Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

Близкий и давний друг Бисмарка Джон Лотроп Мотли, бостонский аристократ, учившийся вместе с ним в Гёттингенском университете, писал родителям в 1833 году: «Немцы делятся на два класса: «фоны» и «не фоны». Счастливчики, имеющие эти три магические буквы перед своими именами, относятся к дворянству или аристократии. Остальные, как бы они ни комбинировали буквы алфавита, все равно остаются плебсом»8.

На юге и западе Германии тоже были «фоны», но мало кто из них «служил» Фридриху Великому. Они принадлежали к более богатой, раскрепощенной и менее суровой, чаще всего католической аристократии. Многие из них обладали высокими имперскими титулами, вроде Freiherrили Freiherren(барон), и признавали своим сувереном только императора Священной Римской империи. Эти люди совершенно не подчинялись территориальным князьям, на чьих землях располагались их поместья. Австрийские дворяне и венгерские магнаты, чьи владения иногда занимали пространства, равные Люксембургу или американскому штату Делавер, относились к «юнкерству» со смешанным чувством восхищения и отвращения. Австрийский посол граф Алойош Каройи фон Надькарой, служивший в Берлине в первые годы пребывания Бисмарка на посту министра-президента Пруссии, принадлежал к великой мадьярской аристократии и занимал более высокое социальное положение, чем фон Ринеккер, фон Клейст или фон Бисмарк-Шёнхаузен. В январе 1864 года он информировал австрийского министра иностранных дел графа Иоганна Бернхарда Рехберга унд Ротенлёвена, человека в равной мере знатного, о конфликте между короной и парламентом в Пруссии. Дипломат с определенной долей проницательности писал: «Этот конфликт отражает не только политическое, но и социальное разделение, свойственное внутриполитической жизни Прусского государства, а именно враждебность в отношениях между различными сословиями и классами. Антагонизм… между армией и дворянством, с одной стороны, и всеми остальными добродетельными гражданами – с другой, является самой примечательной и самой темной чертой прусской монархии»9.

Самым значительным достижением Бисмарка и стало «сохранение» этой «самой темной» черты «юнкерства», несмотря на три войны, объединение Германии, пришествие демократии, капитализма, индустриализации, телеграфа, железных дорог, а в конце его карьеры и телефона. Внуки Бото и Веделя и им подобные командовали полками у Гитлера. Они поддерживали войну нацистов до тех пор, пока ее не проиграли, и они же – фон Мольтке, фон Йорк, фон Вицлебен и другие представители этого класса снобов участвовали в заговоре 1944 года против Гитлера. Вторая мировая война унесла жизни десятков миллионов невинных людей, и лишь оккупация русскими войсками Бранденбурга, Померании и Прусского «герцогства» и других «коренных» территорий позволила уничтожить юнкерские поместья и изгнать их владельцев. 25 февраля 1947 года союзные оккупационные власти подписали распоряжение о ликвидации Прусского государства – единственный в истории прецедент аннулирования целого государства по декрету: «Прусское государство, с первых дней являвшееся источником милитаризма и реакции в Германии, прекращает свое существование»10.

Этим актом союзники вогнали осиновый кол в сердце Фридриха Великого. Бисмарк тоже принадлежал к классу «юнкерства». Нет никаких сомнений в том, что эта принадлежность определяла и его характер, и многие его моральные установки, и поступки. Он гордился своим происхождением, однако далеко не всегда соответствовал образу истого юнкера. Ленч у Хиллеров в романе Фонтане начинался очень душевно. Но он принял совсем другой оборот, как только речь зашла о Бисмарке:

...

«Старый барон, и без того страдавший гипертонией, налился кровью, вся его лысая голова покраснела до самой макушки, а сохранившиеся завитушки на висках, казалось, встали дыбом.

– Не понимаю тебя, Бото. Что это значит – «конечно, можно сказать и так»? Это означает, что «можно так и не сказать». Я знаю, чем все это заканчивается. Все эти разговоры о неком офицере-кирасире в резерве, у которого нет ничего за душой… о неком человеке из Хальберштадтского полка с зелено-желтым воротником, штурмовавшего Сен-Прива и окружившего Седан. Бото, не говори мне такие вещи. Он был гражданским подготовишкой в Потсдамском правительстве при старике Мединге, не сказавшем о нем, кстати, ни одного доброго слова. Я это знаю, и все, чему он научился, – как составлять депеши. Это все, что я могу о нем сказать. Он знает только, как писать депеши; иными словами, он – канцелярская крыса. Но Пруссию сделали великой не канцелярские крысы. Разве при Фербеллине одержал победу бумагомаратель? Разве бумагомаратель победил при Лейтене? Разве Блюхер был бумагомарателем? А Йорк? А он – настоящая прусская канцелярская крыса. Я таких типов не переношу»11.

По понятиям старика Остена, Германию объединила армия, а не Бисмарк. Армия создала Пруссию, и Курт Антон барон фон Остен, юнкер-землевладелец и отставной офицер олицетворял и эту армию, и эту Пруссию так же, как и молодые лейтенанты, побледневшие от его гнева. Прусские юнкеры по любому поводу надевали военную форму, пытался это делать и Бисмарк, хотя ему довелось служить очень недолго и безо всякой охоты в качестве резервиста. Друг и патрон военный министр Альбрехт фон Роон посчитал нелепостью настойчивое стремление Бисмарка носить мундир. В мае 1862 года Бисмарк приехал в Берлин, предвкушая назначение министром-президентом, и в конце месяца присутствовал на ежегодном параде гвардейцев на поле Темпельхоф. Роон в связи с этим записал в дневнике: «Его высокую фигуру облегала популярная в армии униформа кирасира – правда, в звании майора. Все прекрасно знали, каких трудов это ему стоило. Он долго пытался доказать, что по крайней мере эполеты майора необходимы прусскому послу для престижности при дворе в Санкт-Петербурге. Тогдашний глава военного кабинета (генерал фон Мантейфель) не сразу согласился дать соответствующие рекомендации»12.

Любование армией зиждилось на победах Фридриха Великого. Только после ее сокрушительного поражения в 1806 году «оборонные интеллектуалы» позволили себе пожурить любимое детище прусского юнкерства. Они учредили Военную академию для подготовки будущей элиты и разработки новых технологий, особенно в артиллерии. Лучшим выпускникам академии предстояло образовать костяк новой организации – генерального штаба, вскоре появится и современное военное министерство. Как написал Арден Бухольц в историческом исследовании, посвященном Мольтке, прусская армия «научилась учиться… прусский генеральный штаб и армия стали пионерами в сфере предметного и системного познания»13. Закоперщиком реформы в Пруссии была небольшая группа «просвещенных» армейских офицеров, государственных служащих и берлинских интеллигентов. Они полагали, что французские революционные идеи остановить невозможно, да и незачем. Однако преобразование Пруссии неминуемо означало превратить ее в нечто, не похожее на Пруссию. Даже военным реформаторам вроде Йорка не нравилось то, что происходило вокруг. Когда Наполеон в ноябре 1808 года лишил должности одного из самых главных реформаторов барона фон Штейна, Йорк написал: «Одна безумная голова слетела, остальные обитатели змеиного гнезда подохнут от собственного яда»14.