чёрное море и проливы прервалось; из портов, пригодных для крупных перевозок морем, остались только Архангельск и Владивосток. Боевые действия между союзниками и Османской империей начались и на Ближнем Востоке в Палестине и Месопотамии.

Домовые, перегруженные сообщениями Фили, вскоре безнадёжно запутались в сторонах света и боевых сводках – кто кому объявлял войну, кто заявлял о нейтралитете, какие колонии и части света вливались в противоборствующие союзы, и ради чего вообще происходило это смертоубийство. Благодушествуя и восхищаясь достижениями разума, изнеженная декадентская Европа вроде как ненароком докатилась до оборотной стороны эры технического прогресса, когда впервые в мировой истории в ход пошли бомбовая авиация, подводные лодки, отравляющие газы и танки. Только Гоша из опустевшей Академии Генштаба да несколько воинственных казарменных духов принимали участие в пересудах на тему военных действий.

На страданиях и крови народов укреплялись подрастающие демоны грядущего мира, чтобы в удобный момент отправить в тартар слабеющих великодержавных предков. В предвкушении решающего драматического момента они подпитывали своей энергией корысть, амбиции, умопомрачение человекоорудий, усилиями которых раскачивались устои империй. Война расколола ряды социалистов. Поначалу в политической жизни империи воцарилось некоторое затишье. Даже леворадикальные деятели, возмущённые развязанной Германией войной, поддержали патриотов, или оборонцев. Они считали, что, когда идёт речь о защите отечества, оппозиция должна воздержаться от антиправительственных выступлений, и классовая борьба сменяется сотрудничеством во имя победы над опасным врагом. Европейские социалисты, изначально более умеренные и настроенные пацифистски, опасались, что озлобление на фронтах расколет единство мирового пролетариата, приведёт к ещё большему обнищанию масс; они призывали свои правительства не голосовать за военные бюджеты и стремиться к скорейшему заключению мира. Напротив, большевики в эмиграции заняли пораженческую позицию. Они приветствовали войну как пролог к мировой революции и победе пролетариата в результате крушения империализма, призывали взять курс на перерастание империалистической войны в гражданскую против правительств собственных стран, ибо, согласно учению основателей коммунистической доктрины, у пролетариев нет отечества.